Кан-Алтын, герой одного из сотен алтайских героических сказаний, выходя на путь Жизни, берёт с собой не лук, не стрелы, не меч и копьё, а берёт он два волшебных шоора – флейты из простого тростника, растущего на горных склонах Алтая. И, проходя большой белый свет, он песней своей восхищает, изумляет всех встречных, своих и чужих, все страны и народы, выполняя предначертанное ему Судьбой.
Так и мы, народ Алтая, снова выходим на путь жизни. Народ, неведомый по сей день и миру, и самим себе, ибо всё ещё находимся в режиме анабиозного вызревания и духовного ожидания, хотя наш исторический этногенез совершенно чётко прочитывается со времён изначальных и описан ещё самими отцами истории – Геродотом и Сыма Цянем. Так, описывая народы Древней Скифии соответствующим по своему этноязыковому своеобразию современной России, Геродот упоминает и нас, обитателей дальних восточных гор, живущих под кронами кедров, самых обездоленных и бедных в материальном отношении, но оттого, может, и наиболее справедливых, к которым за судом-советом после ссор и тяжб, межплеменной розни и брани обращаются все соседи.
Вот почему люди на Алтае в своей скромной юрте всегда могли потесниться, дав место возле очага вновь прибывшему, потерпевшему, гонимому, кем бы он ни был прежде, к какому бы роду-племени ни принадлежал, лишь бы он признавал закон Алтая – непреложный закон ноосферы, тот самый кодекс-торе братства и солидарности, равенства и свободы. И не только в отношениях друг с другом, себе подобными людьми, но и по отношению к совсем иным существам – зверям и птицам, травам и деревьям, к самой природе, к окружающей среде как к Дому, где нельзя сорить, плеваться и браниться, который нельзя ломать и крушить. Закон Тайги, закон Алтая – это закон Природы. Гуманизм и гармония не только по отношению к себе. Ближние – это не только люди. Ближние – это и дерево, и трава, это и медведь, и заяц. Всё живое, что ползает, летает, бегает, плавает. Когда гремит гром, когда низвергается огонь с небес, когда бушуют пожары, то бегут, спасаясь от огня, все вместе – и волки, и олени, и люди, и зайцы, и лисы.
Гармония ноосферы в том и тогда, когда равны не только люди перед своими, ими самими придуманными законами, но и человек, и муравей равны перед истинным законом природы планеты Земля. Более того, муравей и пчела, скажем, на многие сотни миллионов лет старше нас, человеков. Это они – наши старшие братья и сёстры, а не наоборот. Это мы их должны почитать и уважать, учиться у них уму и разуму, как жить и трудиться на этой планете. Не мы цари Природы, вовсе нет. Человек – самый поздний из живых существ, появившихся на Земле, которую мы, алтайцы, называем Иер-Алтай. А в природе планеты всё живое имеет единое право на жизнь. Необходимо оберегать не только флору и фауну, но и языки и этносы, культуры и духовные традиции, невзирая на численность их носителей, как бы мало их ни было ныне, потому как неизвестно, что ещё станет ценнее и важнее, в ком появится больше нужды у Земли – планеты с оскудевающими ресурсами в силу заходящего в тупик техногенного пути развития нынешнего человечества – и неизвестно, кто заступит нам на смену, коль не оправдаем доверия в своём праве на жизнь в данном измерении.
Культура базируется на природной основе, а природа неразрывно связана с духом. Эта триада во взаимосвязи и является сутью нашего менталитета, нашего образа жизни. Мы себя именуем народом Алтая, ощущая частью природного ландшафта, находясь в нерасторжимом единстве с природой. Наши предки в своё время имели выдающееся присловье: «Настанет время, когда вода станет дороже золота, будут перешагивать через него, никому оно не будет нужно». Да, теперь это время уже наступает, и мир приходит к пониманию этой мудрости моего народа. Мы пьём нашу великолепную воду, даже не задумываясь, что совсем рядом с нашим благодатным и обильным водой Алтаем находятся зоны крайне засушливых регионов. Не только люди Средней Азии – в Узбекистане, Каракалпакии, Казахстане и даже в степях Алтая, в Кузбассе – этом Томском Алтае, во всех мегаполисах Сибири нехватка чистой питьевой воды. Вот где наши бесценные, возобновляемые богатства, не менее, а в будущем и более важные, чем нынешние нефтяные и газовые источники.
