Салих Гуртуев
Поэт, переводчик, общественный деятель. Родился в 1938 году в с. Белая Речка. Окончил Кабардино-Балкарский госуниверситет в 1963 году по специальности «Преподаватель балкарского и русского языков и литератур». Автор более 47 книг стихотворений, литературных эссе и переводов на родной язык лучших произведений Пушкина, Лермонтова, Мицкевича, Саломеи Нерис, Мустая Карима, Чингиза Айтматова, Маяковского, Есенина, Тихонова, Евг. Евтушенко, Николая Рубцова, белорусских, польских, сербских, турецких, венгерских поэтов и прозаиков. Осуществил перевод на балкарский язык всемирно известной поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», которая была издана трижды – в 1981, 1989 и в 2016 годах, составил и издал «Антологию кабардинской поэзии» на балкарском языке в собственных переводах. К 80-летию автора издан 5-томник избранных поэтических, прозаических произведений и переводов из мировой поэзии.
Народный поэт Кабардино-Балкарской Республики, народный поэт Карачаево-Черкесской Республики, Почётный гражданин города Тбилиси (Грузия). Создатель Межрегиональной общественной организации «Клуб писателей Кавказа», был его президентом в течение 8 лет, ныне почётный президент Клуба писателей Кавказа. Академия поэзии России избрала его своим членом-корреспондентом, она же присвоила ему звание «Народный поэт Кавказа».
Слушаю сердце земли
Прилёг...
К земле я ухо приложил –
Послушал так дыхание земное.
Трава, деревья, наши горы живы –
Что ж страх за них мне не даёт покоя?
Я спрашиваю, как другие прежде:
«О жизни что тебе, Земля, известно?
В душе живут на лучшее надежды –
Но сбудутся ль они,
скажи мне честно?»
Встревожен я дыханьем жарким века
И стоном крон от шквального порыва.
Речёт Земля: «Боюсь за человека,
Что оказался на краю обрыва».
О жизни звёзд я думал и о соснах
Родимого Баксанского ущелья...
А в небесах, таинственных и грозных,
Ветра, как крылья мощные, шумели.
И я решился в небеса всмотреться:
Там против ветра плыл орёл устало...
Как Родина, огромным стало сердце.
Возвышенным, как небо, сердце стало.
И сразу же все скорби мировые
Меня настигли, сердце переполнив, –
А вдруг восторжествуют силы злые
И на земле наступит полночь
в полдень?
Нам друг на друга надо опереться –
И будет нам спокойнее за Землю...
Лежу, биению земного сердца
Своим тревожным сердцем
чутко внемлю.
Перевод Бориса Рябухина
* * *
Не хнычь, что ты богатства не собрал,
И не горюй, что градом бит бываешь.
Несчастен тот, кто совесть потерял,
А ты лишь на неё и уповаешь.
И без коня добыть сумеешь честь.
А дома нет – построишь, были б руки.
Есть родина и, значит, – счастье есть.
Несчастен тот,
кто с родиной в разлуке.
Перевод Игоря Ляпина
Одинокая берёза
Белая берёза над обрывом.
Чудится немой укор и боль
Мне в её молчании тоскливом.
Белая берёза, что с тобой?
Топором изранила ей тело
Чья-то беспощадная рука.
Белая берёза уцелела,
Выжила... Но рана глубока.
Капают на камни капли…
Полдень сушит капли – слёзы без вины.
Знаешь, белокорая, я вспомнил,
Как мужчины не пришли с войны.
Что могло сравниться с сиротливым
Горьким горем наших матерей!
Белая берёза над обрывом.
Слёзы женщин в памяти моей!
Белая берёза молча плачет,
И – у боли, ноющей в плену, –
Новую не ждёт она весну
И не верит в новую удачу,
Словно овдовевшая в войну.
Не стреляй в рябину
никогда
Сели у ручья. Молчали горы.
В дальнем далеке Эльбрус белел.
Паренёк позвякивал затвором,
Меткостью похвастаться хотел.
И, увидев гроздь рябины спелой,
Он сказал, что выстрелит в неё...
Но товарищ возразил: – Не дело...
Опусти ружьё...
Не стреляй, пожалуйста, в рябину,
Алых брызг судьба была полна...
Видимо, война глядела в спину
Человеку, шла за ним война
Алым снегом, алою бедою,
Тишиною алого следа...
Человек склонился над водою:
Не стреляй в рябину. Никогда.
Перевод Владимира Приходько
Разговор с родником
– Взглядом к небу приник,
Будто – глаз ты земли...
