У нас есть немало любителей язвить по поводу всякого проявления общественного согласия – это, мол, такая любовь к Отечеству, которую-де постоянно путают с любовью к власти. Можно заметить в ответ: а чем же лучше такая лютая неприязнь к власти, каковая неизбежно вырождается в оголтелую неприязнь к своему Отечеству? И к любому позитивному действию в какой угодно сфере, неважно – политической, экономической и даже столь отвлечённой от политики, как футбол.
Вспоминаю, как был удивлён, когда узнал накануне открытия чемпионата мира по футболу, что многие наши закоренелые западники не одобряют его проведение в России. И вот уже морщатся на телеэкране: кому, мол, нужна эта плебейская забава?! Любители роскоши и загородных замков, идеологи безграничного предпринимательства, завсегдатаи презентаций, они вдруг говорят голосами народных заступников и страдальцев за бедноту: на что, скажите, тратятся наши трудовые копейки?!
Искреннее возмущение охватывало их и после каждой победы россиян на поле. Истосковавшиеся по хорошей игре болельщики в простоте сердца радовались успехам сборной, а кто-то иезуитски окрестил радость «победобесием». Особенно отличился один известный юморист. Проявляя историческую эрудицию, он назойливо сравнивал международное спортивное соревнование (не только ЧМ-2018) на родной земле с берлинской Олимпиадой 1936 года, а всякий российский гол в ворота соперников уподоблял грядущему вторжению наших танков в европейские пределы.
Вообще, мирное ликование многоязыких болельщицких масс, похоже, сильно напрягало инакомыслящую общественность. Она словно отреклась от незыблемого символа веры всякого либерализма, приветствующего открытие границ, и чуть ли не тосковала по строгому советскому погранрежиму.
А лично я радовался! Гуляя по слегка хмельной Никольской, по танцующему и поющему родимому Камергерскому, я вспоминал август 1957 года, Всемирный фестиваль молодёжи и студентов у нас, в СССР, во время которого мы чувствовали, что мы «парни всей земли».
И теперь уже далеко не молодой человек, я вновь ощущал себя… ну хорошо, не «парнем всей земли», но и не стариком, а жителем родной столицы, которая в те футбольные дни совершенно органично воспринималась, как великий город, один из лучших на земле. Где можно болеть за кого угодно, всё, что угодно говорить и кричать, слушать любую музыку и носить любые штаны, сидеть в любом кафе и не видеть ущерба национальному престижу в том, что российская команда не стала чемпионом мира. Но как сыграла!
Может быть, это и была та самая свобода, о которой я безотчётно мечтал с памятных дней фестиваля-1957. Свобода как возможность быть самим собой, независимо от политических взглядов и от мнений как государственных авторитетов, так и инакомыслящей общественности.
Иногда я не узнавал нас самих. Мои соотечественники оказались уверенными в себе, весёлыми, доброжелательными, находчивыми людьми, какими их хотелось видеть. И при этом никому из нас, местных, в голову не приходило хоть в чём-то позавидовать гостям. Мы их угощаем, потчуем, привечаем, развлекаем всем тем, чем… уже привычно пользуемся сами. И, кстати, в гости обещаем приехать без всякого лицемерия и без всякой похвальбы.
Из всех наших неутомимых оппозиционеров на публичную акцию решились лишь переодевшиеся в полицейских последователи плясавших на амвоне девиц, «pussy riot». Надо думать, мечтали о сакральной жертвенности, о громком процессе, мировом скандале. Увы, закончилось административной отсидкой. Протест всюду забыли через пару дней. Может быть, потому, что в футбольном марафоне демократии и либерализма было намного больше, чем во всех такого рода демонстрациях.
Анатолий Макаров, писатель