…И мать их медиа

ОБЪЕКТИВ

Сергей Минаев. MEDIA SAPIENS2. Дневник информационного террориста. – М.: АСТ, 2007. – 314 с.

Василий Аксёнов. Редкие земли. – М.: Эксмо, 2007. – 448 с.

 «Теперь любой придурок способен завести себе личный блог… и собрать аудиторию из тысяч таких же балбесов… Он станет медиа-
звездой... Человек человеку уже не друг, товарищ и брат. Человек человеку – медиа».
«Когда роман набирает силу, автор начинает терять грань между выдумкой и реальностью. Он не очень-то понимает, что происходит. То ли реальность движет сюжет, то ли сюжет подхлёстывает реальность».
Цитаты эти – из двух разных романов. Один написан пером, второй – топором. Попросту говоря, писателем и неписателем. Все, кто следит за новинками книжного рынка, конечно, догадались, что речь идёт о продолжении политтехнологического чтива бизнесмена и журналиста Сергея Минаева – «Media sapiens 2» и новом романе мирового бренда Василия Аксёнова – «Редкие земли». Отличается ли писатель от неписателя в мире, где само гордое римское звание «автор» становится фигурой речи? «Благое» в традиции писательства на глазах превращается в блоговое» – общедоступное, лишённое авторского аристократизма. Немудрено. С тех пор как аристократическая забава превратилась в средство существования, писатель вынужден думать о том, как угодить читателю. Таким образом, писатель всё больше становится медийщиком. «Тотальный ребрендинг» новой эпохи – не столько смена вывесок, сколько превращение в торговые марки всего, прежде продаже не подлежащего.
Политтехнолог Антон Дроздиков, изгнанный из Фонда эффективной политики за использование речей
Й. Геббельса, попадает в оппозиционную PR-корпорацию, противостоящую выдвижению президента на третий срок. Уже в первой книге Антон применяет технологии «реалити-шоу», инсценируя теракт в метро. В книге второй он предлагает разыграть военный конфликт на российско-грузинской границе. Однако грузинский лётчик принимает информационное поле за поле боя и не шутя бомбит российские позиции. Дроздикова объявляют убитым и делают героем. Его «воскрешение» невыгодно ньюсмейкерам. Обезумевший Антон захватывает одну из студий Останкина и решает слиться с медиа, разумной субстанцией и новым божеством.
Бывший вундеркинд Ген Стратов, комсомольский лидер эпохи заката империи, получает доступ к недрам Родины и становится монополистом в сфере добычи редкоземельных элементов. Молодого олигарха и его сподвижников преследует большевистская корпорация МИО (Мать-И-Отец). Стратова помещают в спецтюрьму «Фортеция», которая населена персонажами писателя Базза Окселотла, одновременно сочиняющего новый роман и активно участвующего в жизни своих героев. Жена Гена подкупает администрацию тюрьмы и освобождает мужа, а заодно и всех персонажей. В роскошном замке во Франции Ген принимает решение вернуться в узилище.
Пристрастие человечества к медиа всех мастей сродни серьёзному заболеванию. Как алкогольные корпорации заведомо победители в борьбе с алкоголизмом, пока бюджет хоть в какой-то мере зависит от «пьяной» составляющей, так медиамания будет поощряться, пока в пиаре биснес-составляющая выше политической. Человек так прочно сидит на медиаигле, что иногда вправду кажется, будто «победа пиара над здравым смыслом» не за горами. И едва ли не чувство облегчения вызывает статистика неграмотности где-нибудь в Сомали. Марина Цветаева поэтически описала информационную зависимость: «Читатели газет – глотатели пустот». А Земфира, предвосхищая минаевское одушевление медиа, пропела: «Мои мама и папа превратились давно в телевизоры».
Читатель, пробежавший романы подряд (о пристальном чтении здесь говорить не приходится), без труда обнаружит, что творения авторов столь разного класса по многим измерениям – двойники. Только один – принц, а другой – нищий. Причём нищий рождён всесильной Матерью Медиа, а принца произвели на свет воображаемые Мать-И-Отец. Но механизмы пиара и художественного вымысла – общей природы.
Опус Минаева, строго говоря, можно назвать романом лишь комплиментарно. Это небольшая повесть, особенно если учесть, что текст на треть состоит из ненормативной лексики, тогда как творение Аксёнова – полновесный со всех точек зрения роман. Но… Во-первых, В. Аксёнов, как и
