ЛИТПРОЗЕКТОР
Синяя кровь. – М.: ЭКСМО, 2011. – 288 с. – 2000 экз.
Есть книги, суть которых очевидна с первых же страниц, с первых же фраз. Первый же абзац «Синей крови» ясно даёт понять читателю, что его ожидает вынос мозга с особой жестокостью:
«Часы в Африке пробили три, когда старуха сползла с кровати, сунула ноги в домашние туфли без задников с надписью на стельках «Rose of Harem», надела чёрное чугунное пальто до пят – у порядочных женщин нет ног – и високосную шляпу, распахнула окно и выпустила из спичечного коробка Иисуса Христа Назореянина, Царя Иудейского, Господа нашего, Спасителя и Stomoxys Calcitrans».
Впечатлительный читатель промокает испарину, выступившую на лбу, и погружается в тягостные раздумья: собственное душевное здоровье начинает внушать ему определённые опасения. Впрочем, через несколько страниц повествование возвращается из перпендикулярной реальности в параллельную, где действуют знакомые законы природы и время течёт в нужном направлении. Можно даже обнаружить нечто, напоминающее скачкообразный, раздёрганный сюжет – историю в стиле ЖЗЛ (жизнь забытых людей). Центральная героиня Ида Змойро без затей срисована с Валентины Караваевой – советской актрисы, чья блистательная карьера оказалась влёт подбита автокатастрофой. Как и её литературный двойник, Караваева несколько лет была замужем за британским аристократом и жила в Англии. После развода и возвращения в СССР она подрабатывала дубляжом переводных фильмов, так как неизгладимый шрам на лице раз и навсегда перекрыл дорогу на большой экран и большую сцену, и отводила душу, играя перед любительской камерой классические роли. Умерла Валентина Караваева в глубокой старости и в бедности, забытая коллегами и поклонниками, – такую же кончину назначил автор и Иде Змойро, только реальный Вышний Волочёк заменил на инфернальный Чудов. Даже название «звёздного» фильма («Машенька») и имя режиссёра (Юлий Райзман) остались неизменными.
Впрочем, неверно было бы сводить «Синюю кровь» к жизнеописанию когда-то знаменитой, а позже забытой актрисы. Это не основа книги, не фундамент и не каркас. Это, скорее, повод для написания энциклопедии гнили и бессмысленности.
Роман перенасыщен картинами смерти, распада и всевозможными уродствами. Отец Иды, Александр Змойро, командует «Первым красногвардейским батальоном имени Иисуса Христа Назореянина, Царя Иудейского», укомплектованного, как в известном историческом анекдоте, «студентами, жидами и конокрадами», а также другими отбросами общества. После захвата города Чудова один из бойцов этого «батальона прокажённых», гнойный сифилитик Дрын Дрыныч, насилует на площади Спящую Красавицу – невыдуманную городскую легенду, девушку, столетия напролёт пребывающую в летаргии. (Надеюсь, интеллигентные читатели почувствовали и оценили авторскую аллюзию – вот она, вечнодремлющая Россия, которую умом не понять, оскверняемая быдлом!) Умирает герой-революционер от нейрофиброматоза, превращаясь в чудовище… Ида теряет девственность в лирической обстановке: «мужики с весёлыми криками резали бензопилой вытащенную на берег дохлую корову, кукушка в лесу звала смерть». Неправдоподобно гламурное знакомство Иды с генералом Холупьевым имеет жуткую изнанку – двенадцать музыкантов-лагерников умирают от холода, и их телами топят печь, которая согревает влюблённых. Влюблённый генерал строит для Иды особняк на месте бывшего городского лепрозория…
Очарование разложения и абсурда довлеет не только над семейством Змойро, но над всем городом Чудовым, который целиком состоит из забытых, разваливающихся недостроев, бессмысленно начатых и бездарно погружающихся «в вечную зыбь». А один только перечень городских обывателей – нечто среднее между парадом зомби из фильма ужасов категории «B», бредом панка-токсикомана и рисунками художников-чернушников, мизантропов и русофобов – Василия Шульженко и Алексея Куделина (последний более известен под забубённым псевдонимом Вася Ложкин):
«Тут были доктор Жерех, аптекарь Сиверс, начальник милиции Пан Паратов, знахарка и колдунья Свинина Ивановна, тощая Скарлатина со своим Горибабой, который по такому случаю нацепил умопомрачительный галстук с изображением сисястой Маргарет Тэтчер, начальник почты Незевайлошадь, старенький прокурор Швили с женой Иголочкой, городской сумасшедший Шут Ньютон с собственным стулом, десятипудовая хозяйка ресторана Малина, горбатенькая почтальонка Баба Жа, Эсэсовка Дора, карлик Карл в счастливых ботинках, шальной старик Штоп, его стоквартирная дочь Камелия, её муж Крокодил Гена, пьяница Люминий, глухонемая банщица Муму, Четверяго в своих чудовищных сапогах, семейство Черви – милиционеры, парикмахеры и скрипачи, директриса школы Цикута Львовна, прекрасная дурочка Лилая Фимочка и множество Однобрюховых – все эти бесчисленные Николаи, Михаилы, Петры, Иваны, Сергеи, Елены, Ксении, Галины и даже одна Констанция, чёрт бы её подрал, Феофилактовна Однобрюхова-Мирвальд-оглы притащилась об руку с мужем-цыганом…»
Предел амбиции всех матерей города Чудова – дочь, участвующая в похоронной процессии, но не в качестве виновника торжества, а в качестве носительницы голубки, которую по традиции должно отпустить, когда пламя крематория начнёт пожирать труп. Вообще-то отпускание голубей – часть свадебной обрядности, но в инфернальном Чудове, основанном двумя голландскими палачами, похороны – более желанное событие, чем свадьба. В этом городе люди живут ради смерти. Точнее, ради разложения и забвения. Главные действующие лица романа – это «cynmoyia mortuorum, lucilia caesar, silvarum, calliphora, erythrocephala, sarcofaga, haemorrhoidalis, fera, consobrina, radicum, oeceoptoma thoracica, necrophorus vespillo, silpha obscura, все эти ежемухи, тахиниды-ларвивориды, дерместиды, зудни клещи, мертвоеды, вся эта жутковатая фауна из поваренной книги ада». Движения персонажей, логика повествования, само направление авторской мысли – всё подчинено коллективной воле этих жадных и бессмысленных пожирателей отжившей плоти.
Воистину чтение «Синей крови» не менее увлекательно, чем экскурсия на свалку с заездом в морг через поля аэрации.
…Должно быть, не зря детские психологи рекомендуют родителям терпимо относиться к тому, что детишки предпубертатного возраста рассказывают садюшки и страшилки – будь то злоключения многострадального «маленького мальчика» или бесчинства Чёрной Простыни. Они должны этим переболеть, как корью или скарлатиной, потому что детские болезни у взрослых протекают в более тяжёлых формах. Если ребёнок в положенное время не пресытится «чернухой», есть опасность, что, повзрослев, он осчастливит мир чем-то вроде «Синей крови».