Александр Сорокин
Родился в Москве в 1954 году. Ныне живёт в Подмосковье, в посёлке Усово-Тупик Одинцовского района. Преподаёт русский язык и культуру речи в МАИ. Член СП России. Автор семи поэтических книг. Лауреат IV Мос-ковского международного конкурса поэзии «Золотое перо».
31 января
Не с того ли, что в январскую пургу
родился я, холода мне не страшны?
Как на лыжах, по судьбе своей бегу:
прямиком, по первопутку,
без лыжни.
Разве страшен
наш прославленный мороз,
загоняющий друзей моих под кров,
в этой жизни, продуваемой насквозь
чередой иных, неистовых ветров!
Александром я с рожденья наречён –
победитель! А кого мне побеждать?
Разбери-ка тут попробуй, что почём,
если жизнь в меня вошла
по рукоять.
Побеждённый днём вчерашним,
но живой,
просыпаюсь и иду на «вы» опять:
не пора ещё войскам трубить отбой,
есть ещё, что находить и что терять!
Вьюга белая в окне не белый флаг,
сам себе и друг, и враг я, погляди:
моя крепость не сдаётся просто так –
не одно ещё сраженье впереди…
Провожая птиц
Пунктирным клином, в час заката
на юг поспешно улетая,
зовёт с собою птичья стая,
как будто птицей был когда-то.
До встречи, птахи. Ваша нива –
парить в просторах поднебесья.
А мне и здесь не сиротливо,
пока владеет сердцем песня.
К чему искать иную долю,
родившемуся неслучайно
под русским небом, с русской болью
и светлой пушкинской печалью…
Одуванчик
Одуванчик-обдуванчик
с шевелюрой золотой!
От ветров её не прячет,
потому что молодой.
К солнцу рвётся бесшабашно
краткожитель луговой.
Быть таким ему не страшно,
потому что всё впервой.
Тем доволен, чем владеет,
чем владеет, тем и жив.
Подрастёт и поседеет,
лихо голову сложив.
Я и сам с судьбой не спорю,
ибо глупо спорить с ней.
Одуванчикову горю
кто поможет в беге дней?
Парашютики надежды
пустит пЧ ветру вразлёт…
Пребывать одним и тем же
даже камень устаёт.
Усовская элегия
Был бы ангелом – не пил бы я вино
и на женщин бы украдкой не глядел,
не жалел бы я, что дней веретено
сокращает здешний мой удел.
Не ходил бы к лесу и реке
слушать стрекотание цикад
и смотреть, как гаснет вдалеке
золотой – ещё один – закат.
Был бы ангелом – не полюбил бы труд,
на который не жалею чувств,
за который денег не дают,
но зато карман души не пуст.
Славянское сердце
Славянскому сердцу все дали открыты!
Вражды ни к кому не питает оно.
Гуляет по свету без стражи и свиты,
всегда в неизвестное устремлено.
Славянское сердце не ищет покоя,
не в славе земной
видит доблестный путь.
Оно возвещает геройство другое –
уменье без страха в себя заглянуть.
Его не смущают былые потери
и грозная милость провидческих снов.
Всё ждёт: ну, когда же в него
мы поверим
без ложных радений
и выспренних слов.
Острожной судьбою повязаны все мы,
но сердцу ни годы, ни власть не указ.
И всходят незримые миру посевы,
и молятся наши святые за нас!
Ответ
С ненавистью оголтелой
смотрит Запад на Восток.
Он Великой, Малой, Белой
в ослепленье пренебрёг.
Что ж, бесчинствуйте, грозите.
Кровь славянская – рекой.
В кипятке крутом событий
мы из армии другой.
Нас ведёт святое знамя,
наш союз неупраздним:
Сергий Радонежский с нами
и отчизна иже с ним.
Мы свои залечим раны,
долг исполним до конца:
завоёвывать не страны,
не народы, а сердца.
Крещенская вода
На белизне речных просторов,
покрытых ледяной бронёй,
крещенская зияет прорубь
заздравной русской полыньёй.
Незабываемо мгновенье,
когда ты робость превозмог
и принял как благословенье
её целительный ожог.
Так повелось издревле, друже,
у нас под отчею звездой.
Так совершают дети стужи
огнём крещенье и водой.
Так омывается Россия
от слёз, пролитых в непогодь.
И входит неземная сила
в земную страждущую плоть.
Непогода
Июнь какой-то не июньский:
промозглый ветер, дождь и холод.
