В этом году исполнилось 150 лет с дня кончины выдающегося русского издателя, истинного Книжника с большой буквы Александра Филипповича СМИРДИНА (1795–1857). Неслучайно в истории русской литературы 30-е годы XIX века получили название смирдинского периода. Он издавал сочинения А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, В.А. Жуковского, П.А. Вяземского и других писателей-современников, выпустил новые издания сочинений М.В. Ломоносова и Г.Р. Державина, три сборника «Сто русских литераторов» (1839–1845) и многие другие. Впервые в русском книгоиздании и журналистике Смирдин стал полистно оплачивать авторский труд (знаменитые писатели и оплачивались соответственно), выпускал книги массовыми тиражами и продавал их по доступным ценам. Библиотека и книжная лавка Смирдина стали настоящим клубом петербургских литераторов.
Его деятельность – более чем серьёзное основание полистать старые книги, повспоминать, что же в разные, стародавние годы творилось в литературе, на книжном рынке. Не обнаружатся ли знакомые черты в, казалось бы, безнадёжно устаревших строках? И не окажется ли очередной Новый год не сразу узнанным повторением старых?
«Кто пишет всё это?»
Словесность и коммерция... Востребованость литераторов и жанров... Сколько копий сломано вокруг этих животрепещущих на протяжении веков тем. В эти-то века и попробуем заглянуть, помня о проблемах дня нынешнего и не претендуя в сём достаточно поверхностном исследовании на далеко идущие выводы. Но надеясь, что нижеприведённые цитаты подскажут некоторым, в первую очередь молодым литераторам, что изящная словесность существовала в нашем любезном Отечестве и до них.
Вот глас века XVIII, озвученный журналом «Живописец», издаваемым русским просветителем Николаем Ивановичем Новиковым (1744–1818): «...Что ж касается до подлинных наших книг, то они никогда не были в моде и совсем не расходятся, да и кому их покупать. Просвещённым нашим господчикам они не нужны, а невеждам и совсем не годятся. Какой бы лондонский книгопродавец не ужаснулся, услышав, что у нас двести экземпляров напечатанной книги иногда в десять лет насилу раскупятся. Ободряйтесь, российские писатели, сочинения ваши скоро и совсем покупать перестанут» («Живописец», 1772, ч. 1, стр. 39–40).
Ему вторит век XIX: «Нет русских стихов... Смирдин, лучший знаток дела, даже утверждает, что решительно не стоит труда и издержек печатать русские стихи, особенно отдельными книжками: никто стихов не покупает; торговля стихами совершенно упала на Руси» («Библиотека для Чтения», 1839 , т. 36, отд. VI, с. 29).
Кто же тогда писал и чем руководствуясь?
«...Мы благодаря Бога насущный хлеб имеем и пишем для того, что нам очень писать захотелось. Тут нет ни корыстолюбия, ни худого намерения, а меньше всего авторского высокомерия» (Анонимные издатели журнала «Вечера», 1772 г., ч. 1, с. 6).
Первыми альманахами в России были альманахи Карамзина «Аглая» и «Аониды». Явилось множество подражателей. В журналах 1830-х годов всё чаще стали появляться рецензии и заметки, осуждающие альманахи как литературную форму. Не остался в стороне и Александр Сергеевич Пушкин:
«Моё новоселье». Альманах на 1836 г. В. Крыловского. СПб. В тип. издателя. 296 с.
Это альманах. Какое странное чувство находит, когда глядишь на него: кажется, как будто на крыше опустелого дома, где когда-то было весело и шумно, видим перед собой тощего, мяукающего кота. Альманах. Когда-то Дельвиг издавал благоуханный свой альманах. В нём цвели имена Жуковского, князя Вяземского, Боратынского, Языкова, Плетнёва, Туманского, Козлова. Теперь всё новое, никого не узнаёшь! Другие люди, другие лица! В оглавлении, приложенном к началу, стоят имена гг. Куруты, Варгасова, Крыловского, Греча; кроме того, написали ещё стихи буква «С», буква «Ш» и буква «Щ». Читаем стихи, подобные стихи бывали и в прежнее время; по крайней мере, в них всё было ровнее, текучее, сочинители лепетали вслед за талантами. Грустно по старым временам». (Заметка А. Пушкина, «Современник», т. I, СПб., 1836, с. 314–315).
ЧТО ЖЕ ВОСТРЕБОВАНО?
«Теперь в Москве взапуски издаются романы для развоза по ярмаркам и по деревням. Кто пишет всё это? Загадка. А пишут и печатают в Москве весьма много. Там есть особого рода литература, особые правила, особое сословие литераторов... Книги этого изделия даже не разбираются в журналах и сходят с рук в особом разряде читающей публики, распространяя в ней дурной вкус и истребляя в своих читателях все зародыши грамоты и здравого смысла. Для блага общего литераторам надо было бы подумать, как удержать в пределах этот разлив безграмотности, столь вредной для успехов литературы и просвещения. Это то же (в миниатюре), что нашествие варваров на просвещённую Италию» (Журнальные заметки, «Северная Пчела», 1834, ‹ 11, с. 43).
