СЕМЬ 
НОТ
Известный российский органист, народный артист и лауреат Государственной премии давно решил для себя проблему времени, и никакая физика ему для этого не понадобилась. Он живёт одновременно в трёх столетиях, нисколько этим обстоятельством не тяготясь. Что бы ни происходило на дворе: диктатура, махровый застой, кратковременные оттепели – Гарри Яковлевич играет Баха! У него своя миссия в обществе, которой он дорожит. И с достоинством исполняет. И, возможно, это честное, незаметное служение не позволяет многим впасть в окончательное свинство. А оно заманчиво и сыто – включите телевизор... Наверное, он его не смотрит.
Именно Гродберг – полномочный представитель и ближайший родственник Баха в Москве. Всем бы таких трепетных, деликатных и заботливых родственников. Гарри Яковлевич чего только не придумывает, каких только программ не сочиняет, лишь бы мы не потеряли дорожки к Баху. Но во всём, что касается собственно музыки Баха – никаких экспериментов, строгое следование указаниям композитора. Упрекают в занудстве – плевать. Значит, чего-то не поняли, не дослушали, уши не вымыли. Бах и их совместная репутация выше скоропалительных замечаний.
Выясняется, органист прав. И его упорная просветительская миссия с благодарностью принимается. Прихожу в Концертный зал Чайковского, где он открывает новый цикл концертов, у окошечка администратора табличка: в связи с аншлагом пропусков не ждите... Вот так. Поразительное количество народа в промозглый, совершенно не концертный по ощущениям вечер жаждет Баха. Ни одного свободного кресла! Всем хочется в 1720 год! Без призывов политиков и мнения на этот счёт «Единой России».
Загадка Баха, вероятно, всегда будет волновать человечество. Язык музыки никогда так близко не касался человеческого существования. О Бахе очень много написано: и талантливых, и совершенно бездарных книжек. Нет числа музыковедческим исследованиям. Я предпочитаю многим сочинениям книжку его вдовы Анны Магдалены Бах, урождённой Вюлькен. Простое, бесхитростное и очень трогательное повествование о жизни любимого человека. Слушая в этот вечер фантазии и фуги, партиты Баха в исполнении Гродберга, я как бы заново читаю Анну Магдалену. Всё совпадает. Перипетии существования осмыслены гениальным музыкантом просто и впечатляюще. Наверное, поэтому человечество переживает их как свои собственные вот уже почти три столетия.
Гродберг предложил очень интересную программу: редко исполняемая партита фа-минор, совсем юный, чувствуется, Бах, полная пастораль и восхищение миром и инструментом; хорошо знакомая слушателям фантазия и фуга соль минор, в связи с которой всегда вспоминается неудачный поход композитора в Гамбург, можно сказать, в поисках работы. Она написана для этого случая. Но магистрат города на вакансию органиста церкви Св. Якова предпочёл Баху какого-то Хайтмана. Тот в отличие от Иоганна Себастьяна явился с подарком в четыре тысячи марок, а не с замечательной фантазией и фугой. Все бы уж давно забыли пройдошистого Хайтмана, если бы не Бах. Всегда к порядочным и талантливым людям цепляется всякая зараза.
Играл Гарри Гродберг, как всегда, интересно, с полным почтением к Иоганну Себастьяну Баху. Московская консерватория, честь и хвала энтузиастам, вспомнила в ноябре пятидесятилетней давности приезд на гастроли в СССР гениального Глена Гульда. Пожалуй, самого блестящего интерпретатора Баха в XX веке. Замечательно, что на афише было лицо этого вдохновенного музыканта, уже, к сожалению, незнакомого широкому слушателю сейчас. Впервые в Москве играли одно из сочинений самого Глена Гульда. В консерватории вообще умеют помнить. Замечательное качество, достовернее всего свидетельствующее о том, что в главном музыкальном учебном заведении страны ещё много приличных людей.
В Большом зале консерватории играл самый многообещающий её педагог и заслуженный артист России Николай Луганский. Странный был концерт. В «Венском карнавале» Шумана вдохновение то посещало пианиста, то оставляло. Оставляло, заметим, чаще. Пьесы С. Прокофьева из «Ромео и Джульетты» и Ференца Листа из цикла «Годы странствий» были исполнены с неподходящим случаю педантизмом и преподавательской аккуратностью. С афиши собственного концерта 
Николай Львович смотрится романтиком, но именно этих качеств, особенно в исполнении Листа, не обнаружил. В отдельные минуты он всё что-то искал глазами в высотах консерваторской сцены, может быть, даже романтические образы, но так, к сожалению, и не отыскал.
С оркестром Новосибирской государственной филармонии Третий концерт Рахманинова исполнила Наталья Талдыкина. Дирижировал Алексей Людмилин. Словно свою «Войну и мир» написала. К сожалению, мне не удалось побывать на концерте. Но, судя по откликам новосибирских музыкантов и журналистов, яркая и талантливая пианистка с успехом покусилась на одно из сложнейших произведений для фортепиано. Наталья Талдыкина – вообще упорный и трудолюбивый человек, а главное – блестяще владеет инструментом. Прекрасно играла в сентябре в Париже, в зале Корто. Пребывает в отличной профессиональной форме, и можно ждать новых значительных работ. Одно замечательное её исполнительское качество меня 
всегда поражает – она способна наделить характером произведение, которое изначально никакого характера не предполагало. Это угадывается и в исполнительской манере Сергея Васильевича Рахманинова. Так что взаимопонимание не было случайным. Будем надеяться, что когда-нибудь в недрах столичной филармонии, Федерального агентства по культуре или Министерства культуры объявится заинтересованный в музыке человек и будет способствовать регулярному появлению на московских сценах ярких исполнителей, волею судьбы живущих не в столицах.
Юрий ДАНИЛИН