КНИЖНЫЙ 
РЯД
Вера Зубарева. Гавань. – Одесса: ФАВОРИТ, 2011. – 49 с. – Тираж не указан.
Первая книга стихов доктора филологических наук Веры Зубаревой «Аура» вышла с предисловием Беллы Ахмадулиной. Новая книга – «Гавань» – посвящена памяти отца, капитана дальнего плавания Кима Беленковича. Уже это посвящение обязывает не впасть в фальшь. Как трудно дожить, дорасти до простого и высокого слова! Зубарева знает об этом и пишет: «Ничто не даётся так трудно душе, как стихи». Мне кажется, что простота куда труднее, чем, по её же словам, речь «на языке высоких аллегорий».
И вот, вникая в книгу, я вижу проступающие контуры темы. Берег моря. Песок. Ракушки. Казалось бы, обычный пейзаж. Идёшь по берегу – и не находишь того, кто здесь был. Именно здесь видишь «и оборванный след на песке, то ли твой, то ли птичий». Книга – о жизни, которая под угрозой, которая уходит, как уходят люди: «Скоро вечер, / и тень просочится в песок. / Станет тело без тени, / а тень – бестелесной». Память об ушедшем возникает как бы беспричинно: «А ты идёшь, идёшь, идёшь, идёшь, – / как одинокий движущийся берег, / минуя погрустневшие дома, / стоящие всю жизнь свою на рейде». А затем – вспышка боли: «Мечта уплыть навек погребена…»
И вот стихотворение, прямо посвящённое памяти отца, и в нём строки: «Во мне ли, вовне – всё едино / в этой домне бушующих звёздных энергий, / на которых замешана первородная глина». Отмечаешь какой-то не бытовой масштаб переживания. И обращаешься к стихотворению рядом, буквально через страницу: «Я живу в лагуне печалей, тёмных энергий – / там, где чайки стучат по утрам железными клювами». И тот же масштаб – «космический».
Вот на каком фоне – об отце. И о себе (стихотворение «Сон»): «Кто-то задул моё имя: / «ты больше здесь не живёшь». Здесь – в этом доме, в этом городе, в этом географическом месте земного шара? Или вообще – на этой земле?
Читая книгу, не можешь отделаться от мысли, что вся она переполнена мировой тревогой, вся – крик в защиту жизни. Иногда это принимает очертания эдакой космической безысходности – немного в духе Бродского: «…всё это будет длиться, / даже когда поменяется время местами / с пространством, из которого ничего не родится».
К счастью, «постбродскизма», столь модного в современной поэзии и, на мой взгляд, вредящего ей, в книге почти нет. У Зубаревой своя интонация, преодолевающая все влияния. Вера Зубарева – создатель и руководитель объединения русских писателей Америки «Орлита», редактор интернет-журнала «Гостиная». Она – профессор в одном из университетов США, и это в свой черёд тоже на её поэзии сказывается. Есть эдакий интеллектуальный шарм, создаваемый многочисленными культурными реалиями, словечками и выражениями типа «полимерность», «нелинейный странник – мысль-Улисс» и даже «вихри небулярной материи». Особенно запомнился дважды упомянутый осенний лист, свернувшийся подобно ленте Мёбиуса. В одном из стихотворений она сама с иронией говорит о компании, гуляющей по берегу моря: «Все речи были книжностью отмечены, / усиливая скуку и разлад». Тем дороже для меня то, о чём я сказал в начале статьи, – высокая простота.
В книге появляются классические натурфилософские размышления. Вот стихотворение «К ракушке» с пронзительным ощущением хрупкости жизни: «Перламутр убывает. / Мне – моё. Бессмертное – морю». Вот прелестный жук: «И поле зренья занимает жук, / чьё шумное сыпучее старанье, / должно быть, слышится / на много миль вокруг». Привет от Заболоцкого! Впрочем, и от многих других поэтов. Писать, находясь в поле поэтической традиции, и труд, и честь.