Запретная любовь: Рассказы и повести современных писателей / Мария Метлицкая, Маша Трауб, Дмитрий Емец и др. – М.: Издательство «Э», 2016. – 384 с. – (Все возрасты любви). –
4000 экз.
В аннотации к сборнику «Запретная любовь» перечислены имена наиболее «прославленных» прозаиков, предоставивших свои тексты для книги, и среди прочих авторов упоминается Юрий Буйда. То же самое мы видим на задней стороне переплёта. Однако если присмотреться к содержанию, то такой позиции мы там не обнаружим. Нет Буйды – и всё тут! То ли писатель снял своё сочинение из списка в последний момент перед вёрсткой, то ли любовь в его произведении оказалась слишком запретной даже для такого игриво названного издания.
«Запретная»! Вот то слово, которое, по замыслу издателей, должно загипнотизировать потенциального читателя, вызвать оргазм покупательской способности. Эта мысль углубляется в упомянутой записке на переплёте: «Когда любовь – запретный плод и мораль зовёт её порочной, а закон – преступной, только мощная стихия чувства, сметая страх, не даёт остановиться перед пропастью. Запретная любовь жертвенна – прекрасная в своём безумии, она рискнёт всем ради одного мгновения».
Большинство историй, включённых в сборник, огорчают своей анемичностью, бесстрастностью, невразумительностью, как это обычно бывает с сюжетами, высосанными из пальца. В новелле Татьяны Тройниной «Ночь вдвоём» киллер долго и нудно преследует девушку, ставшую невольной свидетельницей преступления, а в финале, вместо того чтобы по-тихому убрать её, вдруг… берёт её на руки и начинает баюкать. В «Маре» Валерия Панюшкина герой переживает невнятное чувство по отношению к «розовой» девушке, но оно ни к чему не приводит. «Любовь феминистки» того же автора повествуется про связь некоего Николая с нехорошими девушками Светой и Оксаной и его счастливой жизни с последней. В «Чужой кухне» Маши Трауб излагается этнографический сюжет о кавказском семействе и связи молодого абрека с приезжей учительницей. Лена из «Неопределившегося» Ирины Щегловой пытается раззадорить своего голубоватого коллегу-начальника Рому, но счастье, кажется, брезжит ей в компании с нормальным Сашей. Брат и сестра из бытовухи «Лёд» Григория Аросева совокупляются по пьяни, после чего один из них тонет в речке. Но ведь не каждый инцест является любовью, хотя бы и запретной! И вообще при чём здесь «любовь жертвенная – прекрасная в своём безумии»?
Героиня «Карниза» Марии Ануфриевой по имени Ия никак не может определиться со своей ориентацией, но затем обретает гармонию в компании бисексуала Папочки. Правда, перед нами фрагмент романа, и в дальнейшем судьба героев, возможно, приобретёт более законченные очертания, но стоило ли вырывать из контекста невнятный кусок?
Предприниматель Гаврилов из рассказа Д. Емеца «Аборт» неожиданно узнаёт, что его любовница во время его отъезда прервала беременность; между ними происходит нервная сцена, которая заканчивается как будто бы примирением. Героиня Ульи Нова («Та, другая») изнывает от ревности к сопернице, о которой её избранник всегда рассказывает с завидной теплотой, но лишь спустя долгое время узнаёт, что симпатии молодого человека были обращены к… музыкальному инструменту, к валторне!.. Более существенные картины предстают в открывающей книгу повести Марии Метлицкой «Вечный запах флоксов». Стилистика этой вещи – традиционная, реалистическая: ясно, что составители хотели открыть сборник более нейтральным текстом, но непонятно, как он корреспондируется с заявленными тематическими приоритетами.
Ограничиваюсь кратким обзором повествовательных конструкций, так как цитировать решительно нечего: язык сборника беден и вял. Даже немногочисленная «клубничка» подаётся скучно, тускло и невыразительно. А что было обещано?!
Вряд ли стоит обозначать сюжеты других текстов, составивших сборник; они довольно схожи, матрицированы. Кроме того, их объединяет изобразительная беспомощность авторов, искусственность выведенных коллизий, острый дефицит темперамента. В большинстве случаев это никакая не любовь, а если и любовь, то чаще всего не особенно запретная. Да, тут есть свои акценты, но кто и когда видел любовь без акцентов? Люди, собиравшие книгу, откровенно поиздевались над читателем, который вздумает почитать что-то пикантное и выходящее за рамки. После книг О. Уайльда, Д.Г. Лоуренса, Э. Арсан, после «Содома и Гоморры» М. Пруста, «Смерти в Венеции» Т. Манна и «Лолиты» В. Набокова современной публике преподнесён какой-то детский лепет в обёртке изысканного и порочного декаданса. Запретная любовь-лайт.
Издатели убеждают нас в том, что эта книга входит в серию «Все возрасты любви». Она и оформлена серийно, правда, художница Г. Булгакова бесхитростно срисовала оформительский модуль с серии книг восточной прозы издательства «Художественная литература», выходившей в 80-е годы ХХ века. Библиофилы со стажем хорошо знают и ценят её.
Для своей серии книгоиздатели перефразировали расхожий трюизм «любви все возрасты покорны». Но возраст тут ни при чём: персонажи произведений сборника примерно одного и того же возраста – условно молодые или под таковых косящие. А ещё точнее – никакие. Серые. Одиннадцати – по количеству авторов – оттенков. И никакой байды.