Терпеть и ждать – в натуре русской,
а выпить – был бы только повод.
И помечтать о доле лучшей
в минуты краткого веселья.
Но чаркой не разгонишь тучи –
они ещё мрачней с похмелья.
Вот и намокший гость пернатый
присел на ветку, смотрит хмуро.
Встряхнись и спой, хоть ты порадуй –
дождя приелась партитура!
Немало есть в натуре русской
и чёрных дыр, и светлых пятен.
Её размах и зов стоустый
мне самому едва понятен.
От мыслей никуда не деться!
И коль не пьётся, не поётся –
когда растучится на сердце,
ждать терпеливо остаётся.
Затишье
Повсюду негу расточая,
разлился августовский зной.
На солнцепёке рябь речная
играет рыбьей чешуёй.
И только маленькая тучка
на горизонте за леском
окрестному благополучью
грозит свинцовым кулачком.
Пока не накатили грозы
на берег радости волной,
семейство рыб, слепни и осы
затишье празднуют со мной.
Как будто с плеч свалились годы
метаний, риска, ремесла,
и стал пристанищем свободы
день долгожданного тепла.
Всему вокруг открыто сердце,
как будто у любви в долгу
давно утраченное детство
взошло ромашкой на лугу!
Иван-дурак
На краю большого бора
коротает дни свои.
Десять лет уж минет скоро,
как ушёл он из семьи.
Одиночество не кара,
не блуждание в тоске –
продолженье сказки старой
об Иване-дураке.
Вроде бы пусты карманы,
быт не ладится никак,
старые тревожат раны,
но не сник Иван-дурак.
По утрам глядит на небо,
разгоняя клочья туч,
и не помышляет, где бы
раздобыть к везенью ключ.
Всё ему и так даётся,
хоть не просит ничего.
Солнце рьяно в окна рвётся
и светить зовёт его!
А светить рождён не каждый.
Но, как в сказке, в час благой
расцветает лист бумажный
под Ивановой рукой.
Букет
Последний букет уходящего лета
на мой подоконник поставила ты.
Вот так я в душе,
для других неприметно,
на тайных лугах собираю цветы.
В ней, как и в природе,
то выглянет солнце,
то тучами плотно закрыт небосвод,
то тишь наступает,
то вихрь пронесётся…
А время своё потихоньку берёт.
Взглянув на соцветий
душистые гроздья,
шепчу уходящему лету вослед:
желаний светлица,
судьбы моей гостья,
прими моих чувств
не последний букет.
Голубь
На балкон мой утром каждым
прилетает гость пернатый.
Головой кивая важно,
ходит, ждёт за верность платы.
Утоляет птичий голод
то пшеном, то хлебной крошкой.
На тебя гляжу я, голубь,
и завидую немножко.
Где захочешь, там летаешь,
и не пьёшь хмельное зелье.
Ни сомнений ты не знаешь,
ни угрюмства, ни похмелья.
Ветвь принёс твой предок Ною
на ковчег как весть благую.
Я библейских благ не стою,
что скопил – не берегу я.
И не жду даров обильных.
Но по щедрости былинной
ты приносишь мне на крыльях
мысли масти голубиной.
Им, как ветви, сердце радо,
утешает – все мы сиры,
но доплыть до Арарата
своего – достанет силы.
К поэзии
В грубых забавах века,
где процветает пошлость,
ты для меня проверка
веры моей на прочность.
Веры в живое слово
нашей былинной речи.
И с нетерпеньем снова
жду я с тобою встречи.
В путах мирского мрака
всходит поэтов племя.
Иго твоё мне благо,
радостно твоё бремя.
Я ведь не гость случайный
там, где на братском пире
ветер свободы тайной
веет на все четыре
стороны. Где за нашу
перед тобой поруку
мы круговую чашу
передаём друг другу.
Нет там имён забытых –
славны там общей славой.
Вся ты как вдох и выдох
в стройности величавой!
Земное слово
В судьбой ниспосланном труде,
как в песне недопетой,
меня тоска по красоте
вела по жизни этой.
Звала в глубины заглянуть
и дали открывала…
Уже немалый пройден путь
и сказано немало. –
А жизнь всё тот же тёмный лес.
И я пытаюсь снова
постичь грамматику небес
через земное слово.
«ЛГ» поздравляет Александра Сорокина с 65-летием и желает здоровья и новых стихотворений!