Споры о вымирании России – ни к чему. Россия много лет как мертва: телевизор убил её. Количество убийств, показанных нам по ТВ, многократно превышает статистические данные об исчезновении русского народа.
Благодаря телевидению в русской среде проявилась новая социальная тенденция: патологический интерес к теме смерти. Множество телепередач сознательно провоцируют этот интерес. А ведь жить надо, хотя иногда и не хочется…
И без того подавленная моральная ситуация в российском обществе осложнена глобальным экономическим кризисом. Система человеческих ценностей поколеблена до основания. Веруем только в «Газпром» всемогущий, да светится голубым пламенем имя его над зданием по адресу Намёткина, 16!
И в таких условиях телевидение подливает масла в огонь, нагнетая ужасы по всем каналам, запугивая, пороча и пророча, давясь рекламой и натужно веселясь. Если ТВ избрало в качестве стратегии метод «клин клином вышибают», то процесс закончится тем, что «освобождённые граждане» вышибут само телевидение, что однажды едва не случилось.
Сегодня этикой ТВ занимаются все: церковь, Дума, Общественная палата, пресса, группы граждан… Все суетятся, кроме самого телевидения. ТВ – в белом плаще с кровавым подбоем – незаметно стоит рядом и моет руки импортным мылом, повышающим тонус жирной кожи.
Нынешние непростые условия жизни дают ТВ исторический шанс доказать, что оно – с народом, а не страшно далеко от него. ТВ может спасти себя от гибели, а телезрителей – от девятого вала насилия и моральной разрухи, что накатывает с экрана, брызгая кровью.
Выход есть: телевидение должно заняться самоконтролем. За примером ходить недалеко.
В следующем году исполняется 80 лет Кодексу Хейса – этическому уложению о производстве голливудских фильмов, принятому в 1930 г. Ассоциацией производителей и прокатчиков фильмов (АППФ). Своё название получил по имени республиканца Уильяма Харрисона Хейса, возглавлявшего АППФ.
Кодекс Хейса – яркое явление эпохи Великой депрессии, один из пунктов в пакете мер по укреплению человеческого общества, в котором мораль и экономика неразделимы. Кодекс Хейса стал неофициальным национальным стандартом кино США. Все фильмы, выходившие в американский прокат, должны были получить одобрение комиссии, следившей за выполнением кодекса.
Основные положения Кодекса Хейса: «Нельзя, чтобы преступления вызывали симпатию у зрителей», «Следует представлять нравственно «правильные» модели жизни», «Нельзя издеваться над законом». По условиям кодекса фильмы были призваны воспитывать в людях патриотические чувства и уважение к национальной символике.
Жёсткий кодекс упразднён в 1967 году и заменён не менее жёсткой системой возрастных рейтингов.
Я не ставлю задачу подробно исследовать феномен Кодекса Хейса. Но его влияние на общество дотелевизионной эпохи огромно. Кино было самым доступным развлечением в то кризисное время, так же как телевидение – сегодня, в это кризисное время. Оно же и показывало, каким должно быть общество, в условиях, когда на деле оно было другим.
Кодекс Хейса в течение многих лет был системой самоцензуры Голливуда.
Фильмы стали хуже в художественном плане, но общество только выиграло. Осуждение Кодекса Хейса с нынешних этических позиций столь же абсурдно, как порицание вождя готов Алариха за разграбление Рима. И от применения Кодекса Хейса к нашему ТВ последнее ничего бы не потеряло, так как оно и так хуже некуда. Более того, Кодекс Хейса для нашего ТВ пришлось бы многократно ужесточить.
Но я призываю отказаться от копания в пунктах Кодекса Хейса и не ловить меня на частностях. Важны следующие его принципы: 1) власть не вмешивается в процесс принятия кодекса; 2) действует самоцензура; 3) контролем занимается комитет, созданный сторонами, подписавшими кодекс.
Этический кодекс телевидения (Этикод) должен следовать именно этим трём принципам.
В своё время американские власти сознательно отстранились от кодекса, чтобы не быть обвинёнными во введении цензуры. Наша власть попыталась притвориться, что тоже так может. Получилось нечто невразумительное.
А как хорошо всё начиналось! …Весна, 1999 год. В роскошном «Президент-отеле» руководители телеканалов подписали Хартию телерадиовещателей. Глава администрации президента РФ Александр Волошин после подписания хартии заявит: «Я не считаю, что средствам массовой информации нужно что-то исправлять в своей работе. У меня претензий к средствам массовой информации нет».
Волошин, должно быть, очень счастливый человек. Счастливые за ТВ не наблюдают. Вот и контроль за исполнением хартии виделся создателям одного из её проектов исключительно в юмористическом свете: «При наличии неоднократного нарушения хартии телерадиовещательной организацией совет вправе поставить вопрос перед данной организацией о её добровольном выходе из числа подписантов хартии».
Хартия испустила дух, едва выполнив своё назначение. Вдохновлённый её обещаниями Ельцин отклонил принятый обеими палатами парламента закон о наблюдательном совете для телевидения и радиовещания.
