Окончание. Начало главы в предыдущем посте.
Женщины сходили по Гарибальди с ума. Образ то отшельника, то узника собственного островка Капрера способствовал невероятной его популярности. Герой-изгнанник, переживший романтическую и трагическую любовь, будоражил воображение дочерей Евы, они мечтали завоевать его любой ценой. Для начала дамы писали ему страстные письма по адресу: о. Капрера, Джузеппе Гарибальди. Письма приходили в таких количествах, что их приходилось складывать в большие ящики. Генерал был честным и пунктуальным человеком и поначалу отвечал каждой корреспондентке. Однако вскоре на острове образовался дефицит почтовых марок и конвертов. Джузеппе не растерялся и обратился к своим поклонницам с просьбой: если они хотят получить от него ответ, то должны в свои послания вкладывать марки и пустые конверты. Почтовая связь с материком после этого предложения не только не сократилась, но и значительно увеличилась. Похоже, Генерал сделал блестящий пиар-ход. Кроме автографа почитательницы хотели получить и эксклюзивное внимание. Они стали являться на остров лично, чтобы засвидетельствовать восхищение и нежные чувства.
Как истинный сын Италии, почитавший и маму, и Матерь Божью, Гарибальди уважал женщин и их чувства, а потому старался не обманывать ожиданий представительниц прекрасного пола. Списку его побед могли позавидовать и Юпитер, и Казанова. В чём же заключался секрет успеха? Ведь наш античный герой XIX века не отличался ни сентиментальностью, ни хорошими манерами, ни соблазнительной внешностью. Впрочем, некоторые мифотворцы пытались превратить его в шаблонного блондина с голубыми глазами. Они сознательно игнорировали данные листка учёта личного состава из Военно-морского музея в городе Ла-Специя. В нём написано: «…волосы и ресницы рыжеватые, глаза карие, лоб широкий, нос орлиный, рот небольшой… особых примет нет». Один из соратников и друзей Гарибальди, писатель Гверцони, написал в биографии героя: «Про Гарибальди нельзя было сказать «красивый мужчина». Он был невысок, его ноги слегка искривлены… а торс далёк от совершенства… Но над телом горделиво возвышалась великолепная голова, иногда напоминавшая то Юпитера, то Христа, а то и царя зверей льва».
Может быть, женщины падали к его ногам потому, что он никому из них не отказывал – ни официанткам, ни горничным, ни гувернанткам, ни интеллектуалкам, ни аристократкам… Статус дам, сословные различия его не волновали, без лишних церемоний он переходил от слов к действиям. Кто знает, может быть, он искал замену Аните. После её смерти он дважды официально был женат. Продолжительность второго брака составляла один час, в течение которого он узнал, что его обманули и пытались связать брачными узами с девушкой, беременной от другого. А вот официального развода пришлось ждать много лет. Получив свободу, Гарибальди немедленно узаконил отношения с кормилицей своей внучки, от которой у него родилось ещё четверо детей. Похоже, годы между вторым и третьим браками он провёл, не отказывая себе в плотских радостях. Со многими дамами, навестившими его на Капрере, Джузеппе сохранял дружеские отношения. Одна из них написала книгу про своего кумира, озаглавив её «Герой двух миров». Книга имела успех и выдержала несколько изданий. Почти все посетительницы острова вели дневники и оставили воспоминания. Они бережно хранили его письма, написанные чётким красивым почерком, берегли его портреты, журналы с материалами о нём и тем самым открыли исследователям жизни героя бесконечные возможности для сбора информации.
Однако не только женщины оставляли мемуары. Одиссея генерала Гарибальди писалась и его «тысячами» – добровольцами, сражавшимися под знамёнами Рисорджименто под его командованием. Первая «тысяча» появилась в 1860 году для освобождения Сицилии и Неаполя и присоединения Юга страны к независимой Италии. В гарибальдических летописях сохранились приглашения на балы Гарибальди, целью которых был сбор пожертвований на покупку тысячи ружей для добровольцев военных отрядов под командованием генерала Гарибальди.
