Будетлянский клич. Футуристическая книга. – М.: Фортуна ЭЛ, 2006. – 144 с.
Конструктор книги Эль Лисицкий. – М.: Фортуна ЭЛ, 2006. – 128 с.
Давайте договоримся. Вы не будете требовать от меня искусствоведческого анализа рецензируемых книг, а я не стану утяжелять текст разбором футуристической поэтики и очерком особенностей использования цвета в живописи супрематизма. Хотя и то и другое в альбомах, предложенных издательством «Фортуна ЭЛ», присутствует.
Однако главное в представленных сборниках иное. Это – всесокрушающий дух молодости и победная песнь революции. Не столько даже социальной, сколько эстетической.
Кому предназначены книги? Специалистам? Вряд ли. Дилетантам-любителям? Пожалуй, отчасти. Но более всего – тем, кто не забыл свою молодость.
Каждый консерватор носит в себе юношескую революционность. И консерватизм обычно тем ярче, чем брутальнее был ювенильный анархизм. Это естественно, а потому при знакомстве с книжной продукцией футуристов и конструктивистов не следует ханжески впадать в критику «измов», изжитых читателем на личностном уровне. Как не стоит, впрочем, пытаться вернуть бурлящую молодость. Просто вспомнить себя, если немолод, и... искренне порадоваться, если экстремизм сопутствует соразмерному возрасту.
И «Будетлянский клич», и «Конструктор книги Эль Лисицкий» – не столько часть истории русского искусства, сколько доказательство того, что эпохи рождаются, стареют и умирают, подобно живому организму. Что говорят они с нами не только сухим слогом статистических отчётов, но и горячечным румянцем «сплошной лихорадки буден». Что их рождение возвещает крик, и беда, если крик отсутствует.
«Внутриутробному состоянию» тела футуризма в данной модели легко поставить в соответствие «Будетлянский клич». Альбом воспроизводит факсимильно пять книг, созданных и изданных до Октября. Это – «Нагой среди одетых» Каменского и Кравцова, «Я» Владимира Маяковского, «Изборник стихов» Хлебникова, «Заумная гнига» Кручёных и Алягрова (псевдоним Романа Якобсона) и «Взорваль» Александра Кручёных. Буквальное воспроизведение этих памятников дизайнерского искусства возвращает нас к пониманию книги-как-события. Вещи, которую приятно взять в руки, которая ещё до прочтения посылает нам внятный сигнал.
Эстетикой тотального воздействия можно было бы назвать метод, согласно которому конструировалась футуристическая книга. Не только «железобетонные поэмы» Василия Каменского графичны больше, чем «пропозиционально значимы» – любой пример набора футуристического текста то отлит в чеканные формы штамповки, то растекается «эгоцентрической» вязью рукописи. Рукописи, не унифицированной устоявшимися нормами каллиграфии. Напротив – ловящей в сиюминутности почерка моментальное психическое состояние адресанта поэтического послания.
Да, здесь следует искать истоки того, что на всём протяжении ХХ века будет называться «конкретной поэзией» (ср. concret – «бетон», англ.). Но здесь же мы заметим и то, что взорвёт изобразительный ряд академизма полиморфизмом тысяч пробуждающихся эго. Филонов и Чекрыгин, Розанова и Каменский, Кульбин и Малевич – вот имена иллюстраторов, сотворцов футуристической книги, без которых немыслима картина современности. Они – художники и поэты одной «артели» – как раньше – провоцируют отторжение. Но и – соблазняют творчеством.
После «Будетлянского клича» невозможно оправдать пассивность уже нашего современника. Ведь все «инкунабулы» (простите за расширение значения последнего термина) футуристов малотиражны. Каждая – продукт печатной графики в узком смысле. И лишь затем – текст-для-чтения.
Молодые поэты русского авангарда говорят нам, каждому из: «Не сиди в офисе! Действуй!» Или – совсем по Маяковскому: «Будущее не придёт само, если не примешь мер». Эпоха отвечает лишь тому, кто осмеливается обратиться к ней «во весь голос». И вовсе даже не «актуальными» средствами существующего парка технологий. Зачастую напротив – так, футуристы обратились к едва не допечатной книжной традиции, обнаружив в ней то, что оказалось удивительно созвучным времени. И той фазе развития, в которой пребывало искусство Будущего.
Но всё же «Будетлянский клич» – ещё почти что хаос. Его авторы, скорее, познают мир, нежели делают выводы и предлагают решения. Оно – решение – придёт позже. И выразится в таком мощном движении русской жизни, как конструктивизм.
Лазарь Маркович Лисицкий (известный миру как Эль Лисицкий) – ещё одно имя в списке тех, кто взрослел вместе с историей, придавая ей черты резкости и определённости, уничтожая полутона мудрости, свойственной завершившей предыдущий «эон» зрелости.
В альбоме Лисицкого мы видим художника-иллюстратора и книжного дизайнера, архитектора и теоретика искусства. Он – в манифестирующих текстах, в факсимиле оформленных им книг. В плакате и «бумажной архитектуре». Он из 20 – 40-х протянул руку туда, где её пожмёт «электрическая рука» музыкального авангарда Kraftwerk (альбом The Man-machine, 1978, посвящён Лисицкому). Он – как любой революционер – вспыхивает современником для каждого, кто имеет смелость Жить.
Футуристы и конструктивисты вовсе не обгоняли время. Подгоняли – да, но это свойственно юности. Было бы странно в молодой Стране Советов культивировать «эстетическое воздержание». Это придёт позже. А две рассматриваемые книги отражают «перинатальный период» развития СССР.
Очень, между прочим, правильно протекающий период с точки зрения формирования здорового организма.
Менеджерам читать возбраняется.
Контактные телефоны для заинтересованных лиц – представителей книгоиздательств и книжной торговли: 8-499-788-05-75, 8-499-788-02-03