«САМОЕ ОРИГИНАЛЬНОЕ СУЩЕСТВО»
А в самом деле, кто пишет всё это? Вопрос не праздный. Во все времена литератор, создатель книги, пытался обрести какой-то конкретный и стабильный статус. Удавалось далеко не всегда.
«...Знаете ли вы, какое самое оригинальное существо не только в России, но в целой Европе, а может быть, и в целом мире? Вы не догадываетесь. Э т о р у с с к и й п и с а т е л ь, или, к а к у н а с г о в о р и т с я, с о ч и-
н и т е л ь, н а о б щ е е в р о п е й с к о м я з ы к е, а в т о р. Честью уверяю вас, что это не шутка. Русский писатель существует, говорит, видит, слышит и даже пишет, а сам он не осязаем, не видим, никто его не слышит или, что почти всё равно, не слушает, а едва ли кто читает. Вам кажется это удивительным, а между тем это правда... Н е т п и с а т е л е й, с л е д о в а т е л ь н о, н е т и л и т е р а т у р ы. Извините. Отчего же такие прекрасные дома у книгопродавцев, такие красивые экипажи и прочее сему подобное?.. В этой игре проигрывает всегда читатель, выигрывает н а в е р н у ю книгопродавец» (Ф. Б. [Фаддей Булгарин], Юмористика, Русский писатель, «Северная Пчела», 1836, ‹ 16).
Это «самое оригинальное существо» во все времена тем не менее жаждет увидеть свою книгу опубликованной. И порой само не стоит за средствами, отрывая деньги из личного или семейного бюджета. Книга, выпущенная таким образом, зачастую носит на себе все следы экономии. И не надо думать, что подобными процедурами увлекались только авторы безвестные.
В 1835 году С. Шевырёв упрекал Гоголя за тяготение к самиздату:
«Мы желали бы также, чтобы повествователь не был сам и издателем своих повестей и поручил бы другим заботиться об опрятности своих изданий. Иногда, читая его страницы, думаешь, что держишь корректуру, и как-то невольно хочется её выправить. А эта опрятность есть необходимая обязанность перед публикой: нельзя же нечёсанным и в нечищенном фраке приехать в общество!» (С. Шевырёв. Об авторских изданиях. «Миргород» Н. Гоголя, «Московский наблюдатель», 1835, ч. I, с. 411).
КРАШЕНАЯ ХОЛСТИНА
Является ли книга товаром? И если да, то её создание – творчество или ремесло?
«Будучи товаром, книга требует, чтобы литератор, как все фабриканты, старался сделать её по вкусу публики, так, чтобы можно было её выгоднее продать – по вкусу публики, говорю, то есть делать то, что требуется и как требуется... Что ж ты думаешь: не так делается в литературе? Ох, мой друг. Так, именно так, и уж нам это известно, нам, книгопродавцам, народу, который стоит за кулисами и видит, как крашеную холстину выдают за дворцы, за сады, за море-океан и как гром раздаётся из железного листа, а пальбу призводят, стуча в декорацию кулаками» (Николай Полевой. Отрывок из заметок русского книгопродавца его сыну. «Новоселье», ч. III. СПб., 1846. С. 498–499).
Автора же, на всё готового, высмеивали эдак:
«Объявления.
Нижеподписавшийся, русский литератор, сим честь имеет известить, что по заказу принимает он на себя поставку оригинальных исторических романов, романтических трагедий и переделанных на русские нравы водевилей, романов, переведённых с французского и проч. За оригинальный исторический роман в 4 томах, с любовью, русскими и мужицкими фразами, множеством собственных имён, и, по крайней мере, пятьюдесятью выписками из Истории Карамзина, и двадцатью описаниями нравов, обычаев и одежд, взятыми из книги Успенского – цена 300 рублей ассигнациями... Спросить у... г-на Вздороторгуева, или в трактире, подле находящемся.
С. Рифмоскрыпов».
(Камер-обскура ‹ 8, «Трудолюбивый Муравей», историческо-политическо-литературная газета, издаваемая в городе NN Яковом Ротозеевым и Фомою Низкопоклониным. «Московский Телеграф», 1832, ‹ 8, с. 163–165).
Кстати, успех Смирдина-издателя начался в 1829 году с публикации им романа уже упоминаемого выше Ф.В. Булгарина «Иван Иванович Выжигин». Роман вышел тиражом порядка четырёх тысяч экземпляров (огромным по тем временам!) и был «расхватан» в течение трёх недель.