Среди первых «тысячников» был и Лев Ильич Мечников – младший брат знаменитого русского учёного. Он принял участие в неаполитанской экспедиции «тысячи». Всё в том же 1860 году краснорубашечник Лев Ильич посетил остров Капрера и навестил самоизгнанника Джузеппе, отказавшегося от государственных почестей и вознаграждений. Уехавший на свой остров Гарибальди не принял из рук короля объединённой Италии ни патента на чин генерала, ни ордена Савойского креста, ни весьма ощутимого для кошелька пансиона. Впрочем, позднее по настоянию семьи он всё же согласился на материальную помощь. Кроме того, что Лев Ильич запечатлел себя в костюме гарибальдийца, он ещё и порадовал потомков «Записками гарибальдийца», полными восхищения и восхваления героя-освободителя. Вот что он писал: «Именем Гарибальди полна Италия, перед ним преклоняются все партии, даже самые враждебные… он кумир и городского пролетариата столицы, и бедного хлебопашца какого-нибудь захолустья горной Тосканы».
На самом деле хвалы Льва Ильича не так уж и преувеличены. Судите сами. Высадившись всего лишь с «тысячью» ружей на Сицилии, куда он приплыл на двух кораблях, тайно предоставленных ему сочувствующим судовладельцем Рафаэлем Рубботини, всего лишь с четырьмя пушками, Генерал при поддержке местных мафиози (этот факт позволил противникам называть Гарибальди бандитом – по-моему, это проявление здравого смысла) в рекордные сроки освободил остров. Гарибальди провозгласил себя диктатором, но ненадолго, потому что принял решение расправиться с испанскими Бурбонами и выгнать их из Неаполя. В Неаполитанское королевство он прибыл уже не с одной «тысячью», а с тридцатью. Сторонники Бурбонов испугались, сопротивлялись вяло и убежали.
Вот это подвиги так подвиги! Воистину они достойны античного героя! (Кстати, и в Неаполе не обошлось без содействия каморры.) А наш герой, скромный и гордый, не согласившись с решениями властей новой королевской Италии, уединился на диком острове.
Прежде чем самоизолироваться на Капрере, Гарибальди всё же оказал честь королю Виктору Эммануилу II и встретился с ним возле местечка Теано, недалеко от столицы бывшего Неаполитанского королевства. По совету приближённого к его величеству и к идее объединения Италии графа Кавура приём национального героя был обставлен весьма эффектно. В чистом поле накрыли роскошные столы. С одной стороны сгруппировались король при полном параде, верхом на коне, со свитой из генералов и прочих военных чинов, а с другой – Гарибальди, тоже верхом, в сопровождении своей краснорубашечной «тысячи». Хорошо, что Джузеппе прискакал на встречу не на белой лошади по имени Марсала, которую ему подарил маркиз Анджилери в день высадки на Сицилии, а на самом обычном жеребце. Белую кобылу официальные власти могли ему и не простить – слишком нарядно для простого смертного. Чуть поодаль за происходящим наблюдали избавленные от испанского ига народные массы. Громкими и радостными криками, слегка коверкая фамилию героя в camicia rossa, они приветствовали своего освободителя. Один из свитских генералов выехал вперёд и обратился к собравшимся жителям: «Представляю вам вашего нового короля!» Толпа ничего не поняла, потому что объяснялась исключительно на неаполитанском диалекте, и продолжала восхвалять командира «тысячи». Король на народ обиделся, но всё же пожал руку Гарибальди, и этот торжественный момент запечатлели многочисленные художники. Картинки размножили, и все слои общества ими любовались, находя, что они истинное свидетельство всеобщего национального единения. Тем не менее нашлись недоброжелатели, осудившие и заигрывание короля с народным героем, и самого героя, променявшего республиканские ценности на публичное королевское рукопожатие. Кончилось дело тем, что Гарибальди «подарил» свои победы Виктору Эммануилу II, распустил, не разоружая, «тысячу» и отправился на Капреру.
