3 августа 1992 года в Мухалатке близ Ялты президенты России и Украины Борис Ельцин и Леонид Кравчук подписали соглашение, по которому Черноморский флот становился Объединённым флотом России и Украины, а для формирования окончательного решения был объявлен трёхлетний переходный период. Всё это время Киев пытался то хитростью, а то и силой забрать себе весь флот и главную военно-морскую базу в Севастополе. О том, как это было, рассказал человек, спасший для России Черноморский флот, без чего у нас не было бы ни Севастополя, ни Крыма, ни «русской весны» 2014 года. Наш собеседник – советник первого заместителя министра обороны РФ, начальника Генштаба Вооружённых сил России адмирал Игорь Касатонов.
– Игорь Владимирович, вы командовали Черноморским флотом в переломное время, после развала СССР. Что придавало сил в самых, казалось бы, безнадёжных ситуациях?
– Силы придавало то, что я – русский офицер, русский моряк и русский человек, для которого «Отечество» – не громкое слово, а смысл жизни. Служить Родине, приносить пользу своему народу – вот главное. А как получилось, судить не мне.
– Борясь за сохранение Черноморского флота, вы понимали, какую реакцию это вызовет в Киеве, где уже правили бал националисты?
– Конечно, понимал. Но для каждого русского, воспитанного в уважении к своей истории, Севастополь и Крым – это и слава русского оружия, и колыбель русского православия. Каждая пядь земли здесь полита кровью наших солдат и моряков. Как же можно было оставить это святое место на поругание националистам?
– Когда вы прибыли в Севастополь, в каком состоянии нашли Черноморский флот?
– В полуразобранном. На посту командующего я сменил Михаила Хронопуло в сентябре 1991 года, до этого четыре года был первым заместителем командующего Северным флотом. Приехал через десять лет и поразился, как упал авторитет флота. И это – в Севастополе!
– С чего начали?
– Начал со знакомства с ситуацией в огромном хозяйстве Черноморского флота. В октябре 1991 года на противолодочном крейсере «Москва» вышел в Средиземное море, где несла дежурство наша 5-я эскадра. По возвращении представился председателю Верховной рады Леониду Кравчуку. Он сразу понял, что я под него прогибаться не стану. Возможно, тогда Кравчук и включил меня в список своих «недружественных оппонентов». С тех пор при каждой встрече с Ельциным он просил меня заменить.
– Кравчук хотел забрать весь Черноморский флот?
– Он этого и не скрывал. Например, приказал морякам-черноморцам вместе с 700-тысячной группировкой бывшей советской армии до 3 января 1992 года принять присягу на верность Украине. Я ответил, что эту присягу черноморцы не примут. 5 апреля 1992 года Кравчук подписал указ «О переходе Черноморского флота в административное подчинение Минобороны Украины». В пику ему 7 апреля 1992 года Ельцин издал указ «О переходе под юрисдикцию РФ Черноморского флота». «Война указов» завершилась 23 июня 1992 года в Дагомысе, где президенты подписали соглашение о продолжении переговоров по созданию ВМФ России и ВМС Украины на базе Черноморского флота. Но в начале осени 1991 года Киев стремился не только забрать весь флот, но и «попросить» нас из Севастополя. Москва на это не реагировала, мои обращения в администрацию Ельцина наталкивались на пустоту. Но и в той неразберихе у меня не было сомнений в том, что флот останется российским.
Слева направо: главнокомандующий Военно-морским флотом Владимир Чернавин,
главнокомандующий Вооружёнными силами СНГ Евгений Шапошников,
президент РФ Борис Ельцин и главнокомандующий Черноморским военным флотом
Игорь Касатонов во время встречи на крейсере «Москва», январь 1992 года
Фото: Дмитрий Соколов / ИТАР-ТАСС
– А в Москве вы с кем-то советовались?
