Драматический театр им. Евг. Вахтангова открыл очередной сезон «Берегом женщин» – сугубо музыкально-пластическим спектаклем. Никогда прежде подобные жанровые эксперименты там не практиковали. Но для рождения сенсации одного этого факта явно недостаточно…
Портовый кабачок переполнен роскошными женщинами. Крепдешин, вуалетки, чулки со стрелкой, бархат, атлас, горошек, сеточки-перчатки, шифон, букли, волны, алая помада и красный маникюр… Более чем неуместно смотрятся эти шикарные наряды, расшитые стеклярусом и пайетками, эти порхающие белоснежные юбки-солнце, откровенные декольте, меховые манто и вечерние шляпки в подобном месте. Создаётся впечатление, что женщины попали куда-то явно не по адресу. Время от времени в это задымлённое пространство (курят прямо на сцене, почти все!) врезается звук судового гудка, заставляющий женщин вскакивать с места и эффектно устремлять взоры в сторону этого протяжного звука – по направлению к зрительному залу. Догадываешься, что ждут они отплытия корабля, но до поры, даже безо всяких объявлений, каким-то образом понимают, что посадки нет (в финале они всё же отправятся на борт, и произойдёт это после такого же гудка, ничем не отличающегося от предыдущих; тут возникает вопрос: как догадались, что «уже пора»?). В вынужденном ожидании дамы маются, явно не зная, чем себя занять. Но поскольку, согласно законам нового для прославленных подмостков жанра, слова заменяются танцем, то каждая из этих семнадцати женщин, по очереди выходя в центр, вдруг начинает рассказывать-протанцовывать всем собравшимся историю своей жизни. Есть танцы-соло, есть, выражаясь профессиональными терминами, «двоечки», «троечки». Некоторым дамам дуэт 
составляют игривые официанты, франтоватые проходимцы или лощёные аристократы – судя по всему, плод женских грёз. Завершается спектакль какофонией из обрывков музыки, гула бомбящей авиации, взрывов и всё того же зовущего гудка. Женщины со своими (очевидно пустыми, бутафорскими) чемоданами идут на корабль, спускаясь куда-то под сцену. Нам дают понять: эти неприкаянные души канули, как видно, в никуда.
Каждая «история жизни» – это песня в исполнении Марлен Дитрих. Звучат они на немецком, английском, французском языках, на иврите, и таким образом спектакль, надо полагать, повествует о том, как трудно переживалась война в странах Европы: в нарядных платьях и за рюмкой коньяка. Но, по замыслу создателей (коллектив творческих единомышленников из Литвы: хореограф Анжелика Холина, сценограф Мариус Яцовскис, художник по костюмам Юозас Статкевичус), вероятно, совсем неважно, о чём именно поёт певица и поймёт ли её песни российский зритель – в приоритете сам по себе голос Дитрих. Однако не все же в зале полиглоты, и потому для большинства так и остаётся непонятым: про что поём, какая в каждом конкретном случае заложена суть, отчего страдает та или иная рассказчица-танцовщица.
Дивертисмент длится час пятнадцать, но в ситуации однообразия танцевальных движений, примитивности сценического действия и отсутствия общего «сюжета» (ведь обозначены только весьма абстрактные «предлагаемые обстоятельства»), спектакль кажется неимоверно затянутым и скучным. Оно, может, и хотелось бы разглядеть в каждом танце биографию, личностную историю, но не получается. Похожи они почти все как две капли воды – один и тот же набор движений довольно посредственного хореографического качества. Когда возникает на сцене яркий характер, то из него появляется и история. А в спектакле таких характеров всего четыре: 1) спивающаяся юная девица; 2) переживающая тяготы войны еврейка; 3) строгая матрона, желающая страсти; 4) потерявшая свою любовь женщина в солдатской форме. Последнюю партию – единственной из всех собравшихся военнообязанной – в сильном эмоциональном напряжении ярко исполняет Лидия Вележева. Вот этим четырём актрисам повезло получить некий драматический или комедийный контекст для создания образа, остальные тринадцать не имеют никакого. Каждая из них словно сдаёт экзамен по танцу: а сможет ли она сделать этот поворот или эти шаги, а потом вдруг замереть в паузе, постоять так с одухотворённым лицом, глядя в тёмный зрительный зал, а потом опять шагнуть вглубь сцены и быстро-быстро покружиться? Да сможет, сможет! У нас же отличная школа в Щукинском театральном институте – там готовят универсальных актёров, умеющих и петь, и танцевать, и плакать, и кувыркаться, и перевоплощаться… И в Учебном театре «Щуки» эта постановка наверняка имела бы успех у студентов, а для дипломированного драматического артиста предложенного материала явно мало, он может куда больше.
Кроме того, при всём российском гостеприимстве остаётся непонятным ещё и другое: почему на академическую сцену одного из ведущих российских театров переносится спектакль из маленького литовского театра (десять лет тому назад аналогичное представление было создано А. Холиной в Вильнюсе)? Неужели не нашлось оригинальной идеи, задуманной и осуществлённой специально для Государственного академического театра им. Вахтангова? Немного странно, что свой второй (а если сделать скидку на период притирки и вхождения в коллектив, то – первый полноценный) сезон в должности художественного руководителя режиссёр Римас Туминас начал именно так.
Впрочем, есть у «Берега женщин» и очевидная заслуга, состоящая в том, что на сцену вышел цвет женского состава вахтанговцев, и зритель их наконец-то увидел во всей красе. С другой стороны, вот в таких претенциозных постановках с особой чёткостью выявляется и проблема: нет интересного материала для замечательных актрис разного амплуа и возраста. Надо полагать, этот спектакль сделан, чтобы порадовать одновременно семнадцать актрис – теперь у них есть оригинальная роль!
Ещё по большому счёту беспокоит определённая «двойственность», или, если угодно, щекотливость: тема-то спектакля – никуда не денешься – война, и потому очень не хотелось бы, чтобы отныне на афишах Вахтанговского театра в день 9 мая значился «Берег женщин». При общей скудости столичных подмостков в отношении «военных» спектаклей это было бы особенно некстати, ведь здесь звучит любимая песня фашистских солдат «Лили Марлен». Она, как известно, воодушевляла их настолько, что немецкое командование перед атакой заводило её через репродуктор, чтоб на весь фронт было слышно. Достоинства самой песни здесь не рассматриваются, просто, хотим мы того или нет, у неё есть своя «история».