Мировая премьера в Большом и знаки балетного времени
До конца досмотрел. И не скажу, что без интереса. Хотя слышал об «Утраченных иллюзиях» перед просмотром разное. Те, кто ходил на генеральную, мнения распределили по полюсам. От «уголовщины» до «гениальности». Средневзвешенного не было, хотя именно трезвый взгляд необходим здесь более всего. Ведь когда ангел говорит: «Иди и смотри», он указывает не на «кино», а на знак.
Оценки оптимиста отнеслись ко всему: к музыке Десятникова, к хореографии Ратманского, к сценографии и костюмам Жерома Каплана. Пессимист отметил лишь художника, да и то на крепкую троечку. Что несправедливо – спектакль получился ярким и при этом деликатным в красках и линиях. Остальное требует разъяснений.
У меня к Леониду Десятникову отношение вполне сложившееся. Воспитанный человек, пишущий предельно далёкую от меня музыку. Поэтому о достоинствах партитуры я высказываться не имею права: пристрастен. Однако замечу, что в целом звуки балета укладываются в тот вполне качественный ряд голливудской продукции, которая сопровождает классические фильмы MGM.
Только не воспринимайте это как упрёк: я далёк от требований перфекционизма, когда речь идёт о прикладном материале. Танец смотрят. Мне же смотреть его гораздо удобнее, когда он исполняется под нарочито созданное сопровождение, а не под произведения, написанные для чистого восприятия нот и пауз.
Тот факт, что Десятников создал музыку специально для балета, должен быть записан в актив культуре. Что же до хореографии, то здесь не всё так однозначно, как кажется на первый взгляд.
Балет Ратманского распадается на две неравноценные части. Одна – умерший уже «драмбалет», другая – балет настоящий. Или «балет в балете», если говорить о конкретном произведении.
Драматическая часть танцев откровенно вздорна, и с этим трудно что-либо поделать. Вина ли это хореографа? Нет, это беда непонимания жанра. Роман Бальзака «Утраченные иллюзии» буржуазен, тогда как балет – аристократичен по природе. Поэтому сам термин «драмбалет» представляет собой оксюморон.
Крестьянин обыкновенно работает, чтобы танцевать по праздникам. Праздник – это святое, потому любой быт в нём отменяется.
Аристократ, согласно «рыцарскому образу жизни», работать не имеет права. Ему позволено кормиться со своего феода, заниматься грабежом и поправлять финансы в удачных войнах. Вся его жизнь – танец, если под последним подразумевать церемониал. Аристократ не знает частной жизни – все его действия явны. Пределом проявленности выступает король – фигура, священная настолько, что даже её физиологические надобности справляются до известной степени публично. Не будем лицемерить и впадать в буржуазное ханжество: «король-солнце» был на виду всегда, а именно он являл собой вершину образа жизни. Был «иконой стиля», как сказали бы сейчас.
Буржуа лишён танцевальности. Он в работе ежесекундно – этого требует протестантская этика. Выходит, что пересказать буржуазную драму языком танца невозможно. Это хорошо видно на примере Ноймайера, чья «Чайка» танцевальна ровно в той степени, в которой в ней заявлен танец: на сцене, в кабаре, в репетиционном зале. Остальное – «пешеходно» или не очень удачно. То же относится и к балету Ратманского. Там, где у хореографа появляется рассказ об этуалях Парижской оперы, танец уместен. Его не портит даже некоторая гротескность постановки. Эти фрагменты вызвали у меня живейший интерес, я смотрел их с неослабевающим вниманием.
К сожалению, на этом лично для меня прелести «Утраченных иллюзий» Алексея Ратманского закончились.
Остался вопрос: нужно ли реанимировать «драмбалет»? От ответа на него зависит, не менее чем будущее русского классического танца, будущее всего нашего балетного театра.
Тема серьёзная. Особенно при учёте того, что Ратманский рассказал историю, понятную без либретто. Да, он редуцировал литературный первоисточник, но того, что осталось, хватило на фабульное действие. Это плюс. Но этот «плюс» весьма опасен, поскольку скрывает проблему принципиальной целесообразности «хореодрамы». От последней ушёл Григорович, возвысив балет над уровнем драмтеатра, вернув танцу подобающее священное место, обусловив пространство своих спектаклей внебытовыми отношениями. И теперь нам предлагают отступить от высокой культуры в сторону бескультурья?
К этому, признаться, я не готов.
По справедливости, балет Десятникова–Ратманского нельзя назвать провалом. Любителям юридической терминологии следует понизить его опасность от «уголовного преступления» до «административного правонарушения». Все желающие посмотрят его по одному разу, а затем он уйдёт из репертуара.
Более того, «Утраченные иллюзии» нужны нам в качестве той точки (её в физике называют точкой бифуркации), от которой возможно оттолкнуться ну очень уж по-разному. Теперь важнейшим является наличие мощного аттрактора, в сторону которого пойдёт развитие танцевального театра. Окажется таким центром притяжения индивидуализирующее сознание – пропадём, погрязнем в частностях характеров и интерпретаций.
Вернёмся к чистой форме, к типизации образа, к однозначности символа – красота русского балета останется незыблемой.