Несомненно, Гарибальди предпочёл бы одним махом взять и Рим, но король его не поддержал, а примкнувшие к нему под Неаполем «тысячи» разбрелись по домам. Разочарованный Генерал неожиданно для окружающих вдруг вступил в ряды масонов (фр. maçon – «каменщик»). Скорее всего, вольные каменщики привлекли Гарибальди не таинственностью и мистикой своего братства, а стремлением создать всемирную организацию с соблазнительной и утопической целью мирного объединения человечества в религиозном братском союзе, где Бога почитают как великого архитектора Вселенной. Не знаю, как ведут себя итальянские масоны, а наши российские чтут память строителя единого справедливого пространства.
В 1862 году на свой страх и риск Джузеппе предпринял третью попытку освободить Рим от клерикалов и в третий раз потерпел неудачу. Он был ранен в ногу и взят в плен. От заражения крови, ампутации ноги и верной смерти его спас русский хирург Николай Иванович Пирогов. Мало того что Пирогов вытащил из ноги героя пулю, он также ходатайствовал об освобождении Гарибальди. Удивительно, но знаменитого пленника выпустили из тюрьмы и сослали всё на тот же остров Капрера.
Что касается земельной собственности Гарибальди, то северную часть заброшенного, дикого островка между Сардинией и Корсикой Джузеппе купил в 1855 году, получив в наследство от брата Феличе некоторую денежную сумму. Со временем вместо убогого домишки Гарибальди построил знаменитый «Белый дом» в стиле южноамериканской фазенды. Вторая половина острова принадлежала супружеской паре из Англии. Через десять лет деятельная английская поклонница Гарибальди организовала сбор средств, чтобы помочь Джузеппе выкупить вторую часть острова. Деньги были собраны, и остров целиком перешёл в собственность Генерала. А после его смерти семья оформила акт о дарении Капреры Итальянскому государству. В настоящее время дом, могила и прилегающие сельхозугодья являются национальным памятником.
Неожиданно для всех Гарибальди оказался рачительным сельским хозяином. В своих «Записках…» Мечников вспоминает: «Он (Гарибальди) сам обрабатывает землю… встаёт с рассветом, отправляется вместе со своими работниками в поле; около полудня охотится, затем обедает, спит несколько часов, к вечеру опять отправляется в поле и только по заходе солнца возвращается домой… Обед у него состоит по большей части из овощей, насаженных рукою самого хозяина, и из дичи. Этот образ жизни возбудил удивление в целой Италии. Многим казался он… неестественным: одни желали видеть в нём протест против неблагодарности правительства, другие – желание отличиться во всём от большинства смертных».
Примечательны воспоминания и других его соратников, из которых мы узнаём, что Гарибальди был непьющим человеком, ценил и любил воду, ел немного, отдавая предпочтение рыбе. Вечером выпивал чашку холодного козьего молока. Многие боевые друзья рассказывали, что во время самых тяжёлых сражений иногда можно было увидеть Генерала с кусочком сыра и стаканом холодной воды. Он всегда был спокоен. Все, кто его хорошо знал, свидетельствовали о его скромности и простоте, что, впрочем, не мешало Гарибальди носить тонкое нижнее бельё, изготовляемое по специальному заказу в Китае.
Кто бы что ни думал и ни говорил о вкусах и привычках Гарибальди, о его жизни на Капрере, как бы ни оценивались его поступки, для итальянцев он прежде всего бесстрашный, честный, сильный и смелый герой. Для нескольких поколений Гарибальди был не просто одним из лидеров Рисорджименто – он превратился в главную фигуру героического мифа об освобождении и объединении Италии. Несколько факторов сыграли свою роль в зарождении и распространении мифа о герое. Помимо времени, места, исторических событий, потребности в герое, наличия подходящей кандидатуры для создания кумира народных масс необходим и имиджмейкер. У Гарибальди таковой имелся. Одним из первых и главных мифотворцев Джузеппе стал его тёзка Мадзини. Уже после первой римской неудачи в 1834 году основатель «Молодой Италии» разглядел в Гарибальди «итальянскую модель героизма», а его латиноамериканский опыт подтвердил увиденное ранее. Мадзини почувствовал, что «идейный солдат удачи» обладает высокими организаторскими и командными способностями, он понял, что бескорыстный кондотьер способен осуществить грандиозные замыслы. Именно поэтому главный идеолог Рисорджименто последовательно и продуманно лепил образ народного героя.