С. Минаев, написал сиквел – то бишь продолжение давних подростковых бестселлеров «Мой дедушка – памятник» и «Сундучок, в котором что-то стучит». Ненормативную лексику большой писатель употребляет с большим разбором и, скорее, филологически. Даже специальный термин для неё придумал – «матерь-щинная». Во-вторых, оба романа опубликованы на волне колоссального успеха предыдущих изданий и с беспрецедентной скоростью. В-третьих, и Аксёнов, и Минаев эстетически – наследники постмодернизма. Это проявляется в феномене, который можно определить как «тотальная предусмотрительность». Ни читатель, ни критик ни за что не поймают авторов на слове. Каждый из них предвосхищает в тексте любую вашу мысль – например, о влиянии «Ночного дозора» на одного или запоздалой хемингуэевщине другого. «Материнскую» тему у обоих мы уже отметили. Аксёнов упоминает даже недавний бестселлер непрошеного оппонента – «Духless». Впрочем, и сам Минаев не упускает в «Media» случая перемигнуться со своим суперуспешным детищем, однако романов Аксёнова не упоминает. И это отличие заставляет усомниться, кто тут принц, а кто нищий, кто Розенкранц, а кто Гильденстерн.
Рекордные тиражи Минаева запрограммированы не только рекламой. Хорошо разбираясь в пиар-технологиях, он апеллирует к носителям «блогового» сознания. По тому же признаку не столь давно попал в «яблочко» и Аксёнов с «Московской сагой», только с поправкой на сознание ностальгирующее. Читателям Минаева важно, чтобы виртуальное пространство «Живого Журнала», сочетаясь с лексиконом и орфографией «удаффкома», запечатлелось в книжном формате – и тем самым легитимировалось. Бумага в России по-прежнему на первых ролях, иначе Минаев ограничился бы вывешиванием текста в Сети, а Аксёнов позволил бы издателям сделать это параллельно с книжной публикацией, не опасаясь падения продаж. Правда, следует признать, что история с «пропавшим фрагментом» опуса Аксёнова, который (фрагмент) прилагается к тому романа в виде отдельной брошюры, – достаточно удачный пиар-ход. А если фрагмент действительно был потерян или похищен врагами комсомола, то автор должен им низко поклониться.
Минаев отличается от Аксёнова и страстью к морализаторству. Публицистические фрагменты обеих «Media sapiens» несопоставимо сильнее беллетристических. Собственно, вещь написана ради многостраничной заключительной оды Матери Медиа. Вот только возникает вопрос: если бы принц Гамлет затеял трагедию мести ради монолога «Быть или не быть?», стала бы пьеса Шекспира самым исполняемым и комментируемым произведением мира?
Аксёнов по обыкновению имморален. Он пытается если не оправдать, то объяснить феномен российской олигархии, выводя его из комсомольского задора и продвинутости поколения 70-х на Запад. Но, поскольку способ решения оказывается многозначнее условия, задача остаётся нерешённой. Пытающийся заговорить языком даже не олигархов, а их детей, оправдывающих родителей по определению, шестидесятник ловится в сети собственного паниронизма и возвращается на уровень «Затоваренной бочкотары» – стёбного манифеста периода «оттепели».
Книга Минаева пафосна, как противопехотная мина. Опытный блогер не боится открытого текста и не видит никакого практического смысла в иносказаниях. «Матерь-щинная» помогает Минаеву достичь цели ничуть не меньше, чем Матерь Медиа. Вот уж поистине: «ласковое теля двух маток сосёт». Мат Медиа имеет Мать Медиа, и это соитие рождает чудовище – Контент, который видоизменяется, как хамелеон, в зависимости от сиюминутной конъюнктуры. Homo contentus никогда не наполняется этим содержимым, словно дырявая бочка Данаид.
«Настоящие герои превращаются в новости» – слоган, облюбованный Минаевым, разноречив. Об олигархе Стратове в рамках романа создана целая пиар-литература. Однако его дочь никому не известна, поскольку её жизнь не мифологизирована на полосе «АиФ». За Ксюшей Собчак ей не угнаться со всеми родительскими миллиардами. Стало быть, настоящие новости создают героев. Но «настоящесть» заключается в легенд-менеджменте – умении поймать новостной повод и повернуть его нужной стороной к потребителю. С другой стороны, исходя из минаевской конспирологии никаких новостей не существует. Мир медиа регламентирован и заорганизован, как комсомольское собрание.
Аксёнов называет свои произведения «романами самовыражения». Что это значит? Писать о чём хочешь так, как умеешь? Тогда явленный миру личный дневник-блог является абсолютом самовыражения, только лишённым романной закваски – фабулы. Но в главном – в осознании могущества медиа и размытости граней между вымыслом и реальностью – наши бестселлермейкеры полностью совпадают. После выхода на сцену «Норд-Оста» боевиков, принятых зрителями за статистов, это очевидно как никогда. А из родившихся в одной семье близнецов один становится министром, другой – истопником. Это на их неотличимость никак не влияет. 

Марина КУДИМОВА