Два взгляда на один фильм
, доктор исторических наук
Канал «Россия» преподнёс зрителям очередное своё творение. Сериал Николая Досталя «Завещание Ленина». Что ж, сериал как сериал. Не хуже, но и не лучше других. Жаль только, что в нём произвольно обошлись с историей. Надругались над нею, сотворив очередной миф. Впрочем, в наши дни этим никого не удивишь.
Заблаговременно готовясь к 90-летию Октябрьской революции, телевидение решило вымазать дёгтем прошлое собственной страны. Уже показало передачу о Троцком, представив его исчадием американских банков и британской разведки. На прошлой неделе Виталий Вульф поторопился рассказать иную версию жития Льва Давыдовича. Подал его с безмерным восхищением. Восторженно, даже панегирично, как он это умеет. Привёл тем телезрителей в полное недоумение. И вот ещё один вариант того же, по сути, сюжета. Только теперь не о самом Троцком, а его учении. О том, как гноили в советских лагерях за приверженность к троцкизму.
Досталь дал своему детищу довольно двусмысленное название. Предоставил зрителям самим судить, чем же является «Завещание Ленина». То ли просто завязка сюжета, то ли то, что колымские лагеря и есть тот самый завет. Поможем же зрителям. Объясним то, о чём, судя по всему, не знают ни авторы сценария, ни режиссёр.
22–24 декабря 1922 года и 4 января 1923 года появилась загадочная машинопись. Якобы сделанная секретарями больного Ленина. Но почему-то даже не подписанная вождём мирового пролетариата, дабы удостоверить, подтвердить своё авторство. В июне 1923 года Крупская передала эти несколько страниц, уже получивших название «Письмо к съезду», в ЦК партии. Там странное послание не стали скрывать. Распространили среди делегатов ближайшего XIII съезда, состоявшегося в мае 1924 года. Попросили решить судьбу документа. Делегаты же, так и не получив веских, неоспоримых подтверждений авторства Ленина, посчитали возможным не публиковать «Письмо». Скорее всего – фальшивку.
На том, однако, история невесть откуда взявшихся, непонятно кем написанных страничек не закончилась. Уже в 1925 году их, но уже, как «Завещание Ленина», опубликовал троцкист Макс Истмен в Лондоне. Только потом их стали тиражировать в Советском Союзе, в подпольных типографиях левых. Тиражировать и распространять.
Почему именно тогда? Да лишь потому, что Троцкий, названный в этом «Завещании» истинным преемником Ленина, уже потерял тот самый пост председателя Реввоенсовета и наркома по военным и морским делам, на котором и стяжал славу создателя Красной армии, победителя в Гражданской войне. Словом, Наполеона, но только до коронации. Весной 1925 года Лев Давыдович получил скромную, малозначимую должность даже не наркома какого-либо, а всего лишь руководителя Главного концессионного комитета.
В бесславном падении Троцкого, чего столь долго добивался Зиновьев – глава Коминтерна, Всемирной коммунистической партии, в которой наша партия большевиков являлась всего лишь одной из секций, – теперь никто не мог усомниться. И Зиновьев вынужден был выискивать того врага Льва Давыдовича, который низверг его, героя Октября.
После объединения недавних врагов, Троцкого и Зиновьева, в рядах так называемой Новой оппозиции враг нашёлся быстро. Тот состав Политбюро, из которого вывели этих леворадикалов. Так новая власть всё же решила проводить индустриализацию страны, но на свой собственный лад. Если незадолго перед тем Преображенский – «правая рука» Троцкого в гражданских делах, его экономический советник – предлагал ту же индустриализацию финансировать за счёт крестьян и нэпманов, то возникшие из небытия «правые» – только за счёт доходов от внешней торговли. Продажи за рубеж главным образом нефти, а также леса, пушнины, золота, платины, хлеба. Только в том и заключалась разница между «левыми» – Троцким и Зиновьевым, Каменевым и Евдокимовым, и «правыми» – Бухариным, Рыковым, Томским. По-прежнему те и другие продолжали считать СССР лишь арсеналом и базой мировой революции. Твёрдо верили: только в наитеснейшем союзе с победившим пролетариатом в промышленно развитой Германии, с Советской Германией сможет существовать аграрный Советский Союз.
