Уже во дворике Музея Владимира Маяковского, что в Лубянском проезде, начинаются неожиданности: суровая металлическая конструкция на фоне как бы вздыбленной булыжной мостовой с огромной троекратной, как «ура», буквой Я. Будто вызов: «Эй, вы! Небо! Снимите шляпу! Я иду!»
Музей Маяковского – особенный, необычный: он сам – художественное произведение, выполненное в стиле постмодерна. В зале сразу поражают воображение огромные конструкции из рваного, разодранного металла, перепутанные рельсы, железные ядра, бетономешалка, цепи, трансмиссии. Падающие подпорки, тросы, разбитые оконные рамы и витрины, железные прутья. Поломанные стулья, покосившиеся афишные тумбы, водосточные трубы, железные короба над головой. Багровые цвета, шершавые стены – зелёные, жёлтые, красные. Кругом афиши, плакаты, рисунки, журналы, фотографии… Всё это над тобой, вокруг тебя, нет гладких стен, нет ровненьких витрин. Вся экспозиция взмывает вверх, ограничивается металлической сеткой и лестницами. Кажется, что ты в гостях у Гулливера, что, несмотря на тишину, всё гремит, стреляет, падает и рушится вокруг. Но – удивительно: эта махина и закрученный, словно втягивающий в себя вихрь не подавляют, ты совсем не чувствуешь себя лилипутом в этой стране.
Музейное пространство здесь талантливо театрализовано. Тебя вовлекают в грандиозное действие, предлагают думать, сопереживать, участвовать в этой пьесе о жизни и творчестве Поэта, окунуться в ту эпоху и, может быть, понять действующих лиц. Ведь эпоха, страна и Маяковский неотделимы друг от друга, это неразрывный монолит, а музей посвящён поэту-бунтарю, основателю поэзии нового революционного мира, «агитатору, горлану-главарю». Ведь это он провозгласил: «Да здравствует новый строй, новая религия, новое искусство, новая любовь!» Ведь это он создал поэмы «Облако в штанах», «150000000», «Хорошо!». «Война и мир», 
«Человек». «Ода революции», «Левый марш», пьесы «Клоп» и «Баня» – ни одной равнодушной строчки! Музей такого поэта и гражданина и не может быть другим! Книги, что стоят чинно в ряд, скрипящие натёртые паркеты и безмятежные посетители, шаркающие тапочками, – не для него.
Первая ступенька железной лестницы – лестницы жизни. Смотрим через полуразбитое стекло, на столе фотографии: Володя ещё младенец, родился 19 июля 1893 года в селе Багдади, близ Кутаиси, в семье лесничего. Вот семейное фото, в центре – гимназист Володя. В кутаисской гимназии впервые он прочитал революционные стихи и прокламации. А в бурный 1905 год, 12-летним, участвует в демонстрациях и гимназической забастовке. В 1906 году после внезапной смерти отца семья переехала в Москву, и хотя он продолжил образование, но вскоре занялся революционной работой, трижды был арестован.
А вот известная фотография. Владимир в блузе с бантом, на голове – художественный беспорядок: он решил посвятить себя искусству и в 1911-м начал заниматься в Училище живописи, ваяния и зодчества. Здесь познакомился с Давидом Бурлюком, стал печататься в футуристических альманахах.
…Каждый метр музейного пространства несёт свою смысловую нагрузку, действие разворачивается во времени, которое разметало, разбило, разломало привычные устои старой жизни. Герой этой драмы совсем молодым вошёл в кадр, в котором отпечатлелась Первая мировая война, две революции, Гражданская война, разруха и вдруг – НЭП. Все эти жизненные разломы и отражает так артистично предлагаемая музеем концепция.
Маяковский выбрал свой путь, которому был верен до конца. «Я, если хотите знать, поэт текущей политики. В этом моё новаторство и моё место в жизни вопреки всем чистоплюям». И вот ещё: «Я создаю новую форму, такой формы прежде не было, но она станет народной».
