Чтобы ввести читателя в курс дела, позволю себе полностью привести список авторов, чьи рассказы вошли в книгу. Итак: Николай Гоголь, Владимир Одоевский, Михаил Лермонтов, Фёдор Достоевский, Лев Толстой, Всеволод Гаршин, Антон Чехов, Леонид Андреев, Фёдор Сологуб, Максим Горький, Иван Бунин, Семён Подъячев, Владимир Набоков, Гайто Газданов, Исаак Бабель, Михаил Зощенко, Даниил Хармс, Андрей Платонов, Варлам Шаламов, Александр Солженицын, Василь Быков. Уфф, как долго печатать. Богата русская литература, богата! Продолжим. Юрий Мамлеев, Владимир Казаков, Евгений Харитонов, Виктор Ерофеев, Татьяна Толстая, Людмила Петрушевская, Юрий Буйда, Виктор Пелевин, Роман Сенчин, Михаил Елизаров, Владимир Сорокин. Всё. Собственно говоря, остановка была неслучайна. Именно в этой точке заканчивается, по сути, одна книга – и начинается другая. Заканчиваются рассказы грустные, заставляющие задуматься о тяготах земной жизни и способах их преодоления. И начинаются – собственно жестокие. Причём жестокие настолько, что порой кажется, что ради жестокости и написаны. Вот, скажем, рассказ Романа Сенчина «Очистка». По городу гуляет подвыпивший парень, периодически «докапывается» до прохожих, обращаясь к ним – «зёмы» (земляки). Не самая приятная ситуация – но представимая. И вот в какой-то момент парня берут под руки два хорошо одетых субъекта – и уводят на стройку. Там происходит следующий диалог:
– Зёмы?!
– Мы не зёмы. Мы очищаем город от мрази!..
И далее: «Рот Генке закрывают рукой в мягкой перчатке, резко наклоняют вперёд. <…> Андрей коротко размахивается и крепко бьёт Генку молотком по затылку раз и второй». И знаете, что интересно? Акт совершенно немотивированной жестокости в рассказе выглядит органично. Генка отвратителен, в убийцах есть некий лоск. Вроде так и надо. Ничего не напоминает? Апология СС? Апология СС.
Вторая половина сборника производит скорее впечатление фрагментарного романа. Кажется, что действие всех рассказов происходит в какой-то одной параноидально-чернушной системе координат. Вроде и авторы разные, и манеры у них разные. Но по итогам прочтения складывается абсолютно чёткое ощущение того, что тебе приснился какой-то долгий кошмар. Немотивированная агрессия, жестокость, плоские персонажи. И вот это ставится составителем в один ряд с произведениями Гоголя, Толстого, Бунина, Чехова. Зачем? Скорее всего, чтобы уверить читателя: вся русская литература подводит нас к Сорокину и Буйде, Елизарову и Ерофееву. И радует в итоге только одно: грань между, собственно, настоящей литературой и суррогатом ясно обозначена за счёт хронологичности расположения текстов. Сразу видно, где колесо русской словесности, а где грязь, налипшая на него за последние 20–30 лет. Тут уж не запутаешься.