В пушкинском «Разговоре книгопродавца с поэтом» есть такие строки: «Наш век – торгаш; в сей век железный / Без денег и свободы нет». Это ХIХ век поэт называет железным, а что говорить о нашем… Нынче продаются не только рукописи, но даже творцы со своим вдохновением и новыми идеями. Любой антрепренёр охотно купит у режиссёра замысел оригинального театрального проекта, не слишком задумываясь, насколько качественно он будет воплощён, потому что участие в спектакле двух-трёх знаменитых артистов и хорошая реклама на пятьдесят процентов обеспечат зрителей. В стационарных театрах пока художник значит больше, чем директор – продюсер, но и тут стараются заранее прогнозировать успех, а потому избегают экспериментов и выбирают драматургию попроще. Режиссёров в основном приглашают модных или тех, у кого есть связи с коммерческими структурами, дающими деньги на постановку. Что же касается артистов, то в основном отдают предпочтение тем, кто часто снимается в кино или телесериалах: зрителями движет зоологический интерес – увидеть кумиров живьём.
Сегодня редко кто может сказать словами Белинского: идите и умрите в театре. В театре теперь никто не хочет умирать, в основном предпочитают «умирать» в кино, там и славы больше, и денег тоже. Кинематограф и раньше выводил актёров на звёздную дорожку, делая их «неприкасаемыми», и тем не менее своим основным домом они всегда считали театр, и если делали выбор между ролью в кино или на подмостках, то предпочтение отдавали родной сцене. Сейчас картина резко изменилась: ради небольшого эпизода в кино многие артисты готовы жертвовать работой даже над классикой, и тому есть примеры, в том же Театре им. Вахтангова. Когда Римас Туминас предложил своим звёздам участвовать в шекспировский постановке «Троил и Крессида», то они нашли веские причины, чтобы отказаться. И вот наконец спектакль выпущен. И что же?
Молодые, энергичные артисты не смогли освоить предложенного режиссёром жанра сатирического китча. Они готовы выступать в карикатурных масках, но комментировать их, импровизировать – нет. Тут бы им и подсмотреть, как это делает Владимир Симонов, который исполняет две роли: ведущего и циничного Пандара, пытающегося устроить свою карьеру за счёт племянницы Крессиды. Но куда там! Начинающим артистам надо бежать на съёмки, а фотогеничному Бичевину, исполнителю роли бесстрашного Троила, вообще нечему учиться: кинематографисты его заметили – значит, всё в порядке. Но мастерство не приходит с бухты-барахты, и, слава богу, молодая актриса Евгения Крегжде это понимает. Её Крессида единственная из молодого состава способна увлечь публику и доказать, что вахтанговская школа ещё жива.
И всё же, как мне кажется, коррозия театра произошла не из-за погони за длинным рублём, она началась с психологического распада монолитных коллективов, куда стал проникать вирус самонадеянной антрепризы. Спросите у любого худрука, не говоря о приглашённых режиссёрах, чего им стоит собрать полноценную команду на задуманный спектакль… И если раньше артисты грызли ногти, не увидев себя в списке участников будущей постановки, то теперь облегчённо вздыхают, потому что их «капитал» лежит в другом банке.
Как же так получилось, где дали маху ярые защитники репертуарных театров, не заметившие надвигающегося распада стабильных коллективов, принимая объявленную свободу за сигнал: «делай что хочу»? Ответов на этот вопрос может быть сколько угодно, но, скорее всего, художники сами себя обманули. Они оказались жертвами собственных иллюзий: будто русский театр настолько пропитан духовностью, что не позволит меркантильным интересам взять верх. Ещё как позволяет! И это мы наблюдаем повсеместно.
Когда на заре перестройки только-только зарождался частный театр с ангажированными артистами и непризнанными режиссёрами, никто и не думал его принимать всерьёз, пророча ему скорую гибель, но… Вопреки всем прогнозам он выжил, укрепился, расцвёл и теперь диктует свои правила игры большинству репертуарных театров, ибо сейчас его время. Если вы откроете один из последних номеров журнала «Театральная афиша», то увидите, сколько страниц посвящено прокату антрепризных спектаклей. Казалось бы, этому надо радоваться: театральная Мекка множится притоком новых постановок, охватывая всё большее число зрителей и приобщая их к великому русскому театру. Ан нет! Ни о каком приобщении и речи не может быть, это типично рыночный подход – как можно дороже продать раскрученных артистов, придумав минимум декораций и завернув в красивую рекламную обёртку.
Правда, тут в конце прошлого сезона случилось одно событие, вселившее надежду, что вдохновение не всегда продаётся. Речь идёт об Олеге Меньшикове, сыгравшем моноспектакль «1900», с которым теперь разъезжает по столицам стран СНГ и продаёт билеты по 7 тысяч рублей. И публика идёт, несмотря на дороговизну, потому что актёр не обманывает их надежд и эти деньги отрабатывает честно. Он рассказывает ей простенькую историю о безродном пианисте, родившемся на корабле «Вирджиния» и никогда не ступавшем на сушу, но играющем, как Бог.