– Раз в неделю я направлял с нарочным информацию о ситуации в Крыму и Севастополе министру обороны СНГ маршалу Евгению Шапошникову и командующему ВМФ адмиралу флота Владимиру Чернавину. Но мы, военные, политических решений не принимаем, а в 1991 году Москва решила, что всё находящееся на территории бывших союзных республик автоматически остаётся в их границах, ставших государственными. Надо было видеть всплеск дикой радости «щiрых коммунистов», а по сути ярых националистов, – они не сомневались, что теперь-то весь Черноморский флот отойдёт к ним. 11 декабря 1991 года трём командующим округами, командующим воздушными армиями и мне объявили в Киеве, что отныне мы служим Украине, Ельцин не против, нас оставят при должностях и пора принимать присягу. Но мы, моряки, считали Крым и Севастополь русской землёй, которую не имели права оставить. Такую позицию поддержал при нашей встрече в феврале 1992 года и Патриарх всея Руси Алексий II.
– Москва как-то реагировала на явно враждебные «телодвижения» Киева?
– Москва молчала. А в декабре 1991 года наш Генштаб снял Черноморский флот со всех видов довольствия. Мол, раз мы на Украине, то к России уже не относимся. Хорошо, что начальник Генштаба генерал армии Виктор Самсонов не отключил нас от единой системы оповещения. Командующие округами, лучшие генералы своего времени, генерал-полковники Виктор Чечеватов, Виктор Скоков и Иван Морозов написали рапорты об отставке и уехали в Москву. На их места Киев тут же назначил генералов, принявших украинскую присягу. Первым присягнул бывший командующий 17-й воздушной армией генерал-майор Константин Морозов. Кравчук произвёл его в генерал-полковники, а в августе 1991 года сделал министром обороны.
– Вы уже чувствовали, что к власти на Украине приходит что-то чужое?
– И не просто чужое, но враждебное. Враждебность ощущалась в поведении и разговорах многих киевских начальников. Упёртым националистом оказался и Морозов, добивавшийся приведения к украинской присяге офицеров бывшей группировки советских войск.
– Морозов ещё и приказал кадровикам задавать офицерам вопрос «Готовы ли вы воевать с Россией?».
– Ничего удивительного. При нём в Минобороны пролезли националисты, идеологические структуры здесь возглавил деятель «Руха», ярый националист Владимир Мулява, в 1991 году ставший полковником и начальником социально-психологического управления Минобороны. Через год он был уже генерал-майором и «гетманом украинского казачества». Другой такой же национально озабоченный «западенец», бывший партработник и генерал-лейтенант МВД, первый заместитель председателя Верховного Совета Василий Дурдинец, в начале 90-х отвечал за связи Киева с военными. Националисты активно задействовали СМИ – например, газету «Народная армия» – и буквально забрасывали своей прессой Севастополь. Результат: Севастопольский горсовет первым в Крыму поднял украинский флаг, а на референдуме 1 декабря 1991 года 57 процентов севастопольцев высказались за самостоятельность Крыма в составе Украины. Для сравнения: в Крыму и Симферополе за это проголосовали 54 процента. А из Киева к нам зачастили представители «Союза офицеров Украины» и прочих организаций. Чтобы не дать «переформатировать» севастопольцев, мы максимально задействовали бывших замполитов, Советы ветеранов, учреждения культуры и другие общественные организации, СМИ и систему управления флотом.
– Но некоторые ваши коллеги всё же приняли украинскую присягу. Как вы к этому отнеслись?
– Как к предательству. Случалось, в ВСУ переходили и командиры полков, и комдивы со всего бывшего Союза, даже с Дальнего Востока. Но я запретил своим подчинённым заниматься этим до принятия политического решения на высшем уровне. А в СБУ уже тайно составляли списки присягнувших и отправляли их в Киев, где, правда, не знали, что с ними делать.
– Наверное, желание Киева захватить флот и базы в западной части Чёрного моря объяснялось и интересом к этим базам со стороны США и НАТО?
