И Бродский такой молодой…

Картина Алексея Германа вызвала жаркие споры в прессе и особенно в блогосфере, мнения противоречивые: «Довлатова» ругали даже «свои», но и поддерживали многие. Предлагаем вниманию читателей несколько характерных откликов и мнение нашего обозревателя.

Фильм, объединяющий поколения

Анастасия Веколова, филолог, журналист

Оказавшись в кинозале, я поняла: «Довлатов» – это нечто особенное. Хотя бы потому, что увидеть премьеру захотели люди совершенно разного возраста. Познакомиться же с картиной Алексея Германа-младшего пожелали и школьники, и их родители. И не зря. Фильм – о вечном, непреходящем, философском, однако явно не рассчитанный на узкую аудиторию, поэтому интерес со стороны широкой публики выглядит органично.

Писать об этой картине трудно потому, что сама по себе она несколько фрагментарна. Есть, конечно, сюжет, герои, проблемы, однако при итоговом анализе понимаешь, что всё это – лишь часть целого. А что тогда целое? Ответить можно только в конце фильма, не раньше, чем пойдут титры: жизнь, её смысл, вечная борьба с собой и с миром, а у творческих людей – особенно. Подобная отрывочность согласуется с поэтикой творчества Довлатова, произведения которого составлены из отдельных сочинений, объединённых темой, идеей и другими связующими элементами. Кстати, именно такая структура породила немало споров по вопросу о жанровой принадлежности творений писателя: их называют и повестями, и рассказами.

В основе сюжета – несколько дней из жизни Довлатова и его окружения. У каждого – своя судьба, своя история, из них складываются трагедии эпохи и поколения, которое в то время имело (не)счастье родиться – скобки пусть каждый зритель расставляет сам. Довлатов пытается опубликовать свои рукописи; Бродский читает стихи и явно уже не надеется быть изданным, а фарцовщик оказывается художником: ему снятся картины, которые он не написал… В финале трагизм прогрессирует: вскрытые вены, кровь, арест, перспектива эмиграции… Кто-то спросит: «В чём же счастье?» В том, что мы, потомки, можем оглянуться назад и сказать: они – победили.

Унылое оно

Спивающиеся непризнанные писатели и художники имеют, как ни странно, человеческие лица. Всё их окружение – «совэтцкий» народ – отребье с признаками полного распада личности на дегенеративных лицах.

Россия – тюрьма и погибель для таланта.

Ну, это-то не ново, а старо, и даже слишком. Но востребовано, и призы дают.

Нет истории, нет сюжета, нет жизни.

Но главное, когда у создателей фильма нет любви ни к теме, ни к героям, ни к артистам... то получается унылое г...

А послевкусие... как от встречи с немытой чашкой со вчерашним недопитым чаем, покрытым сверху мутной плёнкой...

А, может, лучше Ургант?

Александра Ливанская, тележурналист

Довлатов – один из немногих, кого могу читать, читать и перечитывать. Пошла в кино. Депрессия сплошная. Довлатов работает в многотиражке. Ему поручают интервью с рабочими, которые испуганно и мрачно говорят исключительно лозунгами. Я себе так представляла 30-е годы. Но в кино год 1970! Я в этом году тоже работала в многотиражке. Меня тоже посылали на интервью с передовыми рабочими. Никто из них не разговаривал со мной текстами лозунгов! И мне эти люди очень нравились. В кино я их не узнала. Там они похожи на бомжей.

Главное – все герои маниакально хотят быть изданными. Ничего с тех пор не изменилось. Как и во времена Довлатова – не издадут тебя. Если ты не пишешь детективы. Сам себя издавай! Не дадут тебе эфир ни на одном телеканале. Если ты не входишь в круг своих, избранных. Можешь униженно, как Довлатов, ходить по кабинетам руководителей. И просить. И предлагать. Я это знаю. Занимаюсь этим последние 25 лет. В депрессию не впадаю. Продолжаю жить в России.

Кино досмотрела до конца без особого напряжения. Подумала: а, может, зря Герман не выбрал на главную роль Ивана Урганта? Ведь, говорят, долго сомневался...