Можно ли сказать, что этот спектакль стал «гвоздём сезона»? С точки зрения общественного резонанса – да, но в художественном плане он несколько вторичен при всём его благородном замысле и колоссальной актёрской самоотдаче. Другой вопрос: может ли он конкурировать с теми спектаклями, которые объявлены Союзом театральных деятелей России «гвоздями» прошлого сезона? Балетом «Чайка» Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, «Пожарами» театра «Et Cetera», «Игроками» Театра «Около дома Станиславского», «Самым важным» Мастерской Фоменко и «Сказками на всякий случай» Молодёжного театра? Наверное, может. Но ведь это государственные театры, и у них своё расписание, свои уроки, извлекаемые в процессе репетиций. Самое интересное: все перечисленные коллективы не страдают звёздной болезнью, в том числе артисты Петра Фоменко, которым удалось сохранить верность и своему учителю, и делу, которому служат, а самое главное – себе. То есть у них есть тот внутренний стержень, который держит их в этом пошатнувшемся театральном мире.
Об этом удивительном феномене писали и пишут бесконечно, поэтому какие бы премьеры здесь ни выходили, они никогда не бывают «сырыми», Фоменко позволяет себе такую роскошь – работать над спектаклями долго, выверяя каждую деталь. Последний его спектакль «Бесприданница» по Островскому, выпущенный на новой сцене, конечно, смутил театроведов, не увидевших в нём ни роковой страсти, ни цыган, ни красавца Паратова, ни откровенно страдающей бесприданницы Ларисы. Здесь всё приглушено и сдержанно, без налёта мелодраматизма и провинциального шика, как будто речь идёт не о заштатном городке, в котором купчики никак не могут поделить красавицу, а о сделке людей с собственной судьбой. Каждый из них хочет урвать у жизни свой кусок пирога, в том числе честный жених Карандышев, и только Лариса Огудалова, словно белая птица, парит над суетным бытом, пытаясь понять, отчего другие не летают.
Да и вообще у нас, по счастью, ещё немало уникальных артистов и выдающихся актёрских работ. Существующих иногда словно бы не благодаря, а вопреки. Вот, например, провокационный спектакль «Кармен. Исход», поставленный Андреем Жолдаком в Театре Наций и собравший огромное количество прессы как за, так и против. Режиссёр здесь поставил перед собой задачу вывернуть наизнанку человеческую сущность, показать её крупным планом и насладиться распадом. Но самое удивительное в этом эпатажном искусстве то, что современная Кармен Марии Мироновой, не имеющая никакого отношения к классической жрице любви, играет на разрыв аорты, будто бы это сама исполнительница, а не её странная героиня ходит по острию ножа, расстреливая подонков и наслаждаясь местью.
Сейчас она сыграла в последней премьере Ленкома – новой постановке болгарского режиссёра Александра Морфова «Визит дамы», где также занят и выходящий в лидеры прославленной труппы Александр Лазарев. Возможно, по итогам сезона они будут удостоены какой-нибудь премии. Например, «Хрустальной Турандот».
«Турандот» – это, конечно, не демократичный внутрицеховой «гвоздь», здесь и меценаты имеются, и Мария Аронова по-прежнему блистает на церемониях в образе китайской принцессы, оставаясь первой комедийной актрисой Вахтанговского театра, и всё-таки непонятно, как можно было ставить на один лауреатский пьедестал рамтовский «Берег Утопии» Тома Стоппарда и «Конька-горбунка» в чеховском МХТ. Первый спектакль – это не что иное, как театральная Одиссея, идущая в течение восьми часов и свершившая революцию в вербальном театре, а второй – смешной детский мюзикл с остроумно придуманными техническими наворотами, где фактически нет стихов Ершова, а есть текст братьев Пресняковых. Тех самых Пресняковых, что создали славу Кириллу Серебренникову в спектакле «Изображая жертву», а потом и в одноимённом фильме. В «Коньке», слава богу, нецензурной лексики нет – всё-таки смотрят дети, – но и особого дара в стихосложении у драматургов тоже не замечено.
Хотелось бы пожелать «Хрустальной Турандот» большей объективности, а другим фестивалям и смотрам, во многом заменяющим сегодня реальный творческий процесс, – настоящих открытий. Потому что как ни старается Юрий Соломин на ниве своего фестиваля «Островский в доме Островского», а провинциальных спектаклей в Москве мы видим мало. В то время как молодые одарённые актёры из разных уголков России, подобно гастарбайтерам, готовы за нищенские ставки сниматься где угодно и в чём угодно, а двери академических театров для них по-прежнему закрыты. Зря, ибо среди них есть и Счастливцевы, и Несчастливцевы.
Да, трудная это работа – тащить репертуарные театры, держать артистов в струне, мириться с их отлучками на бесконечные съёмки и доходные антрепризы, но всё поправимо до тех пор, пока талант не стал разменной монетой и хочется не только зарабатывать, но и творить.