В частной беседе один из создателей хартии описал мне свои ощущения от итогов работы. Были они сродни чувствам некроанатома Франкенштейна из романа Мэри Шелли, впервые узревшего плод трудов своих – чудовище, сконструированное из мёртвых тел: «…когда я окончил свой труд, вся прелесть мечты исчезла, и сердце моё наполнилось несказанным ужасом и отвращением».
…Лето, 2005 год, те же грабли, но под названием Хартия телевещателей «Против насилия и жестокости» – образцовый пример эффективного корпоративного сговора. Изобретена самими деятелями ТВ с целью рикошетом отфутболить в пустоту требования Думы «усилить этику». Сами народные избранники и не почесались бы ради такого пустяка, но их уже порядком задолбали избиратели, разгневанные насилием, жестокостью и безнравственностью на телеэкранах. Да и характер документа урегулировал бы отношения власти с телевидением, элегантно обойдя проблему цензуры.
Подписанты хартии едва ли не мамой клялись «принимать меры к недопущению», «особо обращать внимание», «учитывать» и даже (о боги!) «ввести добровольные ограничения» на сомнительные с точки зрения этики материалы. Всё великолепие обещаний вдребезги разбивалось о финальный пункт: «Подобные материалы могут содержаться лишь в программах новостей, в том числе в репортажах, ведущихся с места событий, и лишь в пределах, обусловленных информационной целью, а также в телевизионных, документальных, художественных фильмах или иных аудиовизуальных произведениях – в соответствии с творческим замыслом авторов и сюжетными линиями фильмов».
Натурально, в хартии никак не было прописано: кто и как будет определять эти самые «пределы целей и замыслов». Хартия так и осталась «джентльменским соглашением, попыткой договориться с вещателями», по словам зампреда Комитета Думы по информполитике Павла Пожигайло.
Прошло несколько часов после подписания хартии, а её подписанты уже применили к ней метод, предложенный ещё В.И. Чапаевым в одноимённом кинофильме братьев Васильевых: «Всё, что вы тут наговорили, – это наплевать и забыть». Телевизор как был, так и остался самым большим убийцей людей и нравственности в стране.
Оправдывая собственное бездействие, властелины телевидения пытаются убедить нас, что ТВ и этика – изначально несовместимые понятия. Иными словами: между зрителем и ТВ никакой этики быть не может по причинам почти биологическим, и в этом – уникальность и величие ТВ. По крайней мере так надо понимать слова Андрея Кондрашова, ведущего программы «Вести недели» на телеканале «Россия»: «Рабочая группа Минкульта за два года так и не выработала критерии нравственности на ТВ: видимо, десять заповедей трудно адаптировать к телевизионной действительности».
Другой его аргумент: «А судьи кто? Вы можете назвать двадцать человек, которым вы бы доверили, в том числе и от себя, оценку федеральных каналов?» Решение же проблемы видится телеведущему так: «Я думаю, всё случится естественным путём – когда настанет эра цифрового телевидения, жанры разойдутся по нишам, и федеральный эфир станет чище».
Картина в жанре антиутопии: контроль нравственности посредством технического «нишевания». Замятин, Оруэлл и Хаксли нервно перекуривают: их фантасмагории сбываются наяву.
Гендиректор Первого канала Константин Эрнст вообще уверен, что специальный закон не может регулировать эту «слишком субъективную сферу». Вот так, просто и элегантно, ТВ снимает с себя заботу о нравственной стороне своей профессии, добиваясь гарантий неприкосновенности и свободы рук.
В действительности мы имеем дело с очередной попыткой навести тень на плетень. Рецепт для лечения болезни безответственности очевиден, но его-то наши деятели ТВ и боятся пуще чумы. Главные слова в этом рецепте: Medice, cura te ipsum! Врачу, исцелися сам!
Во-первых, документ надо переименовать. Необязательная хартия станет обязывающим Этическим кодексом телевещателей (Этикод).
В-вторых, текст Этикода почти полностью повторит текст хартии. Добавится лишь важное упоминание о механизме саморегулирования – комитете по этике телевещания.
В-третьих, сам комитет по этике, состоящий из десятка членов во главе с председателем. В его составе – обычные люди, друг с другом почти не знакомые. Но ни в коем случае не «общественно значимые персоны» из числа поглощённых болезненным самолюбованием пассионариев и пассионарок. Потому что в комитете надо будет работать за небольшую зарплату, а не представлять самого себя, любимого, и свою точку зрения. Лишь председатель известен/известна широкой публике. Остальные так и останутся в тени. Как это и практикуется сейчас в США в комитете по рейтингам.
Комитет по этике просматривает телепрограммы и штрафует каналы, нарушающие Этикод. Сумма штрафа равна сумме, полученной каналом за рекламу в оштрафованной программе (варианты допускаются, например: штраф равен сумме поступлений от работы интерактивных сервисов и пр.). Как распорядиться полученными средствами – не проблема.
Решения комитета не обсуждаются руководством каналов, потому что это – решение самого телевидения 
относительно самого себя. Комитет – один на все каналы, во избежание взаимных упрёков в недобросовестной конкуренции. И тогда телевещатель тысячу раз подумает, прежде чем пускать в эфир сомнительный материал.
Таким образом, телевидение начнёт борьбу за нравственное обновление всего общества.