Как ни называй смену властей в феврале и октябре 1917 года, к ним вполне может быть применена известная формула Клаузевица о войне как «продолжении политики иными средствами». События 1917 года – прежде всего протестная реакция против незавершённой тогда войны. Оба переворота имели, как принято теперь говорить, «антимилитаристскую направленность».
Революции и войны были продолжением друг друга. Они как бы соревновались между собой по числу приносимых жертв и по морю пролитой крови. Первая мировая породила Февраль. Октябрь 1917-го попытался покончить с одной войной, но породил другую, ещё более кровопролитную Гражданскую войну...
Как это уже не раз бывало в истории России, дискуссия в «ЛГ» опять выявила своих «славянофилов» и «западников». Это тоже понятно. Марксизм, под лозунгами которого свершалась Октябрьская революция, пришёл в Россию с Запада. Идеи же Октября больше всего потрясли потом Восток.
Большинство русских революционеров, как известно, готовили революцию в России, находясь на положении эмигрантов в Европе, а Лев Троцкий ожидал её прихода в Америке. И ожидал, что она перекинется именно на Запад. Только после Гражданской войны, когда революция на Западе далеко не продвинулась, Ленин стал видеть именно в мусульманском Востоке будущий «резерв мировой революции». Но и этот оптимизм оказался неоправданным. Зато в конце ХХ столетия мусульманский Восток стал авангардом «экстремальных революций» и международного терроризма. Теперь они экспортируются к нам, на «родину Октября». Это побуждает по-новому увидеть суть и последствия войн и революций прошлого столетия.
В статье петербургского коллеги историка Игоря Фроянова, который ссылается на высказывания известного русского мыслителя и писателя Вадима Кожинова, упоминаются все «за» и «против» Октября применительно только к России. На самом деле сталкивались тогда не две, как считал Кожинов, а по крайней мере три ипостаси Октября. Первая – это революция для России. Вторая – это распятие самой России для революции. В итоге же революция обернулась и против самой России.
Тут мне хотелось бы вспомнить о постоянном оппоненте Вадима Кожинова, но незаслуженно теперь забытом русском мыслителе и философе Георгии Куницыне. В этом году ему исполнилось бы 85 лет. Участник и инвалид Великой Отечественной войны, он ушёл из жизни в октябре 1996 года. Наверное, как писал когда-то Семен Гудзенко, ушёл не только от старости и боевых ранений, но и новых ран в его душе... С Вадимом Кожиновым он много спорил о судьбах марксизма и Октябрьской революции в России. За неординарность его взглядов, мыслей и особенно за крамольные речи в писательской среде он обрёл славу «последнего легального марксиста России». За что в годы, которые он называл временем «безбрежного брежневизма», его прокатили при защите докторской диссертации по марксистской философии. Но этого было мало. Потом его собирались исключить также из рядов КПСС. Помешал этому только распад СССР. В КПРФ же он не вступил.
В своих трудах и выступлениях он постоянно разъяснял, почему революция обернулась со временем против самой России, оказав тем самым медвежью услугу самому делу социализма. Куницын ссылался при этом на мало кому известные работы Энгельса. В них упоминались три основные причины, которые смогут потом скомпрометировать дело социализма и «отбросить его назад на века». Для социализма, по Энгельсу, созревают условия тогда и там, когда и где капитализм успевает выполнить три главные исторические прогрессивные по своему значению функции. Первая – подготовить квалифицированного работника. Вторая – пробудить и сформировать зрелого гражданина, хорошо сознающего свои права и обязанности. Третья – удовлетворить в каждом гражданине «юношескую страсть к собственности».
Ни один из этих исторических императивов капитализм в России выполнить не успел – ни до, ни после Февральской и Октябрьской революций. Поэтому дело социализма в России оказалось скомпрометированным. По этой же причине сама революция обернулась против России.
Зато российский опыт послужил поучительным уроком для капитализма во всём мире. В большей степени – на Западе, в меньшей – на Востоке. Потому там и стали созревать в конце ХХ столетия «исламские» и другие квазиреволюции.
Правда, у России был, возможно, и другой путь. На него тоже указывал Энгельс в письме к Вере Засулич, которое Георгий Плеханов, очевидно, намеренно скрыл от Ленина. В нём речь шла о возможном созревании в России особых условий перехода к социализму через общинное сознание и коллективный «азиатский» способ производства. Такая «азиатчина» с сохранением духовных и общинных традиций Востока, писал уже Куницын, в ряде случаев не только прорастала в западную экономику через Россию, но и являлась для одних стран неизбежностью, а для других – альтернативой по отношению к капиталистическому образу жизни и его культуре. Так отчасти и произошло потом в Японии и других странах, называемых «азиатскими тиграми». Но на мусульманском Востоке подобная альтернатива, как и в России, оказалась несбыточной.
Будущее России Куницын связывал с новаторским осмыслением учения Маркса с позиции гуманизма, в органическом соединении его наследия с российской практикой, душой русского народа, а не со слепым копированием чужих образцов и фабрикатов какого-либо идеологического окраса. Незадолго до своей кончины Куницын успел опубликовать посвящённую этим проблемам статью под заглавием «Марксизм в России начинался со лжи».
Исторические задачи капитализма оказались невыполненными и национально-освободительными движениями в большинстве стран Востока. Они тоже не успели или не сумели удовлетворить свою «юношескую страсть к собственности». Но там продолжают помнить, что начало заката колониализма было положено 90 лет назад в октябре 1917 года в России.
Октябрь 1917 года связывают с социалистической революцией, а Октябрь 1993 года – с реставрацией капитализма в России. Но оба они не приблизили трёх «исторически-прогрессивных» целей капитализма, о которых писал Ф. Энгельс. После Октября 1993 года вместо появления «квалифицированных тружеников» произошла деквалификация уже подготовленных за годы Советской власти многих рабочих, инженеров и учёных. Вместо сознательного гражданского общества появилась криминально-коррупционная «семибанкирщина». Неудовлетворённая в своё время «юношеская страсть к собственности» переродилась в патологическую жадность к накоплению богатств...
, академик РАЕН, доктор исторических наук, профессор