Всё вышесказанное, естественно, шутка. Пародия, так сказать, на любящих поумничать музыкальных журналистов и критиков. А заодно – дань месяцу, первое число которого имеет особый смысл. Но, кроме того, что начинался он со Дня смеха (на Западе – День дурака – почти по Задорнову), это оказался месяц, где столкнулись три крупных фестивальных события. И если о Пасхальном фестивале речь ещё впереди, то фестиваль «Опера априори» и фестиваль Мстислава Ростроповича заслуживают отдельного разговора. Здесь нужно отослать читателя к первому абзацу, дабы стал понятен его смысл в контексте нижеизложенного. А именно – народная мудрость гласит: «Свято место пусто не бывает». Это относится в первую очередь к фестивалю Ростроповича, который занял нишу, освоенную в своё время фестивалем «Симфонические оркестры мира». Поскольку судьба последнего весьма туманна, то именно фестиваль Ростроповича сегодня даёт москвичам возможность познакомиться с искусством лучших оркестров. Даже алгоритм получился похожим: один отечественный коллектив – в этом году это был РНО Плетнёва – и четыре европейских. Директор фестиваля Ольга Ростропович, дочь знаменитых музыкантов, год от года старается не опустить уровень планки. И гости, со своей стороны, тоже стараются не подвести, относятся к приглашению творчески, предлагая всяческие изюминки, или, как сейчас говорят, фишки. Одной из таких фишек была российская премьера неоконченной оперы-буфф Шостаковича «Оранго». Композитор готовил её по заказу Большого театра в 1932 году. Либретто писали писатель и журналист Александр Старчаков (расстрелянный в 1937-м) и Алексей Толстой. Это модная в те годы история о выведении нового существа, от скрещивания обезьяны и человека (вспомним сюжеты Беляева, Булгакова и Уэллса), результатом которого стал обезьяночеловек Оранго. Планировалась жёсткая сатира на буржуазную прессу, приуроченная к 15-летию революции. Но Шостакович, занятый ещё и написанием «Леди Макбет Мценского уезда», успел сочинить только Пролог на 40 минут, да и то в клавире. В 2004 году его обнаружили в архивах, в 2011-м дирижёр и композитор Эсо-Пекка Салонен презентовал мировую премьеру (в оркестровке МакБерни), и вот теперь состоялась премьера в России с его же лондонским оркестром «Филармония». Кроме пяти русских солистов, было пять английских, правда, тоже певших по-русски.
Филармонический оркестр Радио Франции приехал под руководством Мюнг-Вун Чунга. Этот дирижёр продолжает удивлять, с каким бы оркестром он ни работал. На этот раз его фишкой были «Картинки с выставки» Мусоргского–Равеля. Лучшей оценкой их исполнения может служить оценка болгарской пианистки Пламены Манговой (кстати, ученицы нашего Башкирова, правда, преподающего сейчас в Мадриде). Она играла с этим же оркестром 1-й концерт Равеля, а «Картинки» слушала в зале. Когда же после концерта её спросили, играет ли она этот цикл, Пламена ответила, что нет, но после того, что она сейчас услышала, обязательно сыграет, причём с теми красотами, которые сумел открыть слушателям Мюнг-Вун Чунг. Фишкой Российского национального оркестра стал выход Плетнёва в качестве пианиста (играл он 24-й концерт Моцарта). Симфонический оркестр Штутгартского радио предложил Брукнера и Сибелиуса – фишкой этого крепкого европейского середнячка можно считать то, что в этом составе они – последний сезон. Но самая странная фишка получилась у Лондонского филармонического оркестра. Его нынешний лидер, Владимир Юровский, во вступительном слове к «Военному реквиему» Бриттена почему-то акцентировал внимание на нетрадиционной ориентации композитора и поэта Уилфрида Оуэна, а также друзей Бриттена, которым этот опус посвящён. Видимо, жизнь в Европе сегодня накладывает свой отпечаток на мировосприятие, если дирижёр считает всё вышесказанное более важным, чем, скажем, упоминание о том, что партия сопрано была посвящена Галине Вишневской.
Фестиваль «Опера априори» проходит немножко в другом формате. Мероприятия – раз в месяц. На апрель пришёлся самый лакомый кусочек фестивальной программы. В Большом зале консерватории Йонас Кауфман представлял вокальный цикл Шуберта «Зимний путь». Наконец-то этот гламурный красавчик, умница и трудяга получил возможность продемонстрировать не полупопсовую коммерцию, с которой его приглашали раньше (одни залы чего стоят – Барвиха Luxury Village и сараеподобный КДС, где он выступал даже не как основной солист), а настоящее искусство. Помогал ему в этом его многолетний единомышленник пианист Хельмут Дойч. Результатом стал совершенно космический (не зря концерт проходил в День космонавтики) камерный музыкальный перформанс, где одна пара австриец–немец (Шуберт–Мюллер) была проиллюстрирована другой такой же парой (Дойч–Кауфман). Первое, что обращало на себя внимание, – высочайший уровень культуры исполнителей, без которого в камерной музыке вообще, и немецкой в частности, делать нечего. Кауфман совершенно чётко следовал указаниям автора, постоянно сдерживая рвущиеся наружу темперамент и мощь. И только в нужных местах отпускал вожжи, и тогда зал слышал такого знакомого по большим оперным постановкам Йонаса. А потом были двадцатиминутная овация и толпа поклонников и поклонниц у служебного входа. Но не агрессивная и истеричная, а просветлённая и умиротворённая. Вот такая она – волшебная сила искусства.
Юрий АЛЯБОВ