ФЕЛЬЕТОНЧИК
Как известно, раньше в доброе предреволюционное время велик и могуч был русский язык, а для иных классиков отечественной литературы, помнится, он слыл единственной надеждой и опорой в их непростой заграничной жизни.
Но всё течёт, всё меняется. Хотя и не очень. Возьмём, к примеру, О’Шелли или того же Франсуа Вийона. Ведь опытный читатель до сих пор обалдевает от того, как Пастернак, виртуозно владея русским языком, перевёл О’Шелли: «Устрой, чтоб постепенно я исчез обрывками разрозненных гармоний». Вряд ли ирландцу снился такой образ. Илье Эренбургу великий и могучий тоже был не чужд, когда он вплотную взялся за Франсуа Вийона, приговорённого к повешению: «И сколько весит этот зад, узнает скоро шея». Как бы порадовался старик Вийон, прочитав по-русски эти строки, если бы его не повесили!..
А теперь – к делу. Наметилось некоторое пренебрежение к, как указывал пародист Александр Иванов, «велик могучим русским языка». Конечно, мы владеем неисчислимыми богатствами, ну там нефть, газ, коррупция, криминал, демократия и т.д. Однако всё это несравнимо с богатством русского, грубо говоря, языка. В нём столько всего, что девать некуда.
Но вот недавно проезжал на трамвае мимо Московского театра «Современник», и у меня чуть не снесло крышу. Это произошло в тот момент, когда я увидел афишу «ЗАЯЦ LOVE STORY». Успокоившись, решил: это спектакль о дальнейшем повышении рождаемости в свете хлопот нашего президента об увеличении количества людей во вверенной ему стране. Побежал на премьеру. Полная лажа – никаких хлопот насчёт рождаемости, на что туманно намекала смесь английского с нижегородским, нет и в помине.
Ладно. Иду, будучи в трезвом состоянии, в магазин за музыкой. Хочу, говорю продавцу, Андрея Макаревича. Он, говорю, для меня на втором месте после Пола Маккартни. А продавец показывает коробочку: вот вам, плиз, ТIME MACHINE. Да на хрен мне ваша «Тиме машине», отвечаю, Макаревич нужен! Продавец удивился: «А разве вы до сих пор всё ещё не ду ю спик инглиш?» «Нет, я дую пиво эври дэй», – отвечаю. Короче, я понял, что мой любимый Макар в англо-саксы подался при полном здоровье.
Какая-то в пику великому и могучему хреновина торжествовать изволит. Куда ни ткнёшься, натыкаешься на антирусский язык. В книжный заскочил – в глаза бросилась дешёвка «Zамуж за олигарха». Ну тут хоть у наших букв численное преимущество. Дальше – больше: Сергей Минаев – Media Sapiens, Сергей Минаев – Духless. Это что – русский писатель забыл русский язык? Или это коммерческая нью-фишка? Мол, мы тоже не ногой сморкаемся.
Той же не ногой, видимо, сморкается и Большой зал Консерватории, на афише которого объявлен концерт Aimez – vous Brahms. А на что рассчитывали создатели энтэвэшных тягомотин «Рублёвка. Live» и «Сталин. Live»? Что по крайней мере одно из двух слов зрители поймут?
У маленького московского театра, который благозвучно называется «Около дома Станиславского», есть ещё одна сцена под названием La stalla. Миланский «Ла скала» должен застрелиться. Да что там какая-то сцена! В Москве вообще существует целый театр, который называется Et Cetera. Есть артисты мхатовцы, вахтанговцы, ленкомовцы. А как насчёт этцетеровцев?..
Не скрою, конечно, азиаты мы и скифы. Иногда так хочется в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов. А тебя всё норовят интегрировать в сияющую просвещённостью Европу.
Так вот, братцы, иф ю дид нот си кузькину мать, ай шелл шоу ит ту ю...