Неоценимый вклад в развитие образа внесли пресса и литература, как зарубежная, так и итальянская. О Гарибальди писали Дюма, Герцен, Кардуччи, Пасколи, Д`Аннунцио. В конце XX века известный сицилийский писатель Андреа Камиллери написал рассказ «Сапог Гарибальди». В этом произведении речь идёт о приключениях префекта Фалкончини – «человека с Севера», отправленного служить на Сицилию через два года после подвигов «тысячи». Через несколько месяцев убеждённый монархист и патриот «Новой Италии» Фалкончини приходит к выводу, что истинного объединения страны на самом деле никогда и не было, а идеалы Рисорджименто забыты. Остался на Сицилии лишь один-единственный сапог Гарибальди, и его, как бесценную реликвию, процессия торжественно проносит по улицам города. Разочарованный и никем не понятый префект возвращается на Север, а автор Камиллери лукаво улыбается. Единая Италия, как сапог Гарибальди, – это всего лишь мифы, в которые кто-то верит, а кто-то подвергает их сомнению.
Тем не менее люди не могут обойтись без мифов. Они постоянно выдумывают новые, а старые проходят испытание временем. Оно и решает, что с ними делать: отправить в запасники культурного наследия или их можно приспособить к дню сегодняшнему. Например, в XX веке имя Гарибальди использовали и фашисты, и антифашисты одновременно. Муссолини поднял на щит человеческие качества итальянского идола народных масс – его порядочность, честность, бескорыстие, отвагу, скромность, любовь к Родине, но переодел своих соратников в чёрные рубашки. Антифашисты не отказались ни от camicie rosse, ни от светлого образа героя, ни от его преданности республиканским идеалам. «Красные бригады» оказали достойное сопротивление чёрно-коричневой чуме прошлого столетия и вышли победителями. Ни один памятник Джузеппе Гарибальди за годы Второй мировой войны в Италии не пострадал. Да и в Ницце он отлично себя чувствует до сих пор. Местные считают Гарибальди стопроцентно «своим», несмотря на странно звучащую фамилию, а монумент герою прошлого века признают безусловной удачей французского изобразительного искусства и скульптора Антуана Этекса в особенности. Однако нашлись строгие критики, упрекнувшие автора барельефов знаменитых Триумфальных ворот на Елисейских полях в использовании всех возможных клише XIX века: мол, и избитая позиция объекта стоя, и чрезмерное портретное сходство, и «говорящие» архитектурные аксессуары.
Внимательно разглядывая стоящего на площади Гарибальди, я недоумевала: разве плохо, что Гарибальди похож на себя, а не на Мадзини или Кавура? Джузеппе подтянут и строен, упомянутая ранее кавалерийская кривизна ног не просматривается. Одежда на нём именно такая, какую он носил в боевых условиях: рубашка, заправленная в брюки с ремнём, сбоку оружие, сапоги, шейный платок и не очень читаемая накидка – то ли плащ, то ли всё же знаменитое пончо. А какие живописные складки, любо-дорого! Жаль, конечно, что каррарский мрамор не передаёт красного цвета самого узнаваемого предмета гарибальдийского костюма, однако camicia сидит на памятнике идеально. Хорошо, что Этекс остановился на безлошадном варианте. Животное тянет монумент на себя, отвлекая внимание от главного – от лица и его выражения.
