Затем приехал из Кливленда Даниил Трифонов и очень суетился. Давал интервью, рассказывал доверчивым девушкам на канале «Культура» о том, что сам пишет Концерт. И вот-вот удивит им свет. Девушки восторженно ахали. Трифонов кланялся. Всё время кланялся. Кому-то из музыкальных чиновников, видимо, очень хотелось «события». Не вышло. Было жаль молодого и способного музыканта в этой пошловатой мишуре. Свой Концерт – похвально, но лучше было бы позаботиться о том сочинении, с которым вышел на сцену КЗЧ с оркестром Московской филармонии под управлением народного артиста СССР Ю. Симонова. Это был Второй концерт Шопена. Написанный композитором, можно сказать, в студенческое время. Но уже представляющий многое из того, что будет создано позднее, в парижский период. Трифонов не проявил должной солидарности с Шопеном, остался глух к поэтичности сочинения, концерт получился каким-то «всхлипывающим». Очень походили на исполнителя и его манеры. Такой посредственный эффект после всех интервью и многих поклонов разочаровывал.
Замечательно играл в Большом зале консерватории Алексей Володин программу из произведений Шопена. Прозвучали Двадцать четыре прелюдии, соч. 28, баллада № 1 соль минор, ноктюрны си мажор и до-диез минор, скерцо № 3 до диез минор и Большой блестящий полонез ми-бемоль мажор. Очень хорошо продуманная программа. Хорошо и для композитора, и для исполнителя. Володин, представляя, по сути, весь жанровый спектр Шопена, был умел, находчив и, как мне показалось, «совпадал» с богатейшими, разнообразнейшими и коварными интонациями Шопена.
Прекрасное впечатление от концертов Александра Кобрина в Рахманиновском зале консерватории. Он преподаёт нынче где-то в Америке и к Новому году объявился в Москве. К большому удовольствию поклонников. У него есть замечательное качество – он суровый хозяин forte, жёсткий. Эффект колоссальный в сонатах Бетховена № 5 и № 27. Мощные бетховенские раскаты как-то очень органично и мгновенно переходят в такое блистательное piano и pianissimo, что замираешь, боишься потерять эти удивительные гармонии, поражаешься новизне ощущений от давно известных произведений. Ярко, карнавально звучали у него «Картинки с выставки» Мусоргского, превосходное владение тончайшими интонациями создавало неповторимые образы знаменитых «прогулок по выставке». Интересным был Рахманинов в исполнении двух роялей. С Кобриным играл французский пианист Фредерик Д’Ориа-Николя.
Подлинным праздником фортепиано было выступление Александра Гаврилюка с Филармоническим оркестром Республики Татарстан. Дирижёр – Александр Сладковский. Исполнялся Рахманинов. «Остров мёртвых» и Рапсодия на тему Паганини. Концерт посвящался памяти жертв авиакатастрофы в Казани. Потрясающее впечатление! Гаврилюк очень музыкален. При прочих замечательных качествах: превосходной технике, вниманию к самым мельчайшим интонационным подробностям сочинения. Он «высаживает» каждый звук как рассаду: с большой и очевидной любовью и ясным хозяйским замыслом. Прав был Ницше: «…интерпретатор должен хорошо раскапывать основания». Вот Александр Гаврилюк этим и занят. Всё, что он делает за инструментом, оставляет ощущение бесконечности. Зал Чайковского уплывает в космос рахманиновских гармоний. Мы забываем о пианисте, он и об этом позаботился. Может быть, он тоже где-нибудь в Австралии сочиняет тридцать две сонаты, но об этом помалкивает. Он в редком единении с композитором, наслаждается сочинением, волен, свободен и прекрасен. Дарит всем нам ощущение бесконечного… А,как справедливо заметил философ, «…без бесконечного человек существовать не может…».