– С начала 90-х, когда Украину начали переделывать в анти-Россию, США примеривались к Крыму как к «непотопляемому авианосцу». В 2000 году открылся центр НАТО в Севастополе, который они уже видели своей военно-морской базой. Их разведчики облазили все украинские объекты, но после 2014 года американцам пришлось искать места для баз в Очакове и Измаиле. Измаил – это ключ к Дунаю, Очаков – узловой пункт, позволяющий контролировать движение по Чёрному морю, по крайней мере по западной его части.
– Националисты часто наведывались в Севастополь?
– Да, и я принимал всех, беседовал даже с Чорновилом. Вот, скажем, приезжает канадско-украинский националист, некий Заец, просит собрать моряков. Ну, собрали человек триста, и он начал выступать. То угрожал, то сулил златые горы тем, кто присягнёт Украине. Я его спросил: «Вы, пан Заец, кто по профессии?» Я, отвечает, обучен сапожному делу, но могу быть и слесарем. Моряки зааплодировали. «А вы, – интересуюсь, – в армии или на флоте служили?» Нет, говорит, никогда не служил. И опять – аплодисменты. Представляете комичность ситуации? Никогда не служивший канадский сапожник учит русских моряков жизни! А Заец не понял военно-морского юмора: вот, думает, какой я молодец, распропагандировал этих русских, аплодируют мне! В общем, проводили мы его вежливо, и больше этот Заец в Севастополе не показывался.
– Одним из самых драматичных эпизодов борьбы за Черноморский флот стало ваше выступление 9 января 1992 года на заседании Верховной рады. Вы знали, как вас встретят, могли и не ехать в Киев?
– Прятаться – не в моих правилах. В Раде, в ледяной тишине враждебной аудитории, я заявил, что флот сохранит статус-кво до выработки политического решения президентами России и Украины, и напомнил, что у нас служат представители 46 национальностей, а офицеров-украинцев только 19 процентов. Я прямо сказал, что считаю преступным требование принимать присягу чужого государства и буду подчиняться только приказам министра обороны России и главкома ВМФ. В тот же день о моём выступлении написала «Нью-Йорк таймс», эту статью перепечатали российские газеты – и Ельцин наконец понял, что есть шанс вернуть России флот, уже фактически подаренный им Украине.
– Киев мог расценить ваше выступление как мятеж?
– Я об этом не думал, мне было важно сохранить флот. Когда пытались силой захватить наши корабли, я не отдал «ни катера, ни крейсера». Но люди видели равнодушие Москвы, и некоторые решались присягнуть Украине.
– Были ведь и попытки захвата объектов в Севастополе?
– Летом 1992 года по приказу министра обороны Украины, во время моего отсутствия, группа военных захватила нашу комендатуру. Я сразу вернулся в Севастополь и поставил захватчикам ультиматум: или они уходят, или мы идём на штурм. Украинцы думали, что я шучу. До тех пор пока морпехи не вышибли их из комендатуры.
– Но Киев попыток захватить флот не оставил?
– Сам Кравчук потом признавался, что подумывал о моём аресте. Его беспокоило, что националисты, контролировавшие СБУ и армию, никак не могли взять под контроль флот.
– Говорят, на вас готовилось покушение и вам даже пришлось отправить жену и детей на яхту «Ангара»?
– Да, это продолжалось пять дней. О готовящемся покушении предупредили начальник Главного штаба ВМФ Константин Макаров и командующий Прибалтийской группой войск Валерий Миронов. Варианты покушения разрабатывала СБУ, в Севастополь направили два отряда украинского ОМОНа, моя квартира была «пристреляна», а в газетах кто-то тиснул мой адрес и номер телефона. Я ночевал в штабе флота, меня охраняли два прапорщика-морпеха, из города выезжал в сопровождении машины с автоматчиками.
– Возможно, к организации покушения могли быть причастны заместитель Кравчука Плющ, замначальника Главного штаба ВСУ Живица и лидер «Руха» Чорновил?
