Вячеслав Огрызко. Тайны Старой площади. – М.: Литературная Россия, 2022. – 672 с.
Это название одной из глав книги Вячеслава Огрызко «Тайны Старой площади», в которой автор, отталкиваясь от архивных документов, рассказывает о работе Секретариата ЦК КПСС, деятельность которого до сих пор детально не изучена. Предлагаем вашему вниманию отрывок, повествующий о том, как ещё в середине прошлого века националистически настроенные кадры с Западной Украины проникли в Киев.
В начале 1972 года Кремль получил от Киева неприятный сюрприз. Чекисты обнаружили кипы бумаг с проектами об отделении Украины. Датированы материалы были то ли 65-м, то ли 66-м годом И всё это вскрылось в преддверии празднования 50-летия образования Советского Союза.
Председатель КГБ Юрий Андропов подготовил по поводу находок внушительную по объёму записку. На Политбюро ЦК КПСС она обсуждалась 30 марта 1972 года. Но никакой информации на эту тему народу не сообщалось. Власть записку Андропова и ход её обсуждения в Политбюро сразу засекретила. Я сам впервые об этом узнал уже после распада Советского Союза из дневников многолетнего сотрудника международного отдела ЦК КПСС Анатолия Черняева.
«Обсуждался доклад Андропова в связи с обнаруженным на Украине документом. Написан он ещё в 1966 г. группой националистов. Суть – против «русификации» и за отделение.
Между тем, как говорил на ПБ Пономарёв, никогда за всю историю советской власти не было такой «украинизации» Украины…
А теперь – единственное «деловое» и «политическое» качество при подборе кадров – является ли украинцем? Если да – значит, уже хороший. Это сказал Щербицкий (тогдашний председатель правительства Украины. – В.О.), который гораздо резче и самокритичнее выступал на ПБ, чем Шелест (первый секретарь ЦК Компартии Украины. – В.О.).
Брежнев: Я, говорит, общаюсь с Петром Ефимовичем (Шелест) по телефону почти каждый день, говорим о колбасе, пшенице, о мелиорации и т.п. вещах. А ведь с 1966 г. ему и ЦК КП Украины известен этот документ, известна деятельность националистов, и ни разу ни одного слова он об этом мне не сказал».
Ознакомившись с этой дневниковой записью Черняева, я захотел более подробно узнать как о самой записке Андропова, так и о её обсуждении в Политбюро. Но где отложились эти материалы?.. Интересовавшая меня записка Андропова вместе с протоколом, как выяснилось, до сих пор находится на секретном хранении. Почему? Что именно власть пытается и сегодня утаивать от народа?
Тут что ещё обнаружилось? Оказывается, в 2016 году в Москве были переизданы дневники и воспоминания бывшего руководителя Украины Петра Шелеста «Да не судимы будете». И в эту книгу вошло подробное изложение состоявшейся в Москве дискуссии об украинском национализме. Вот так: архивное дело до сих пор засекречено и исследователям не выдаётся, но о нём подробно рассказано в книге, изданной двухтысячным тиражом. Так кому и почему понадобились все эти игры в прятки? Но обо всём по порядку.
Кашу, похоже, заварили в году 65-м редактор украинского издательства «Молодь» Иван Дзюба и его соратники Вячеслав Черновол и Василий Стус.
Про один их демарш местные чекисты сообщили киевским властям.
«4 сентября 1965 года в 20.00 в гор. Киеве в кинотеатре «Украина», – доложил в ЦК КПУ председатель республиканского КГБ Никитченко, – перед началом сеанса состоялась встреча зрителей с творческой группой, принимавшей участие в создании фильма «Tiнi забутих предкiв».
После выступления режиссёра-постановщика Параджанова на сцену поднялся литературный критик Дзюба Иван Михайлович, который обратился к зрителям с речью.
Со слов присутствовавших на премьере граждан, Дзюба заявил:
«Сейчас происходят массовые политические аресты украинской интеллигенции и молодёжи в Киеве, Львове и других городах. Повторяется 1937 год. Молодёжь должна заявить протест властям, заклеймить позором за несправедливость».
Некоторая часть зрителей возгласами одобрения и аплодисментами пыталась поддержать Дзюбу».
Этой запиской местных чекистов тогда всё и ограничилось.