Нравится мне и то, что Гарибальди стоит с непокрытой головой. Нет на ней ни широкополой шляпы латиноамериканской молодости, ни странной османской фески с кисточкой поздних лет жизни героя. Странный восточный головной убор появился после визита Гарибальди в Лондон в середине пятидесятых годов XIX века. В ту пору избранное мужское общество носило вошедшие в моду «курительные шапки» – smoking cap, явно позаимствованные у турок. Сей головной убор (не считая ночного колпака) разрешалось использовать в доме: он согревал голову курящего в неотапливаемой комнате, а также предохранял волосы от едкого табачного запаха. Курительные шапочки стоили недёшево, их шили из стёганого бархата, да ещё и на подкладке, и украшали вышивкой, а также золотой или серебряной кисточкой. Скорее всего, smoking cap преподнесла Гарибальди какая-нибудь влюблённая в него дама. Она была счастлива, что Генерал благосклонно принял подарок, с которым не расставался до конца жизни. Шапочка помогала скрывать огромные залысины большого лба и стала неотъемлемой частью гарибальдийского гардероба. Не исчез головной убор и после смерти героя, он украшает его голову на памятниках в Милане, Риме, Ровиго, в Ла-Специя, Турине… Антуан Этекс от smoking cap отказался и скрыл возрастные недостатки, прибавив количество волос на голове Гарибальди. Причёску и растительность на лице скульптор не менял. По моде XIX века борода и усы благообразили лица носивших их мужчин, особенно если владельцы за ними ухаживали. Гарибальди за собой следил, бороду стриг, придавая ей форму каре. С 1835 года Джузеппе отрастил длинные волосы, скрывавшие после серьёзного ранения частичное отсутствие правого уха и уродливый шрам на шее.
Что касается «говорящих» элементов памятника, то они, как и всегда, Этексу удались. Очень эффектно смотрятся на фронтоне высокого цоколя бронзовые женские фигуры с младенцем и знамёнами. Дамы олицетворяют аллегорию Франции и Италии у колыбели героя. Франция от Италии отличается полуобнажённой грудью. Моду на неприкрытую одеждой эту часть тела Свободы ввёл Делакруа, изобразив в таком виде Liberté на баррикадах Великой Французской революции. Мощные бронзовые львы по бокам памятника подчёркивают не только смелость и благородство мраморного героя, но и силу франко-итальянского союза.
О многом «говорит» и окружающее монумент водное пространство городского фонтана. Оно символизирует море, на берегу которого Гарибальди родился, с которым была связана его жизнь. Более того, фигура Генерала в центре фонтана – ещё одна аллегория. Легендарный герой ушёл из жизни в июне 1882 года на диком средиземноморском острове Капрера. Воздвигнутый на его могиле памятник обращён лицом к далёкой Ницце, а ниццкий высматривает вдали столицу Савойского королевства – Турин.
Я не могу не процитировать слова Александра Ивановича Герцена. И он, и Гарибальди – оба служили великим и благородным целям. В «Былом и думах» «Герою двух миров» посвящена глава Camicia rossa. Александр Иванович не пожалел слов восхищения в адрес Джузеппе: могучий вождь итальянского объединения, живая легенда, идол масс, невенчаный царь народов, живое «воплощение великих идей» – и подвёл грустный итог. Он увидел в Мадзини и Гарибальди «двух последних «Дон Кихотов революции», трагический тип людей, переживших свой идеал».
Мраморное воплощение «великих идей» одиноко и торжественно стоит на площади имени себя. Мы видим умудрённого опытом человека, уставшего и от славы, и от жизни. Как и полагается истинному герою, он разочарован, ибо ему не удалось до конца осуществить намеченные цели. И всё же он никогда не изменял себе, не предавал. Не избегал опасностей, не интриговал. У него не было «божественных покровителей», он рассчитывал лишь на собственные силы и на поддержку тех, кто, как и он, боролся за Свободу и Независимость. Антуан Этекс запечатлел Джузеппе Гарибальди в тот момент, когда спокойно и с большим достоинством античный герой XIX века делает шаг в Бессмертие.