Уже тогда он увлекался историей: выпускал телеочерки, посвящённые послевоенной истории СССР, – по годам. Сценаристов и консультантов объединяло одно: нескрываемое презрение по отношению к советской цивилизации. В кадре работали либеральные «мудрецы» – Егор Гайдар, Сергей Караганов и Анатолий Стреляный. КПСС уже не была правящей партией, и они, избавившись от партбилетов, стали бескомпромиссными антикоммунистами.
Но получилось у них, как в песне Леонида Дербенёва: «Сделать хотел грозу, а получил козу». В кадре проглядывала советская реальность – и она (несмотря на язвительные комментарии Гайдара) выглядела выигрышно по сравнению с погорелыми 90-ми. В книжном сериале Парфёнова «Российская империя» сценаристы и консультанты указаны только на последней странице – как участники телевизионного проекта. Как будто книгу Парфёнов писал в одиночестве! Ну, да никто не в обиде. Грустно, что на суперобложке столь монументальной книги фамилию автора вывели с ошибкой: без буквы «ё», огорчительная небрежность издателей.
Перед нами том, посвящённый второй половине XVIII века. Время – ключевое для империи. Расцвет рационализма, армейского духа во всём. Время гигантов, утончённых мыслителей, но ещё не лишённых простодушия: Ломоносов! Фонвизин! Суворов! Прорывная эпоха воинской державы, когда, по выражению князя Безбородко, «ни одна пушка в Европе без соизволения нашего выстрелить не могла».
Героев той могущественной империи мы вроде бы видим во всей красе. Иллюстрации подобраны с выдумкой, даже удалось адаптировать к полиграфии некоторые телевизионные приёмы. Рядом с парадным портретом императора видим фотографию актёра Яншина, игравшего роль Павла Первого в кинофильме «Поручик Киже». В вёрстке этой книги таких находок немало. Без них вряд ли мы бы досмотрели книжицу до конца.
А текст... В самый раз для иллюстрированного журнала, в котором рядом с историями миллиардеров и рок-звёзд сервируют и подают к столу «дней минувших анекдоты от Ромула до наших дней». Слишком много непереваренного пересказа энцикло- и Википедии. И не разглядеть сразу, где же мысли телемэтра, поставившего на суперобложку свою кассовую фамилию?
Если нет идей – последим за фигурами умолчания. Вот польская кампания 1794 года. Редакторы слегка напутали с датами, и этот год там почему-то даже не упомянут, говорится о 1793-м и 1795-м. У Парфёнова получается, что Тадеуш Костюшко начал борьбу с русскими захватчиками после раздела страны, когда Польша потеряла большую часть исконной территории. Интересная версия, так и пахнет от неё духами «Быть может...». А началось-то всё с того, что генерал Мадалинский напал на русский полк, устроил резню... Король, всем обязанный России, остался вне игры, а диктатором восстания признали Костюшко. Ничего не сказано о взятии Праги – укреплений в варшавском предместье. А без этого сражения непонятными выглядят слова Суворова, принявшего ключи от Варшавы: «Боже, благодарю тебя, что эти ключи не так дорого мне достались, как...» Конечно, не мог Парфёнов назвать главную причину кризиса польской государственности: безудержное увлечение демократией.
Удивительно: иллюстраций море, верстальщики играют шрифтами, материал – благодатнее не бывает. Но автор не увлечён рассказом и героями! Хочется то ли восторга, то ли ниспровержения. А тут получается досуг возле аквариума, в котором лениво плавают двойники монархов, полководцев и бунтарей.
Среди «претендентов на престол» назван один из известнейших героев века – Емельян Пугачёв. О природе бунта, о возрождении русской Смуты в XVIII веке ничего не сказано. А ведь его воспринимали как господню кару. Там даже пропагандистская война завязалась между генералом Бибиковым и Пугачёвым.
Суворов возникает тут и там: первой шпагой империи он оставался и при матушке Екатерине, и при Павле. Но стратега, мечтавшего опрокинуть Османскую империю и пресечь Французскую революцию, мы не видим. Суворов, как никто, знал толк в иронии, и писать про него иронически не получается... Но как ухитрился Парфёнов, рассказывая об Итальянском походе Суворова, не назвать ни одного из трёх победных генеральных сражений? Среди консультантов вижу Александра Боханова. Недосмотрел историк. А ведь всё так просто, сам Суворов сформулировал: «Адда, Треббия, Нови – сёстры». Да и пиковое по напряжению сражение Швейцарского похода (Муттенская долина) не названо.
О Потёмкине написано торопливо и несправедливо – как о фаворите и поставщике любовников. Между тем именно с его деятельностью связано становление России как настоящей империи. Вот уж кто умел сказку делать былью, создавая города, флоты, армии... Вплоть до советского времени не было в России столь яркого управленца. В книге Парфёнова есть два отменных портрета князя Таврического, но нет достойного словесного портрета этого политика, полководца, рыцаря империи. Судьба Потёмкина – своеобразный урок, как молодую империю превратить в сверхдержаву. Потёмкин – это тайное и явное противостояние с Британией и Францией за роль первой скрипки в европейском оркестре. Парфёнову этот сюжет показался второстепенным.
А что же на первом плане? Отзвуки пересудов, светских легенд, сухие сведения о сражениях, за которыми не видно исторического пути державы. Не хватает экранного подмигивания зрителю: так, бывало, скосишь глаз – и всем кажется, что сказанул нечто многозначительное. А тут – ни музыки, ни огоньков.
Глупо требовать от Парфёнова научных доблестей, мы в этом смысле и не придираемся. Он избирает стиль то иронически настроенного, то наивного наблюдателя. Под этой маской можно сделать немало. Но сколько раз твердили миру, что популяризация – дело серьёзное, а не побочный продукт проекта.
Книга издана с размахом, но в тексте вы не увидите размаха победного русского XVIII века. А для издателей здесь важны только два слова: имя и фамилия модного джентльмена на обложке. Другого смысла в этом фолианте нет.
Арсений АЛЕКСАНДРОВ