Писатель Илья Бояшов – любитель поиграть. В «Белом тигре» он играет в войну, в книге «Путь Мури» – в путешественников. В «Каменной бабе» – в куклы. Игра от жизни отличается тем, что расписана, отрежиссирована и разыграна по ролям в соответствии с нескрываемым авторским замыслом. Все герои Бояшова, будь это показательно обожжённый танкист или целеустремлённый кот, играют роли. На сцене явлены декорации. Они фанерны. Они – интерьер, не без старания выпиленный лобзиком и вышитый крестиком. С ролью фона они справляются, иногда отвлекают внимание от огрехов в постановке, большего от них не требуется. Сегодня писателю пришла мысль поиграть в рай, и вот перед нами новая книга Ильи Бояшова – «Эдем».
В раю должны быть Адам и Ева – их есть там. Должно быть дьявольское искушение – оно найдётся. Должно быть много пышной растительности в качестве оформления, и в книге Бояшова есть много-много растительности – так много, что она становится не только декорацией, а и звуковым фоном: в тех диковинных и частью вымышленных именованиях, что со вкусом целыми страницами льёт Бояшов, знакомых читателю будет от силы треть – они представимы, прочее же слушается как монотонная экзотическая музыка. И хотя декорации-растения нужны для развития действия (собственно игры в физический труд и душевные муки), самостоятельного смысла в них нет никакого. Это косвенно подтверждается тем, что из многих сотен перечисленных писателем растений сноски удостоилось ровно одно: георгины. Они «названы кровожадными» неслучайно. Все прочие – случайны и взаимозаменяемы.
А ведь Бояшов очень любит сноски! «Эдем» можно читать по сноскам, и это будет поучительное чтение, которое позволит нам понять писателя лучше, чем то, что он сочинил в основном тексте. Так, к примеру, Бояшов считает нужным пояснить, что «Антоша Чехонте – псевдоним Чехова», что «Бэмби» – известный диснеевский мультфильм про оленёнка, что «нездоровая, граничащая с помешательством страсть Достоевского к рулетке общеизвестна» (общеизвестна, но всё равно надо дать сноску!), что когда написано о «нимфах пьяницы Модильяни», имеется в виду художник Модильяни…
Сноски делают «Эдем» странной, даже загадочной книгой. Невозможно понять, для какого читателя она написана – какого интеллектуального уровня, возраста, какой страны. Русскому любителю литературы, начитанному в пределах хотя бы средней школы, нет нужды объяснять, что «имеется в виду знаменитая сцена из толстовского романа «Война и мир», в которой доведённый до бешенства распутной жёнушкой Пьер Безухов хватает мраморную доску, с тем чтобы раз и навсегда покончить с семейными проблемами». Не говоря уже о том, что эта ссылка совершенно никчёмна, она ещё и дважды оксюморонна: «знаменитая» – но «имеется в виду», Пьер «доведён до бешенства» – но Бояшов приписывает ему осознанную мотивацию! Так вот, сколько-то начитанному русскому эта ссылка не нужна. И вряд ли можно представить себе современного западного писателя, претендующего на некоторую интеллектуальность, который будет в сносках рассказывать читателям, какую «знаменитую» сцену из Шекспира он имеет в виду.
Так, может, Бояшов пишет, заранее ориентируясь на массового западного читателя, которому знаменитые сцены из русской классики надо разжёвывать? Основания для такого предположения есть – и были при прочтении прежних книг Бояшова. Он из тех современных российских писателей, что сочиняют, уже нацеливаясь на перевод, и стараются быть, скорее, общепонятны и увлекательны, чем глубоки и самобытны. Но и зарубежного читателя запутают обманчивые бояшовские ссылки! Он, считающий необходимым пояснить, что «Гомер Симпсон – персонаж знаменитого американского мультфильма», оставляет бедных иностранцев гадать, что такое «санаевский плинтус» и кто такой «здешний Фирс». Короче говоря, какой-либо логики в бояшовских ссылках найти нельзя, ибо её там нет. Логика не нужна. Это игра в раёк, где в произвольных местах нацеплены ярлычки, рюшечки и бантики.
Правда, в райке Бояшова есть не только декорум, но и действие и, соответственно, деятели. Их аж целых четыре: старик-сторож-садовник (един в трёх лицах); главный герой – страдающий Адам, вынужденный в поте лица своего трудиться в Эдеме; Ева, роль которой – быть сексуальной, но предельно ленивой, а вскоре и стервозной; и козёл, который воплощает в себе всё то неприятное, что не вместила женщина, сосуд греховный. Вот вам и драма. Она может развлечь, она забавна. Бояшову не откажешь в чувстве юмора. Ярче всего оно проявилось в том, как писатель развязался с сюжетом. Повествование было настолько просто скроено, что с ним всё было понятно с самого начала. Ан нет, врёшь, не возьмёшь! И Бояшов, под собственные одобрительные аплодисменты, заканчивает книгу… никак. Читатель, уткнувшись взглядом в последнюю ссылку (и единственную, где стоит упоминание «примеч. ред.»), узнаёт о таинственном заключительном тексте, который «в последний момент… по странной прихоти Бояшова не вошёл в повесть».
Но ведь вы, государи мои, и не ждали ничего серьёзного от раёшного представления?
. Эдем. –
СПб.: Лимбус-Пресс, 2012. –
192 с. – 3000 экз.