– Видимо, я мешал кому-то захватить приоритетные объекты Черноморского флота. Но не исключаю, что в Киеве уже тогда были люди, «заряженные» на превращение Севастополя в военно-морскую базу США или НАТО. Нам перекрыли банковские операции, заблокировали поставки продуктов, мы даже картошку возили уже не из Чернигова, а из Краснодарского края. Наши корабли отключали от причалов, пытались нарушить работу маяков, были и попытки парализовать работу очаковского пункта международной системы управления движением судов в Чёрном море.
– Но вы не ушли в глухую оборону?
– Глухая оборона – это не моё. Я инициировал принятие крымским парламентом Акта о государственной самостоятельности Республики Крым. Депутаты проголосовали за большинством голосов. С моей стороны это был вынужденный шаг, ведь в Кремле могли и свернуть тему флота. Когда 11 декабря 1991 года Украина объявила Черноморский флот «своим», я начал выяснять, может ли Москва начать обсуждение незаконности передачи Крыма Украине в 1954 году. Киев должен был понять: чем упорнее будут его попытки отобрать флот, тем «громче» мы будем вспоминать о Крыме. 21 мая 1992 года на заседании Верховного Совета России депутат Евгений Пудовкин поднял крымскую тему, и парламент признал незаконность передачи Крыма Украине. Перед этим у меня была четырёхчасовая встреча с Хасбулатовым, поддержавшим мою позицию по Крыму и сохранению Черноморского флота. Во время встречи Хасбулатову позвонил Ельцин: «Не надо поднимать такие острые вопросы, не обижайте Украину».
– Как-то Кравчук признался, что в то время готов был «без боя» отдать России Крым.
– Будь Москва чуть настойчивее, Крым уже в 1992 году был бы российским. Но, видя нерешительность Ельцина, Киев делал всё, чтобы забрать наш флот. Прислали, например, 5 тысяч призывников с Западной Украины, а новобранцев из России в Крым по железной дороге не впустили. Мы организовали доставку 5 тысяч новобранцев по морю, из Новороссийска, на наших боевых кораблях. В Севастополе ребят встречала рота морской пехоты, и они с песнями прошли по городу во Флотский экипаж. Благодаря таким действиям более половины из 11 тысяч призывников в Крыму летом 1992 года были из России.
– Вы ведь встречались с Ельциным 29 января 1992 года?
– Да, встречу организовал маршал Шапошников в Новороссийске, на крейсере «Москва». Ещё 24 января мы обсудили детали с командующим ВМФ адмиралом флота Владимиром Чернавиным в моём кабинете в Севастополе. Опасаясь прослушки СБУ, «разговаривали» письменно, передавая друг другу тетрадь. Думали, например, под каким флагом должен быть крейсер «Москва». В то время и до 1997 года наши корабли ходили под советским флагом, мы не поднимали Андреевский, чтобы дезориентировать Киев. К приезду же Ельцина на стеньге «Москвы» развевался российский триколор. На совещании я доложил обстановку, делая упор на том, что нам нельзя уходить из Севастополя. Не знаю, насколько понял ситуацию Ельцин, но важен был сам факт его визита, это была хотя бы косвенная поддержка наших действий. Перед отъездом Ельцин написал в книге почётных посетителей крейсера: «Черноморцы! Не дрогнуть в трудный час СНГ! Поддержу! Президент Ельцин».
– А как отреагировал Кравчук?
– Он 31 января потребовал сместить меня с поста командующего КЧФ «за неуважение к депутатам Верховной рады». Это была совершенно нелепая история. Депутаты прилетели в Севастополь без предупреждения, я в это время находился не в городе, и когда узнал об их прибытии, поручил заместителю встретить гостей. Кравчук написал Ельцину, Шапошникову и Чернавину, что я нарочно полтора часа продержал «слуг народа» на ледяном ветру. Москва на это никак не отреагировала. Но вице-президент Руцкой посоветовал: «Рубите концы и уводите корабли в Новороссийск!» Однако я понимал, что Севастополь тут же займут украинские военные и мы навсегда его потеряем.
