Петров повесил на доме английский флаг. В посёлок приехали голландцы. Они столпились, показывая пальцами на дом Петрова и возбуждённо расспрашивая о чём-то переводчика.
– Даже не знаю, как перевести, – сказал переводчик директору местного метизного завода. – Они спрашивают, зачем он повесил английский флаг? Какие у него мотивы были.
Директор очень хотел побывать в Голландии, поэтому послали за Петровым.
– Слушай, Василий Парамонович, – сказал директор щуплому Петрову, – ты зачем флаг повесил?
– А что, нельзя?
Петров переступил с ноги на ногу и набычился.
– Я не о том тебя спрашиваю – можно или нельзя. Я спрашиваю: зачем?
– Вы вон дачу построили в три этажа, я ведь не спрашиваю: зачем.
– Ты что, дурак?
– Сам ты дурак, – брякнул Петров, не успев испугаться и ощутив на мгновение счастье полёта.
– Та-ак.
Директор посмотрел на Петрова, намечая будущие репрессии и предвкушая получаемое от них счастье. Но голландцы жадно ловили интонации их беседы, и директор понимал их счастье узнать об угнетении простого народа. Поэтому он рассмеялся и похлопал Петрова по плечу.
– Переведите им, – сказал директор переводчику, – что он назвал меня дураком.
– Зачем? – не понял переводчик.
– Переведите, переведите.
Переводчик перевёл. Голландцы расхохотались. Им открылось новое счастье: народ поднимает голову. Но про флаг они не забыли и снова жадно поинтересовались, обступив Петрова и с симпатией рассматривая его.
– В общем, слушай вопрос, – сказал директор, предельно отмобилизовавшись, – они хотят знать, зачем ты повесил английский флаг.
– Взял да повесил.
– Зачем?
– Дом мой, что хочу, то и вешаю.
– Но почему английский-то? Что у тебя, англичане были в роду? Или ты им всю жизнь тайно молился?
– Я ведь не спрашиваю, кому вы тайно молились, когда парторгом были.
– Та-ак!
Директор даже расхотел на минуту в Голландию, разглядывая Петрова.
– Значит, не хочешь говорить… А ты знаешь, и правильно. Это всё в логике твоего поведения.
Петров насторожился.
– Раньше были тайные враги народа. Их надо было раскрывать. А сейчас вы действуете в открытую. Ты повесил английский флаг. Хорошо. Допустим. А дальше что? А дальше тебе хочется принести уже ощутимый вред своей стране. Чтобы страна на опасной переправе через историческую бурную реку подломила ноги и рухнула в пропасть. Ты этого хочешь?
– Чего я сделал-то? – взволновался Петров.
– Чего? А того! Ты же прекрасно знаешь, что наш завод стоит второй год. Тут приехали товарищи из Голландии, хотят вложить в него свои гульдены! А ты срываешь переговорный процесс! Овечкой он прикидывается! Говори, зачем повесил флаг, и скройся с глаз моих!
– Ну, повесил и повесил… – Петров заметно сбавил тон, директор испугал его какой-то старой, многовековой, но до сих пор безупречно действующей дубиной. – Надо – так сниму. Снять, что ли?
– Никто тебя не заставляет снимать! Больше того, ты не смей его снимать, пока здесь голландцы! Ишь ты, что придумал: снять английский флаг, чтобы завтра меня по телевидению размазали!
– Ну, хорошо, – сказал Петров кротко. – Не буду снимать.
– Иди отсюда! – приказал директор и с улыбкой повернулся к голландцам. У тех на лицах была полная информация о положении дел с правами человека в России. Директор как будто ударился лбом о голландские лица.
– А ну вернись! – повернулся он к удаляющемуся Петрову. – Василий Парамонович, ну что ты, в самом деле? И слова тебе нельзя сказать – обиделся, надулся… Иди сюда. Вот, – директор обнял щуплого Петрова за плечи и развернул его к голландцам. – Он вам сейчас сам объяснит, зачем повесил этот проклятый флаг! И пусть только попробует не объяснить! Я его по тарелке размажу вместе с вашей Голландией! – широко улыбнулся директор, хлопнул переводчика по плечу так, что у того слетели очки, и, покачивая головой, направился домой обедать. Жена обещала солянку.
, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