ТЕЛЕ 
БРЮЗГА
Не знаю, с какими чувствами смотрели фильм «Дом на набережной» зрители, не слишком хорошо помнящие повесть Юрия Трифонова. Меня же фильм понемногу ввергал в состояние недоумения, а потом довёл и до некоторого осатанения. Причём не какими-то несуразностями вроде евроокон в довоенных домах или маловыразительных актёрских работ...
Очень скоро я просто перестал понимать, с каким смыслом авторы создали эту мешанину из образов и мотивов трифоновской прозы. Чего они хотели этим добиться? Объять весь мир его прозы единым махом и, что называется, «закрыть тему»? Показалось, что сам роман «Дом на набережной» не слишком острое блюдо для нынешних зрителей? И надо приправить перчиком в виде горы трупов в подвале и современных сцен в духе и стиле бесчисленных сериалов? Но помещать героев Трифонова в нынешнее время, «дописывать» за него – вопиющая бестактность и безвкусица. А точнее – хамство.
И вообще зачем им Трифонов? Неужели считают, что ничего не стоит слепить воедино Вадима Глебова по кличке Батон из «Дома на набережной» и Павла Евграфовича Летунова из романа «Старик»? Но первый старается ничего не помнить, забыть, а второй мучается потому, что забывать ничего не хочет, не имеет права. Тут настолько разные судьбы, характеры, души, что нужна какая-то особая слепота, чтобы это не остановило авторов.
Зачем подростка Батона, мучающегося завистью к одноклассникам из благополучных семей и уже готового внутренне приспосабливаться, предавать, делать в фильме чуть ли не образцом благородства? Зачем «оболтуса» Шулепу, без всякого зазрения совести пользовавшегося благами и привилегиями своих приёмных отцов, делать чуть ли не героем? Кстати, напомню: у Трифонова Шулепа ничуть законами времени не тяготился, а самым замечательным образом в них вписывался. И когда возникала нужда, с лёгкостью необыкновенной предавал сам и своего приятеля Батона на это подвигал...
Впрочем, догадаться о великих замыслах авторов не составляет труда. Фильм начинается с посвящения «жертвам коммунистических репрессий», а значит, надо его под эту рубрику и приспосабливать. И всех персонажей обращать в этих самых жертв. Но у Трифонова профессор Ганчук, которого «вычистили» с должности, жалеет об одном – о том, что раньше он своих гонителей пожалел, не добил... «Надо было добить!» Вот такие жертвы...
Жизнь, люди, время, о которых писал Трифонов, несопоставимо сложнее того, что представили нам авторы фильма.
Который я, кстати, не досмотрел. Не смог. Так что даже не знаю, чем вся эта «тележивопись» закончилась.