Новая оппозиция вобрала в себя большинство думающих большевиков, оказалась необычайно мощной, а потому поспешила продемонстрировать свою силу. Провела 7 ноября 1927 года в Москве и Ленинграде многотысячные демонстрации и… проиграла. Проиграла партократам-конформистам. Готовым исповедовать любые идеи. Вот тогда-то и потребовалось «Завещание Ленина». Но не как документ, якобы дискредитирующий Сталина. Ведь тогда о нём мало кто и знал. Так, в основных официальных идеологических «катехизисах», предназначенных для школьников, студентов, вообще для трудящихся, – учебнике политграмоты Бердникова и Светлова, «Азбуке коммунизма» Бухарина и Преображенского, краткой истории РКП(б) Зиновьева имя Сталина просто не упоминалось.
«Завещание» потребовалось с иной целью – добиться возвращения Троцкого и Зиновьева на высшие посты в партии и государстве.
Вот к этому-то моменту и относится вроде бы биография Шаламова в представлении Досталя. Режиссёра, который счёл лишним рассказ о рождении Шаламова как поэта. О его встречах с лефовцами – наиболее леворадикальной группировкой отечественной литературы и искусства. Лишним для Досталя оказалось всё то, что заставило его героя стать троцкистом. Зато не поскупился режиссёр на карикатурное изображение троцкистов. Якобы крохотной группки молодых евреев, хотя большинство комсомольцев – и русские, и украинцы, белорусы, грузины, латыши, поляки, да ещё руководители, вожаки уездных, городских, губернских комитетов – мечтали, что доживут до коммунизма. А для того примут участие в мировой революции. В рядах Красной армии с лозунгами: «Даёшь Варшаву», «Даёшь Берлин!»
Собирались они, комсомольцы-троцкисты, на свои конспиративные собрания в убого обставленных комнатёнках, а не в роскошных нэпмановских хоромах с прислугой. И не наряжались они так, как увиделось почему-то Досталю, а носили юнгштуромовки – защитного цвета, стянутые ремнём с портупеей гимнастёрки с отложными воротничками, под которыми были рубахи и галстуки, в того же цвета бриджах или юбках. Словом, в той униформе, которая подчёркивала их близость к военнослужащим. К тем, вместе с которыми и готовились они к «последнему и решительному бою».
Комсомольцы-троцкисты (а среди них был, к примеру, и будущий писатель Анатолий Рыбаков) готовы были отстаивать свои идеи любой ценой. Даже ценою жизни. Не предполагали они лишь одного – жертвовать собой им придётся не в капиталистических странах, а у себя дома…
В конце двадцатых годов никто в СССР не скрывал, что в стране сохраняются тюрьмы. Да и не только они. Были ещё и исправительно-трудовые дома или трудовые колонии. В них в обстановке полусвободы содержали преступников, отбывших более половины срока заключения. Содержали для испытания – исправился ли человек, готов ли он вернуться к честной жизни. И тюрьмы, и колонии – для уголовников: убийц, насильников, бандитов, воров, казнокрадов, мошенников. Для политических существовали политизоляторы (их в то время на всю страну было всего четыре) да концлагерь СЛОН, Соловецкий лагерь особого назначения. Где никого не принуждали к работе. Только изолировали от «вредного влияния» на неокрепшие умы сограждан.
Вся пенитенциарная или исправительная система рухнула в одночасье летом 1930 года, когда по инициативе Ягоды создали печальной памяти ГУЛАГ. Лагеря, куда по доброй воле никто – ни инженеры, ни рабочие – не поехал бы. На Таймыре, Колыме, иных глухих, неблагоустроенных местах, где нужны были только геологи да чернорабочие. Чтобы строить шахты, добывать золото, платину, потом никель, олово, урановую руду.
Начиная с 1935 года число заключённых, содержащихся в ГУЛАГе, неуклонно возрастало. Постепенно дошло до своего максимума – миллион с небольшим условно на 1 января каждого года. Но к концу войны, и особенно после Победы, чуть ли не девяносто процентов заключённых составляли либо уголовники, либо коллаборанты всех мастей – бандеровцы, «лесные братья» из Прибалтики, власовцы. Число же политических довольно быстро довели чуть ли не до нуля. В начале войны почти всех, дабы они не создавали проблемы для НКВД, расстреляли.
Но это сюжет для совершенно иного, нежели «Завещание Ленина», фильма.