Дзюба увидел в этом слабость местных властей. Он решил, что на киевское начальство можно и дальше давить, и вскоре послал киевским функционерам свой многостраничный трактат «Интернационализм или русификация?» с критикой национальной политики советского государства. Но в отделах ЦК КПУ и в этот раз предпочли демарши литератора замолчать. Правда, для острастки там всё-таки провели с Дзюбой пару профилактических бесед.
О чём это говорило? Безусловно, часть партийного и государственного аппарата Украины как минимум сочувствовала Дзюбе. Другое дело, что в отличие от Дзюбы некоторые высокопоставленные функционеры Украины публично свои взгляды не афишировали, а действовали исподтишка. Не тогда ли ускоренными темпами тайные соратники Дзюбы в массовом порядке перемещали руководящие кадры из западных регионов республики в Киев?
…Шелест попробовал постучаться в Москву к члену Политбюро Кириленко и генсеку Брежневу, которые когда-то работали на Украине. Он пытался убедить Кремль, что никто в Киеве русские кадры не ущемляет и русский язык в угоду украинскому не притесняет.
Но так ли это было? Факты свидетельствовали о другом.
Приведу такую историю. В самом начале 1971 года в Москву в ЦК поступило письмо из Львова от старого члена партии А. Мищенко, который был направлен на работу на Западную Украину ещё осенью 1939 года. Человек утверждал, что в регионе подняли головы буржуазные националисты и церковники. Во Львове, по словам Мищенко, появилась организация «Щирых украинцев», в которую вошли врачи, педагоги, студенты, работники культуры и другие слои общества. Устав новой организации якобы гласил: «Кто произнесёт хоть одно русское слово – тот враг украинцев».
До середины 60-х годов националистам, по мнению Мищенко, покровительствовали работник Львовского обкома партии Михаил Осадчий и местный художник Горин. Якобы они вынашивали мечту создать самостоятельное украинское правительство для западных областей Украины, правда, Осадчего потом арестовали и судили. Но вылазки бандеровцев после этого не прекратились.
Отдельно Мищенко коснулся подбора кадров во Львове. Он утверждал, что местные власти всюду расставляли лишь одних украинцев, ущемляя русских и представителей других национальностей…
Явно назревал скандал. Ведь что получалось? Руководитель Украины Шелест как раз в те дни выпустил книгу «Украина наша советская», в которой недвусмысленно намекнул, что власти республики не прочь поддержать некоторые идеи националистов.
Суслов, как говорили, очень хотел сильно одёрнуть Шелеста. Но тут вот-вот должен был открыться очередной, двадцать четвёртый партсъезд. Брежнев не желал, чтобы вопрос об искажениях в национальной политике перешёл в публичную плоскость и оказался в центре внимания делегатов съезда. Он предложил повременить с разбором полётов.
5 марта 1971 года Суслов после обсуждения на Секретариате ЦК КПСС основной повестки вернулся к вопросу о Западной Украине. Он сказал коллегам:
«Как письмо т. Мищенко, так и письмо польского туриста вызывают определённую тревогу. Может быть, нам всё же послушать Львовский обком на Секретариате о политической работе среди населения?» (РГАНИ, ф. 4, оп. 44, д. 7, л. 87).
Коллеги поддержали Суслова. Секретариат ЦК постановил:
«Признать целесообразным заслушать на Секретариате ЦК КПСС доклад Львовского обкома КП Украины о политической работе среди населения области. Подготовку вопроса поручить отделам пропаганды, культуры, науки и учебных заведений ЦК КПСС» (РГАНИ, ф. 4, оп. 20, д. 847, л. 2).
Ориентировочно доклад львовского начальства был поставлен на осень 1971 года. Но это не значило, что Кремль всё это время сидел сложа руки.
Москве было уже ясно, что Шелест будет и впредь где явно, а где скрытно покровительствовать набиравшим силу некоторым националистическим тенденциям. Его, безусловно, следовало из власти убирать. Но как?
Брежнев понимал, что если бы он снял Шелеста приказом, то тут же превратил бы этого функционера в символ мученичества, вокруг которого сразу бы сплотилась большая часть республиканской элиты. Как искушённый аппаратчик, генсек избрал другую тактику. Сразу после двадцать четвёртого партсъезда на первом же пленуме нового состава ЦК он, признавая в СССР особую роль Украины, предложил иметь в Политбюро не одного, а двух представителей этой республики – первого секретаря ЦК КПУ Шелеста и предсовмина Украины Щербицкого. Два давних антагониста получали как бы равные права. Это неизбежно провоцировало некий раскол в руководстве Украины и образование как минимум двух лагерей. По всем расчётам столкновение двух властных группировок должно было в ближайшей перспективе привести к победе Щербицкого. Но в глазах общественного мнения Москва к исходу борьбы якобы никакого отношения не имела.