Военное время – рисунки Маяковского в духе лубка со стихами-частушками. Из них потом вырастут «Окна РОСТА». А во время Великой Отечественной войны художники подхватят эту идею, будут «Окна ТАСС» – в музее они тоже представлены.
Мемориальный фонд хранит личные вещи поэта, семейные реликвии: документы, письма, рукописи членов семьи, шашку деда, обручальное кольцо матери. В коллекцию этого фонда входят обстановка и вещи мемориальной комнаты музея, кабинета и гостиной квартиры в Гендриковом переулке, где с апреля 1926 года преимущественно жил Маяковский, а также мебель, привезённая семьёй из Багдади.
Прижизненные издания поэта, стихи в журналах и отдельные книжки. Кругом плакаты, афиши, объявления, призывающие на диспуты, вот Мейерхольд зовёт на диспут «Октябрём по театру». Плакаты «Все в Красную Армию», «А ты записался добровольцем?». Скажете, нет логики, материал не выстроен по датам, по жанрам, по группам. А как иначе можно себе представить сумбур того времени – хотя бы только в литературных течениях: футуристы, имажинисты, ничевоки, экспрессионисты, презентисты, беспредметники, конструктивисты… Как представить бесконечные выступления Маяковского, поездки по стране, дружеские встречи и споры, Политехнический музей, где, как правило, с огромным успехом он выступал. Или далёкую, такую насыщенную поездку в Америку.
И вот 4-й этаж, кв. 12, на двери список жильцов: квартира коммунальная. В. Маяковскому – 1 звонок. Его «комнатёнка-лодочка» – первая слева, одно окно напротив двери с белой короткой занавеской, высокий потолок, небольшая люстра, письменный стол, простая зелёная лампа, полукресло, шкафчик с книгами, огромный чемодан, с которым он ездил за океан, маленький столик покрыт клетчатой скатертью, украшение комнаты – угловой камин. Справа от двери – диван с валиками и большими подушками, на полу перед диваном тонкий, слегка потёртый ковёр. Все вещи настоящие, личные, его. В этой комнате он жил и работал с 1919 года, здесь были созданы поэмы «Про это», «Хорошо!» и многие другие его произведения.
Здесь, вероятно, он принял непростое решение – вступить в РАПП, когда партия начала объединение многочисленных литературных течений. Этот шаг вызвал резкий протест со стороны его друзей, но и не был встречен овациями в РАППе. Он был слишком грандиозной фигурой, чтобы уйти на вторые роли, предполагалось, что он будет руководить в РАППе поэтами, но коренные рапповцы на это не согласились. В результате он остался один, порвал с лучшими своими друзьями – с Бриком, Асеевым, Кирсановым. Это было самое трудное время за всю его жизнь. Илья Сельвинский писал в своих воспоминаниях, что, когда он, встретив Фадеева, сказал об этом трудном положении Маяковского, тот ответил: «Маяковскому ничего не будет. Плечи у него широкие». Но – ошибся…
Наверное, всё сошлось вместе: и общественное, и творческое (выставка «20 лет работы Маяковского» не имела успеха из-за намеренной изоляции поэта), и трудная, неустроенная личная жизнь. В апреле 1930 года Маяковский ушёл из жизни – ему не было ещё и 37 лет.
Рядом с комнатой – стенд в виде театральной тумбы с его письмами Лиле Брик. И эта часть экспозиции представлена с большим тактом.
Здесь каждый сможет найти для себя много ранее неизвестного о том времени, о литературных течениях, о редких изданиях, о революционном театре…
Вы, кто думает, что не любит творчества Маяковского, почитайте его стихи, пойдите в музей – он поможет вам составить о поэте собственное мнение, а не отгораживаться высокомерно от него только потому, что Сталин назвал Маяковского талантливейшим поэтом нашей эпохи.