Протестный инфантилизм

Смотрел фильм не в первые дни показа (прокатчики заявляли, что в Москве «Довлатов» будет демонстрироваться только 1–5 марта – благодаря этому маркетинговому ходу они мобилизовали «ядерный электорат» Бродского и Довлатова), а позже, потому успел ознакомиться со всей критикой и ждал неимоверной тоски, однако смягчило настрой нечто полузабытое… В кинотеатре «Пионер» в понедельник на утреннем сеансе был полный зал! Несколько человек, видимо, «германофилов» часто смеялись, я – тоже, правда, с ними невпопад.

Конечно, был готов к так называемому фестивальному кино со всеми его атрибутами: рашка-какашка, кровавая гэбня, тупые совки, герои, страдающие под гнётом тоталитаризма, которые спиваются и в конце либо гибнут, либо «выбирают свободу». И всё это в фильме есть. Ни Алексей Герман, ни автор сценария Юлия Тупикина в силу возраста не помнят начало 70-х, они писали-снимали незамутнённое личными воспоминаниями «правильное» представление о том времени, с учётом модного на МКФ и в нашей художественной среде отношения к России, вроде того, что высказал недавно Алексей Серебряков.

Да, в кадре России 1970 года нет, и Ленинграда нет. Вообще. Это надо умудриться, родной-то город герои искренно любили. Питер, если и проглядывает где-то, то в стелющемся, как после газовой атаки, тумане. Что-то похожее мы видели фильмах отца режиссёра – «Мой друг Иван Лапшин» и «Хрусталёв, машину!». Напомню, в том «депрессивном» 1970 году на экраны вышли шедевры советского кино «Король Лир», «Бег», «Белое солнце пустыни»», а также замечательные фильмы о городской жизни «Жил певчий дрозд», «Белорусский вокзал» и «Начало» – как не похожи горожане, появляющиеся там в кадре, на тех, что у Германа, как будто проходивших кастинг на «Трудно быть богом».

Совсем нет знаменитой довлатовской самоиронии. Герои фильма могли быть свидетелями того, как на улицах Ленинграда снимались «Невероятные приключения итальянцев в России», и могли бы хоть раз пошутить, засмеяться, но они тупо пьют и ноют, что их не печатают: неужели придётся эмигрировать? Ох, как не хочется, кто же будет спасать великую русскую литературу. От кого спасать? От находящихся тогда в расцвете сил Астафьева, Самойлова, Распутина, Шукшина, Солженицына, Вознесенского, Ахмадулиной, Евтушенко, Искандера, Высоцкого?.. Смешно, право.

Иосиф Александрович давно хотел эмигрировать, так как рано понял, что в СССР он не сможет реализовать величие своего замысла. Он так же, как потом и Довлатов, планировал, как это сделать с наибольшими, так сказать, бонусами. В его планы не входило какое-либо сотрудничество с советскими властями – оно бы компрометировало его перед новой родиной. Зато потом – с американскими была абсолютная любовь на почве антисоветизма.

Очень раздражало назойливое копирование стиля (штампов) Германа-отца. Но что же всё-таки привлекало к фильму и заставило сочувственно досмотреть его до конца? Трогательное, какое-то сыновье идеализирование героев. И актёры. В первую очередь Милан Марич, который очень похож не сколько на Довлатова, сколько на тот романтический образ писателя, который мерещится провинциальным барышням. Красивого, не от мира сего, гонимого, разведённого, неприкаянного. Мне понравился и Артур Бесчастный (Бродский) – уже не в первом фильме он читает стихи поэта «один в один».

Этих несколько инфантильных, но очень добрых парней было искренно жаль. Правда, из таких беззубых, как они в фильме, ничего бы не вышло, прототипы были куда более жёсткими (Бродский с юных лет «мочил» суперпопулярного и влиятельного Евтушенко) и очень цепкими, что и показала их яркая, но недолгая, к сожалению, жизнь за границей – об успехах Довлатова и Бродского в эмиграции «ЛГ» не раз писала.

Александр Кондрашов