По замыслу Брежнева, Щербицкий, имевший солидную поддержку в индустриальных регионах Украины, должен был устранить перекосы в национальной политике, покончить со скрытой дискриминацией в западных областях русского населения и обеспечить в республике реальное равноправие всех народов.
Надо отметить, что, помимо всего прочего, Брежнев рассчитывал на благоразумие Шелеста. Он думал, что украинский коллега правильно поймёт все намёки Кремля и после съезда без борьбы, по-тихому сам уступит свой пост Щербицкому. Но Шелест закусил удила
и начал усиленно сплачивать вокруг себя недовольных Москвой высокопоставленных партработников…
Пока Москва раздумывала, как обуздать Шелеста, главный чекист Украины Федорчук выступил за арест Дзюбы. Его поддержали Владимир Щербицкий, Александр Ляшко, Иван Лутак, Алексей Титаренко и некоторые другие руководители Украины (в основном все выходцы из восточных регионов). Но резко против проголосовали идеологи республиканского ЦК Фёдор Овчаренко и Андрей Скаба, которые были яростными сторонниками ускоренной украинизации общества.
В чём-то из-за Дзюбы в украинской власти наметилось серьёзнейшее противостояние. В какой-то момент возникла опасность победы Шелеста. Видимо, чтобы не допустить этого, Андропов извлёк на свет божий материалы об украинском национализме шестилетней давности.
26 февраля 1972 года заведующий общим отделом ЦК КПСС Константин Черненко доложил Леониду Брежневу:
«3. Тов. Андропов Ю.В. представил и очень просил разослать по Политбюро «Программу украинской националистической партии». Она по размерам большая (142 стр.). Я её пока не рассылал, но, наверное, надо разослать, хотя бы членам Политбюро ЦК «особой папкой».
В целом она представляет интерес. Вас я не хотел бы загружать сейчас этим материалом, может быть, разрешите посоветоваться с т. Кириленко А.П. и решить вопрос о рассылке». (РГАНИ, ф. 80, on. 1, д. ЗЗО, л. 8.)
Брежнев препятствовать не стал.
Итак, интересующее меня заседание Политбюро было назначено на 30 марта 1972 года. Оно открылось в Кремле в одиннадцать часов. Но до самого вечера партначальство работало по основной повестке дня. И только потом оно перешло к вопросам вне заранее утверждённой повестки и выслушало доклад Андропова о враждебной пропаганде.
Первым на страстную речь председателя КГБ откликнулся Шелест. Руководитель Украины подчеркнул:
«Против проявления национализма мы повели решительную борьбу ещё в 1966 году. Когда появилась работа И. Дзюбы «Интернационализм или русификация», в ЦК КПУ была создана комиссия, которая разобрала этот труд, дала правильную оценку. Принято было решение ЦК КПУ, разоблачающее враждебность выступления Дзюбы. Мобилизовали партийную организацию на решительный отпор этим враждебным националистическим проявлениям. Нами была выпущена книга «Что и как отстаивает Дзюба». Она носила острый, критический, разоблачающий характер. Через определённые каналы мы эту книгу направили за границу, и в первую очередь в Канаду, Францию и ФРГ. Мы ещё тогда ставили вопрос о привлечении к ответственности по всей строгости закона Дзюбы. Информировали обо всём ЦК КПСС. Но нам было сказано: не спешите с выводами, во всём надо разобраться, если начнём судить, что скажут и какая будет на это реакция за границей. Связи с националистически настроенными лицами идут из-за границы, и в первую очередь из ФРГ. Недавно органы КГБ арестовали некоего Добуша, подданного Бельгии. Он в нашей стране побывал не один раз в качестве «туриста». Он имел связь с Зиновией Франко, Осадчим, Сизоненко; через Добуша передавалась за кордон националистическая «писанина»…
Н.В. Подгорный, А.Н. Косыгин, Л.И. Брежнев, М.А. Суслов
Как Шелест рассказывал в своих мемуарах, во время его выступления несколько реплик подал Брежнев. Генсек в несколько завуалированной форме упрекнул Шелеста за вышедшую в конце 1971 года книгу «Украина наша советская».