«Успех «Ивана Выжигина» до такой степени поразил тогдашних книгопродавцев, что они наперерыв бросились предлагать Ф.В. Булгарину свои услуги по изданию его сочинений, и Булгарин, имея уже наготове другой роман «Пётр Выжигин», взял за него с книгопродавца Ивана Ив. Заикина, или собственно с погорячившегося сына его Алексея Ивановича (чего старик долго не прощал сыну) тридцать тысяч руб. асс., тогда как первое издание «Ивана Выжигина» было продано Смирдину тысячи за две. «Пётр Выжигин», по отпечатании, как говорится, вовсе не пошёл и вместо барыша дал своему хозяину вместе с изданием убытку тысяч 35. Это обстоятельство охладило в прочих книгопродавцах рвение к изданию сочинений Булгарина, и он снова возвратился с своими произведениями к Смирдину» (Краткий обзор книжной торговли и издательской деятельности Глазуновых, с. 50–51).
«ЕГО ЗАСЛУГА...»
Возвратимся и мы к Смирдину. Его фигура, право же, того заслуживает. И лишь недостаток места не позволяет нам воздать ему всё то должное, что заслужил он своей деятельностью.
В.Г. Белинский о Смирдине: «...до него книги продавались страшно дорого и поэтому были доступны большею частию только тем людям, которые всего менее читают и покупают книги. Благодаря г. Смирдину приобретение книг, более или менее, сделалось доступным и тому классу людей, которые наиболее читают и, следовательно, наиболее нуждаются в книгах. Повторяем, это главная заслуга г. Смирдина перед русскою литературою и русской образованностью» (В.Г. Белинский. Сто русских литераторов. Полн. собр. соч., т. IX, СПб., 1900, с. 493).
А вот и когти Пушкина: «Прежде всего меня поразили огромные ногти Пушкина, походившие более на когти... Он спросил у Смирдина, не помню, какую-то книгу и, перелистывая её, обратился к своему спутнику с каким-то замечанием. Спутник, заложив руку за жилет, отвечал громко и не смотря на Пушкина и потом, с улыбкой обратившись к Смирдину, начал с некоторою торжественностью:
– К Смирдину как ни придёшь... – и остановился.
Смирдин заюлил и начал ухмыляться. Пушкин взглянул на своего спутника с полуулыбкою и покачал головой. Я думал, глядя на господина с рыжей эспаньолкой: «Счастливец! как он обращается с великим человеком. Кто бы это такой?»
С этим вопросом обратился я к Смирдину, когда Пушкин вышел из лавки.
– Это-с С. С[оболевск]ий, – отвечал Смирдин, – преумнейший человек и друг Александра Сергеевича-с... Он пишет на всех удивительнейшие эпиграммы в стихах-с!
После я уже узнал, что стих, произнесённый Соболевским у Смирдина, был первый стих известного экспромта Пушкина:
К Смирдину как ни придёшь,
Ничего не купишь,
Иль Сенковского найдёшь,
Иль в Булгарина наступишь».
(И.И. Панаев. Литературные воспоминания. Первое полное издание под редакцией и с примечаниями Иванова-Разумника. Ленинград: Издательство Academia, 1928, с. 60–62).
Смирдин же начал в январе 1834 года выпускать и первый толстый энциклопедический журнал, осознанный как литературный факт, – «Библиотека для чтения». Успех был необычайный. Соответственно редакцию осадили толпы графоманов. Приходилось отбиваться. В том числе и чисто литературными методами.
Письмо в редакцию: «С некоторого времени я замечаю в себе решительный поэтический талант. Со времени смерти оного великого Пушкина, сего светильника русской поэзии, Парнас плачет со скуки, не имея достойного воспреемника. Я нахожу в себе довольно силы и бодрости петь стихами всё прекрасное и надеюсь, что сии стихи, которые суть первый опыт моего пера (у сего прилагаемые), достойны украсить листы «Библиотеки». Для получения денег за сии стихи, не имея времени по причине тяжких департаментных работ, прошу переслать мне оные по 5 руб. асс. за строчку на моё имя... За сим честь имею свидетельствовать моё неизмеримое почтение, с каковым и пребываю и пр.
Иаков Пищ».
Ответ. «Библиотека для чтения» заметила, что пятирублёвые стихи
г. Иакова Пища, положенные на каменный уголь, горят прекрасным тёмно-синим пламенем, и о таковом необычайном явлении имеет честь уведомить «достойного воспреемника Пушкина» («Библиотека для Чтения», 1837. Т. 22. Отд. VI. С. 72.
«Главная заслуга его – у д е ш е вл е н и е к н и г, о ц е н к а л и т е р а- т у р н ы х п р о и з в е д е н и й, к а к к а п и т а л а, и п р о ч н а я с в я з ь, к а к у ю о н п о л о ж и л м е ж д у л и т е р а т у р о й и к н и ж н о й т о р- г о в л е й» (Сборник литературных статей, посвящённых русскими писателями памяти покойного книгопродавца-издателя Александра Филипповича Смирдина. СПб., 1858. Т. I. С. 5).
Собственно, чего мы добивались сей публикацией? Напомнить о славном издателе Смирдине? Да. Но не только. Немало нас интересовала и «связь... между литературой и книжной торговлей». И связь эта, как нам представляется, пока ещё не выглядит такой уж прочной. Больше в ней того, «варварского».
Или, может быть, это заблуждение? Заблуждение н аш е г о времени?
Аромат старины вдыхал