Многие и многие годы забывалось всеми в окружающем нас регионе, что Алтай – это не место для «оттягивания» праздных туристов, что это не просто территория – производственная или предназначенная для пастбищ, для хозяйственного освоения, промышленного или военного использования. Нет, это наша Земля-Родина, это наш Дом, Ата-Журт, и здесь живёт издревле и поныне конкретный народ. Со своим именем и со своей историей. Со своим Духом и своей судьбой-предназначением. Нам необходимо успешно пережить XXI век. Нам нужен строгий настрой, чёткое понимание своих интересов и задач, необходимых для самовыживания. Этот век мы начали в очень трудных условиях. Техногенные, демографические и иного порядка угрозы бытию Алтая уже возрастают со всех сторон, особенно с юга, юга-запада и севера. И мы на этот вызов должны найти силы и ресурсы, чтобы суметь выстоять подобно былинке. Речь идёт о самоограничении в потреблении людей, а не о безудержном поглощении природных даров. В Гималаях и Андах и в других горных странах мира люди тоже живут бедно и скромно, как и мы. И мы обладаем тем, чего нет ни у кого на равнинах и в степях. И это наше главное богатство, о чём я и говорил выше. Вот потому-то в этой нынешней бедности и заключена наша сила, в ней и залог процветания в будущем. Алтай не просто за ноосферу – мы давно живём, находимся в ноосферном бытии.
Из выступления на Всемирном форуме духовной культуры в Астане (октябрь 2010 г.)
Поэзия Бедюрова вполне созвучна особому мироощущению алтайца, выраженному в вышеприведённой статье. Предлагаем читателям самим убедиться в этом.
Песни золотой кукушки 
Где белопенная вода,
Где белоглавая гряда,
Где белорунные стада,
Стоит над лучшей из долин,
Стоит над высшей из вершин
Столетний тополь-исполин.
Взлетая по его ветвям
И лето предвещая нам,
Вещунья золотая там
Кукует звонко сотни лет.
Седой Алтай, весь белый свет,
Урман, что зеленью одет,
И говорливая река –
Все слышат песнь издалека, –
Звонка она и глубока...
И вот опять от песни той
Алтай очнулся золотой:
Кустарник высохший – в листве,
Земля иссохшая – в траве,
Пустое вымя – с молоком,
Пришёл достаток в бедный дом,
Баранина в пустом котле,
Народ на брошенной земле...
Всё громче песня, на неё
Лесное сходится зверьё,
Слетаются из тёплых гнёзд
И сыч, и горлица, и дрозд.
Выходит солнце за луной.
За днём приходит мрак ночной,
Опять яснеет высота,
Но не смолкает песня та.
И лес – листвою разодет,
И камень – от столетий сед,
И солнечная тишина,
И величавая луна,
И огнецвет, и первоцвет,
И всё, чем славен белый свет.
Вбирает вечный голос той
Кукушки вещей золотой.
И человек – Природы сын –
Поднялся думой до вершин
И песню слухом ловит,
Но
Душою всё ль понять дано?
***
Всё, что, под синью небосвода
Рождаясь, дышит и живёт –
И лес,
И птицы,
И народ, –
Тебя, Земля,
Тебя, Природа,
Великой Матерью зовёт.
О сколько нас, детей, у мамы
В степи,
В тайге,
В стремнинах рек!..
И среди прочих младший самый
И слабый самый –
Человек!
***
Появился на свет беззащитен
и гол,
Но сияла в руке золотая стрела!
Человеку она подарила огонь –
Материнский очаг,
свет родного тепла.
И Земля – мать огня, Небо – грозный отец
Рассудили: пока, появившись на свет,
Беззащитен и гол несмышлёный птенец,
Будет в огненный свет и обут и одет.
Пеленали пока – наставляли сынка:
Подрастай поскорей среди птиц и зверей,
Вровень с ними вставай,
сердцем не забывай:
Это – братья твои, дети общей семьи...
***
И крепка, и прочна колыбель человека,
И щедра длань природы великой, пока
Помнит верной душой он
о братстве от века,
А не мнит из себя всеземного царька.
Колыбель человека и прочна и надёжна,
С ним останутся в братьях зверьё и цветы,
Лишь покуда он сам, возвеличась ничтожно,
Не расплещет моря, не разрушит хребты,
Не направит покуда стрелу золотую
Против той, кем он создан,
– Природы самой...
Мал и слаб он ещё, только начал земную
Жизнь, и разум его не взошёл над травой...
Верно пестуя днём, охраняя ночами
Несмышлёныша-сына, жался, любя,
В колыбели Природа тихонько качает,
Чтоб скорее подрос, чтоб познал он себя...
***
По миру жизнь свою гоня,
В родных горах под новолунье
Однажды ты убьёшь меня –
Кукушку – вещую певунью.
И, голову отрезав мне,
Костёр под тополем разложишь,
Изжаришь голову в огне
И перед сном её обгложешь.
Уснёшь как мёртвый. Не дано
Тебе понять во сне беспечном,
Что охватил огонь давно
Листву на древе вековечном.