Потом выступили руководитель Казахстана Кунаев, хозяин Москвы Виктор Гришин, председатель правительства России Михаил Соломенцев, секретарь ЦК КПСС по связям с компартиями капстран Борис Пономарёв... У Шелеста сложилось впечатление, что почти все они говорили под чужие диктовки. А Соломенцев, по его мнению, и вовсе опустился до оскорблений, небрежно высказавшись об украинском языке.
А ещё на Политбюро выступили Михаил Суслов, Шараф Рашидов, Владимир Щербицкий, Андрей Кириленко, Пётр Машеров, Александр Шелепин, Пётр Демичев и целый ряд других влиятельных партаппаратчиков. При этом многие продемонстрировали незнание предмета, о котором они взялись рассуждать. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный даже вынужден был одёрнуть секретаря ЦК КПСС по вопросам пропаганды Петра Демичева, отпустившего реплику о «скрыпниковщине». Подгорный напомнил коллеге, что Скрыпник «был и остался верным большевиком».
Понятно, что в Политбюро с особым вниманием отнеслись к речам Щербицкого и Подгорного. Один на тот момент занимал пост председателя правительства Украины, а другой руководил Украиной до Шелеста. Но если Щербицкий яростно осудил упоминавшийся труд Дзюбы, да ещё обнаружил взаимосвязь «демократов» с сионистами и украинскими «националистами», то Подгорный взял под защиту не только Дзюбу, но и поэта Дмитрия Павлычко, направив остриё критики против правозащитника Петра Якира и писателя Александра Солженицына…
Что же касалось Шелеста, то его очень задело выступление главы советского правительства Косыгина. А что такого сказал Косыгин? Он спросил: «Непонятно, почему на Украине в школах должны изучать украинский язык?» Да, согласен, тут председатель правительства перегнул палку. Украинский язык, конечно, нужно изучать. Иное дело: зачем его надо было насаждать чуть ли не силой? Но в другом-то Косыгин был прав на все сто процентов. Я имею в виду тот момент, когда он напомнил, что Севастополь испокон веков был русским городом. Там-то зачем понадобилось искусственно внедрять украинизацию (Косыгин задал вопрос: «Почему и зачем там – в Севастополе – имеются вывески и витрины на украинском языке?»).
Итоги дискуссии подвёл Брежнев. На мой взгляд, генсек поступил очень деликатно. Он мог бы сурово наказать Шелеста за притупление политической бдительности. А Брежнев лишь слегка его пожурил. Но Шелеста и это сильно задело и обидело. Он-то считал себя правым...
Мне кажется, правящая верхушка недооценивала роль национального вопроса и не видела всех проблем в сфере межнациональных отношений. Иначе для неё не были бы сюрпризами протесты крымских татар в середине 60-х годов, выступления в Грозном в 1973 году, сухумские события весны 1978 года и многое другое.
Второе. Центр далеко не всегда умел правильно подбирать и расставлять в республиках кадры. В большинстве республик сложилась следующая система: первым руководителем, как правило, утверждался представитель титульной национальности, а на вторую роль присылался русский из Москвы. Но беда в том, что многие русские назначенцы чувствовали себя временщиками. Они не знали обычаев региона, в который получили направление, и из-за этого допускали много грубых ошибок. Ну что, к примеру, сделал полезного для Казахстана Валентин Месяц, который с 1971 по 1976 год был в Алма-Ате вторым секретарём (при Кунаеве)?
Нередко извращалась кадровая политика и на Украине. Кто проталкивал националистически настроенные кадры с Западной Украины в Киев? Не Подгорный ли с Шелестом?
Третье. Подгорный был прав: у нас в Центре никто персонально национальной политикой не занимался. Что-то входило в зону ответственности отдела оргпартработы ЦК, за что-то отвечал отдел пропаганды ЦК, что-то готовил отдел науки и учебных заведений ЦК. А внятной национальной политики страна очень долго не имела.
Нужна была реальная программа по развитию межнационального согласия и преодолению предрассудков. Но её так никто и не смог сформировать.
Всё это привело к тому, что в конце 1991 года Советский Союз распался.
Вячеслав Огрызко
П.Е. Шелест