Что ты видишь, родник?..
– Вижу звёзды вдали.
Я с рожденья им рад.
И куда ни взгляну –
Обнимает мой взгляд
Солнце, звёзды, луну!
– А ещё горд ты чем?..
– Тем горжусь на веку,
Что распахнут я всем
С той поры, как теку.
Живы горы пока –
Не дано мне пропасть:
Пейте из родника.
Пейте вдоволь и всласть!
Пейте синь и зарю,
И свет звёзд из меня,
Пейте!.. Благодарю
Вас, собой осеня.
– Ты прекрасной, родник,
Уподоблен судьбе:
Мира радужный лик
Отразился в тебе!
Чем нам, щедрость ценя,
Отплатить тебе, брат?
– Только б зависти взгляд
Не коснулся меня!
Не давайте ей пить!
Платы лучшей не быть
Перевод Даниила Долинского
Солнце встаёт
Солнце встаёт,
По деревьям скользит,
Исчезает в листве невдали.
Влажным взглядом бычка
Из земли
Родничок прямо в небо глядит.
Взгляд его
Ослепительно чист,
Он моргает смущённо,
Когда
В воду с ветки срывается лист
И рябит серебристо вода.
Сквозь траву
Голубеет родник,
Джигитует над ним ветерок...
И, забыв про усталость,
Старик
Спину старую
Выпрямить смог.
Он молиться на утро готов,
На листву,
На небес синеву.
А находит
Лишь несколько слов,
Говорит:
– Слава богу, живу!
Перевод Владимира Бояринова
Погибшим на войне
Вы те, которым ещё долго-долго
Жить надо бы под звёздами страны,
Но рано ваша кончилась дорога,
Мечта ослепла в пламени войны.
Не наглядевшись в глубину их, были
Оторваны вы от любимых глаз.
И мы сейчас глядим в глаза любимых,
Что и увидеть не успели вас.
Оставили стихи, не дописавши,
На полпути вы, как сердца свои.
Хотели б мы стихи продолжить ваши,
Но сможем ли писать мы так, как вы?
Вы на конях, что искрами сверкали,
На свадьбах появлялись бы не раз...
Сумеем ли скакать, как вы скакали?
И скакунов тех нет уже у нас.
Душой своей вы все в грядущем были,
Но не успели песни завершить...
Сумеем мы любить, как вы любили?
Сумеем жить, как вы умели жить?
Перевод Анатолия Передреева
У памятника Пушкину
Балкарец – в двух шагах от пьедестала,
Где ты стоишь с опущенной главой,
Как будто нынче матери не стало,
И сын есть образ боли мировой.
Ты не глядишь на дальний пик
отвесный,
Где туча как молозиво бела,
И – прав: что созерцать простор
небесный,
Коль на земле ещё хватает зла.
Нога твоя слегка вперёд ступила,
Испытывая, вся ль земля тверда,
И кажется, всех смертных боль и сила
В тебе одном остались навсегда.
Земля зыбка. Мы за неё в тревоге,
Она, как люлька, ходит ходуном.
Ты помнишь эти дымные дороги,
Вороньим осенённые крылом...
И я гляжу, неужто в грустном жесте
Неверье в нас ты выразил тайком?
Не мы ль с тобою оплатили вместе
Триумф свободы над её врагом.
Любовь
Журавль отстал и всё трубит, кляня
Себя ль, судьбу ли – кто виновен в этом.
Ну а тоска, черна, как головня,
Она летит, летит за стаей следом...
Надгробья почернели. Вновь и вновь
Сменяются рассвет
и мрак кромешный,
Но всё она такая же – любовь,
Всё тот же, тот полёт её мятежный.
На кладбище зелёная трава –
Твоя, Любовь, взошедшая с тобою,
А ты, ты столько раз – всегда права! –
Насилью подвергалась и разбою...
И вот влюблённый всадник где-нибудь
Летит, летит, пути не выбирает,
И камни, заслоняющие путь,
Любовь с его дороги убирает.
Перевод Юрия Ряшенцева
* * *
Что время есть в отрезке нашем малом?
Оно похоже на туман и дым,
На дерево, согнутое бураном,
Где мы – трава, поникшая под ним.
Трава сухая клонится устало,
Страх пересилил стойкость во сто крат.
Мы ждём – вот-вот
и поднесут кресало…
Богатый, бедный – все в огне сгорят.
Мне эта мысль пришла
совсем некстати –
Нет друга рядом, некому сказать,
Что надо жить, что надо верить братьям
И что на время нечего пенять.
Перевод Виктора Крамаренко