– Куда делась сотня военных кораблей, полученных Украиной после развала СССР?
– Украине досталось 138 кораблей в Чёрном и Азовском морях. Часть кораблей погибла, часть – ржавеет на приколе в Севастополе. А это был не «металлолом» – так, мы передали три новейших сторожевых корабля проекта 1135. Через год эти корабли распилили «на иголки». Бывший пограничный корабль «Гетман Сагайдачный» украинцы переделали в корабль управления, ходили на нём в США и Средиземное море с массой ЧП, а в марте 2022 года затопили в Николаеве. Украине отошёл и почти достроенный ракетный крейсер «Адмирал Лобов». Его переименовали в «Галичину», потом назвали «Украиной», но так и не достроили, и Киев, как ни двусмысленно это звучит, решил продать «Украину».
– Вы участвовали в разделе Черноморского флота?
– Нет, 26 сентября 1992 года меня назначили первым заместителем Главкома ВМФ России. Это было повышение, но это была и высылка из Севастополя. Я мешал Кравчуку захватить флот, а согласно Ялтинскому соглашению, объединённое командование утверждали президенты, и Кравчук никогда не согласился бы с моей кандидатурой. На моё место пришёл вице-адмирал Эдуард Балтин.
– А правда, что, невзирая на соглашения, в июне 1995 года Киев решил силой захватить весь Черноморский флот?
– Да, тогда в город и районы базирования флота направились несколько диверсионных групп из 17-й бригады спецназа ВМС Украины, напрямую подчинявшихся командующему ВМС вице-адмиралу Владимиру Бескоровайному. Диверсанты получили тротил, магнитные мины, гранаты, бесшумно-беспламенные «калашниковы» и пистолеты Стечкина. Они должны были захватить штаб флота и удерживать его до подхода главных сил. Наших офицеров вооружили и перевели на казарменное положение, на улицы была готова выйти бронетехника 810-й бригады морской пехоты.
– Говорят, было предложение дождаться, пока 17-я украинская бригада пустит в ход оружие, а затем, известив об этом мир, потребовать вывода всех украинских сил из Крыма с последующим проведением референдума о статусе полуострова, в присутствии наблюдателей из ОБСЕ, Турции и Киева.
– Ельцин не рискнул пойти на столь радикальный шаг и 9 июня 1995 года в Сочи подписал с Украиной договор по Черноморскому флоту. К России отошло 81,7 процента кораблей и судов.
– Вы спасли флот, без чего не было бы у нас сегодня и Крыма с Севастополем. А вас так и не представили к званию Героя России?
– Ну, не представили и не представили. Может быть, спасая флот, я ненароком нарушил чьи-то коммерческие планы. Но я – русский офицер, а не торгаш. Когда меня переводили в Москву в 1992 году, сдал служебную квартиру, и бог с ней. Зато не сдал Севастополь. Пока я командовал флотом, мы не потеряли ни одного объекта. Это потом украинский спецназ штурмом брал наши базы в Одессе, Измаиле и Очакове, а из собственности флота пропали 72 тысячи гектаров охотничьих угодий. Ну и по мелочам – вроде двух «испарившихся» «Чаек». Я бы такого не допустил. Вообще, спустя тридцать лет могу констатировать: мной и Военным советом флота без единого выстрела была проведена тончайшая информационно-психологическая операция, оставившая за нами Черноморский флот и укрепившая геополитические позиции России, причём в этом не участвовала ни одна спецслужба.
– Что для вас Севастополь?
– Родной город. Хоть я и родился на Дальнем Востоке, но в Севастополе прошла моя молодость, здесь я учился, служил, здесь у меня много друзей. Собственно, и советником в Генштаб меня пригласили в 2009 году, чтобы занимался именно Севастополем.
– В Москве по морям-океанам не скучаете?
– По нынешней своей должности на морях-океанах бываю часто, объездил все флоты, от Камчатки до Балтики, а в море, сами понимаете, скучно не бывает.
Беседу вёл
Григорий Саркисов