В прошлом году мы ездили в Москву на свадьбу маминой двоюродной сестры, тёти Жени. Ближе к вечеру, когда большинство гостей дошли уже до нужной кондиции, к нам подсел брат новобрачного и давай расспрашивать, кто мы и откуда. Услышав слово «Череповец», дядя Лёня, судя по всему, представил себе глухой таёжный посёлок. Папа пытался объяснить, что мы практически между двумя столицами живём, но душа дяди Лёни отчаянно противилась просвещению.
– Очень маленький город, да?
Мама махнула рукой.
– Да. Одна улица, в конце магазин-сельпо, рядом ржавый трактор стоит.
– Как вы там живёте?! – искренне жалел нас дядя Лёня. – Вот ты, Люда…
– Люба.
– Люба. Ты же вроде фотограф? И какие у тебя там перспетк… песрс… пер-спек-ти-вы в этом вашем… Череповецке?
– Огромные! Как вы не понимаете, Леонид? Других фотографов у нас нет. Значит, никакой конкуренции. А все ж хотят сфотографироваться. На фоне сельпо. С продавщицей. И с трактором! Каждому нужно фото с трактором!
– Зачем?!
– Это главная достопримечательность города. И аттракцион по совместительству. У нас вся развлекательная индустрия на тракторе держится. До весны по крайней мере. А там медведи вылезают из берлог и начинают гонять народ. Лошадей задирают, нападают на дилижансы.
– Дилижансы?! А разве…
– Нет, автотранспорта никакого. Мы в Москву пришли с рыбным обозом.
…Только когда мама в красках и лицах изобразила заседание городского суда по делу об обвинении в колдовстве и сожжении трёх ведьм, дядя Лёня начал прозревать. Окружающие уже хихикали, не таясь. Обиженный родственник пробормотал что-то сердитое и удалился курить.
– Жаль, – вздохнула мама, глядя ему вслед. – Я только разошлась.
– И собиралась рассказать, как мы всем городом раз в год скидываемся на дань Золотой Орде? – хмыкнул папа.
– Нет, у меня была другая история. Но эту я бы тоже послушала.
– Договорились. Следующего подвыпившего умника беру на себя. – И папа, заняв ранее оккупированное дядей Лёней место, нежно обнял маму за талию.