***
И лишь когда огонь взлетит,
Коснётся дрогнувшей вершины,
И загрохочет, зашипит,
И рухнет остов тополиный,
И вспыхнет в озере вода, –
И беззащитно горько-звонок,
Исторгнет голос свой тогда
Осиротевший маралёнок!
Ты утром мать его сразил
У этих вод, на водопое...
Тут лишена природа сил,
Обезображена тобою!
От плача бедного сынка
Живое в горечи поникнет,
Пробьёт до звёзд он облака,
Он до глуби земли достигнет!
Пылает лес! Горит вода!
Весь мир кричит, как маралёнок!
Беспечный, может быть, тогда
Ты зашевелишься спросонок.
Но голова твоя в дыму,
Пылает сердце, догорая, –
Как эту огненную тьму
Ты одолеешь,
Я не знаю.
Как вечный тополь сохранишь,
Воздвигнутый тремя мирами,
И эти воды освятишь,
И эти души воскресишь,
И обуздаешь это пламя?!
***
Ты помни, –
Я ещё жива,
Ещё на тополе листва
Звенит под солнцем золотым
И кукованием моим
Полна округа, как всегда,
Где белопенная вода,
Где белорунные стада,
Где белогривая гряда...
Я возвещаю ход времён
Всем людям четырёх сторон,
Летят с небес мои слова,
Пока жива,
Пока жива...
Перевод
(1934–1991) 
Москва. Больница. Лето
Лето. Больница. Совсем по-другому в окне
Выглядит город огромный и будто чужой.
Горько подумать! – когда-то, счастливый вполне,
Здесь проходил я, мечтая о жизни большой.
Весело, бодро шагал, а навстречу – река
Людных проспектов и улиц и скверов листва.
Нежно – так мать провожает в дорогу сынка –
На молодого алтайца смотрела Москва.
Небо такое же синее, как и у нас,
Завтра такое же светлое, как и вчера.
Кедры и пихты по горным отрогам кренясь,
Сердцу шептали: домой возвращаться пора.
Бегал – порхал я, беспечной синицей летал,
Рвался в местах дорогих оказаться скорей.
Много людей интересных я здесь повидал,
Много мне новых в столице открылось дверей.
Люди мне близкие молоды были, горели огнём,
Дружбу ценили, какой не отыщещь сейчас,
Жизнь на труды вдохновляла и ночью, и днём,
И наполняла своей неуёмностью нас.
Годы с тех пор протекли, вдохновляя, кружа,
Много хорошего было и много потерь…
Выйду на улицу, гляну – и ноет душа:
Нравы не те, да и люди другие теперь…
Молния в тучах блеснула, и чуть погодя
Гром прокатился. Застлало окно пеленой.
Мне, одинокому, звуки грозы и дождя –
Точно привет от далёкой природы родной.
Что замолчала ты, щедрая прежде Москва,
Или устала и старых не помнишь дорог?
Или, блуждая, забыл я приметы родства
И на слова благодарности сил не сберёг?
Только предчувствует сердце – не всё позади,
Нашего братства не пущен состав под откос.
С городом тихо, тепло друг на друга глядим,
Будто знакомимся заново мы и всерьёз.
Журавли
До свиданья, до новой весны, журавли!
Только б вы возвратились из южной земли.
На полёт ваш с надеждою смотрит народ,
Ожидая чего-то, вас кличет не зря
И, надеясь на что-то, грустит и поёт,
В бело-синюю даль долго-долго смотря.
Надо только дожить, дотерпеть до весны.
Белоснежные горы окутал туман,
Вьюги и холода не запрячешь в карман,
Ночи зимние тягостны и длинны.
Журавлиному клину на солнце лететь.
Горечь от расставанья сбегает слезой.
Растянувшись, курлыча, их зыбкая цепь
Скоро плавно сольётся с небес бирюзой.
На заре, наблюдая их вольный полёт,
Сердцем знаешь – от кары небес не уйдёт
Тот, кто хищно спускает курок в журавля,
Звук пустой для такого родная земля…
Долго будет в горах и долинах лежать
Белый-белый, искрящийся снежный покров,
Будут вьюги сугробов горбы наметать,
Будет стужа стоять, и звериных следов
По равнине и склонам проляжет пунктир…
А потом зазвенит повсеместно капель,
И повеет теплом, и проснувшийся мир
По долинам расплещет весны акварель.
И однажды засветятся дали, и крик
Журавлей донесётся с небесных полей,
Ободрится народ, и с улыбкой на них
Он посмотрит, как смотрит счастливый жених
На невесту, явившись со сватами к ней.
Радость смоет всю накипь недавних обид –
Её имя Алтай на весеннем пути.
И ребёнок, домой прибежав, закричит:
– Мама, к нам журавли прилетели, гляди!
Перевод Александра СОРОКИНА