К 210-летию со дня рождения Николая Васильевича Гоголя мы публикуем главу из новой книги доктора филологических наук, главного научного сотрудника ИМЛИ РАН Игоря Виноградова «Страсти по Гоголю» (издательство «Вече»). В этой главе учёный предлагает нетривиальный, глубокий взгляд на проблематику комедии «Игроки».
При восприятии гоголевских «Игроков» прежде всего поражает полная иллюзия достоверности событий той «пьесы», которую разыгрывают «внутри» самой комедии искусные мошенники. Этот поразительный эффект был достигнут Гоголем благодаря тому, что в его пьесе мошенничество далеко превосходит традиционные шулерские приёмы. Вместо них средством плутовства выступает в пьесе сама искусно воспроизводимая действительность. Мошенничество выходит далеко за пределы ломберного стола; здесь демонстрируется уже не обычная воровская «ловкость рук», но «утончённая» спекуляция на самих основах жизни. Главным итогом действа становится внезапно совершающаяся «девальвация ценностей», которые представляют собой в совокупности почти все сферы существования современного общества: государства («лицом» которого является в пьесе самозванец-чиновник), финансовых организаций, семьи, товарищества и т.д. – т.е. всего того, что ранее служило не только ручательством надёжности заключаемой героем сделки, но и гарантом «прочности» самой жизни человека.
Оригинальность замысла Гоголя заключается в том, что обыкновенную карточную игру он сумел поставить в один ряд с многочисленными явлениями общественной жизни, в которой со времён Петра I и Екатерины II «вообразительные» ценности, основанные на условном признании их действительными, стали играть всё большую роль. В гоголевских произведениях эта тема не нова. Чичиков в «Мёртвых душах» также манипулирует мнимыми ценностями – купчими бумагами, удостоверяющими окружающих в том, что их владелец имеет в своём распоряжении реальные ценности – крепостных людей. Намереваясь воспользоваться возникшей к тому времени банковской системой, т.е. заложить эти бумаги в казну, Чичиков надеется получить под них вполне «реальные» деньги, т.е., как в карточной игре, «сорвать куш». Однако почва для этого мошенничества была создана не Чичиковым: она возникла в первой половине XIX века в России с созданием банковского капитала и банковских бумаг – часто имеющих ценность лишь в воображении вкладчиков. Спекулирует Чичиков, как и герои «Игроков», не только на ценных бумагах. Протопресвитер Василий Зеньковский, более полувека посвятивший изучению гоголевского наследия, проницательно заметил: «Типично для Чичикова, что когда он говорил о добродетели, он умел слезу пустить: он эксплуатировал в тех или иных житейских целях (над которыми всегда и во всём возвышалась верховная цель – обогащение) самые лучшие движения души».
В «Игроках» речь постоянно идёт об имитации подлинных ценностей или о «переводе» их – в целях обогащения – из одной формы в другую. Примечательно упоминание в пьесе о «золотых эполетах», которые «одной выжиги дали на шестьсот рублей». «Выжига» – выплавленный из золотой или серебряной вещи металл. Социально значимая ценность – офицерский чин – рассматривается здесь лишь с точки зрения весовой стоимости эполет. Однако, опять-таки, «повод» к такой возможной «переоценке ценностей» (заключающихся в дорогих «орденских декорациях» и знаках отличия) не был выдуман рядовыми «игроками»-мошенниками. Его создала сама Екатерина, которая, по словам Карамзина, «любовь к Святой Руси, охлаждённую у нас переменами Великого Петра... хотела заменить гражданским честолюбием; для того соединила с чинами новые прелести, или выгоды, вымышляя знаки отличий, и старалась поддерживать их цену достоинством людей, украшаемых оными».
Само именование мошеннической затеи Ихарева «благородным» именем Аделаиды (это древнегерманское имя означает в переводе «благородная», «высокорождённая») указывает на типичную практику тогдашних противоправительственных сект, имевших обычай услащать свои мнимоблагородные предприятия «громкими» и «ответственными» вывесками: Ложа Святой Екатерины; Ложа трёх христианских добродетелей; Ложа Истинного патриотизма и т.п. Есть в «Игроках» и определённый намёк на бесконечные степени посвящения в мнимоблагородную масонскую «дружбу», когда приобщаемый к «высшим тайнам» всё-таки остаётся «профаном» перед главными мошенниками. Этот намёк содержится в реплике одного из шулеров к обольщаемому неофиту: «Мы… сговорились обыграть вас, потому что приняли вас за человека обыкновенного. Но теперь видим, что вам знакомы высшие тайны… Хотите ли принять нашу дружбу?»
Одна их самых наглядных попыток «верховных распорядителей» масонства возвеличить свои мнимоблагородные предприятия – и даже поставить их в один ряд с духовным наследием Отечественной войны 1812 года – была хорошо известна Гоголю. Это посвящённый памяти 1812 года проект храма Христа Спасителя, созданный в 1816 году архитектором Витбергом в соответствии с масонскими принципами. (После неудачи с постройкой Витберга, новый проект храма Христа Спасителя был разработан в 1831–1832 годах архитектором Тоном.) В тайной спекуляции вокруг строительства храма по проекту Витберга и принимает участие «рыцарь копейки» Чичиков, которого «догадливые чиновники» сравнивают в поэме то с капитаном Копейкиным, то с самим Наполеоном. Участие в деятельности проворовавшейся «комиссии» для построения храма памяти 1812 года, для Чичикова – лишь возможность поживиться. Герой «Игроков», стремясь увековечить свою мошенническую проделку, тоже собирается заказать своей «благородной» карточной Аделаиде «мраморный памятник» в Москве. Тем самым, подобно переплавке эполет в «выжигу», взамен памятника самопожертвования – храма Христа Спасителя – в мечтах игрока возникает памятник (увы, карточный домик!) совсем иным качествам – мошенничеству и корыстолюбию.
На причастность гоголевских «игроков» к спекуляциям духовным наследием 1812 года прямо указывают поминаемые ими в пьесе имена сразу трёх героев Отечественной войны. Сравнение с героями 1812 года – как раз по признаку «самопожертвования» – заслуживает в устах мошенников отнюдь не подлинный героизм, но – по обыкновению выдавать одно за другое – безрассудное картёжное мотовство: «Замечаешь… как у него глазки горят? Барклай-де Тольевское что-то видно. Вот он героизм!»; «…из него просто выйдет Бурцов иора, забияка». Вспоминаются воспетый Пушкиным генерал-фельдмаршал князь М.Б. Барклай-де-Толли, отчаянный гусарский ротмистр А.П. Бурцов, а также сам автор послания «Бурцову» (1804) поэт-партизан Денис Давыдов. Наличие в герое Отечественной войны отдельных неприглядных черт (иора – плут, мошенник) – пусть даже эти черты лишь в шутку приписаны ему приятелем-стихотворцем – должно быть особенно лестно мошенникам, придавать «геройский» оттенок их собственному плутовству. Спекуляцией идеалами воинского духовного братства, в свою очередь, отзывается реплика главного героя об «узах товарищества» в одном из заключительных явлений пьесы: «Извольте, почему нет; чтобы доказать вам, что узы товарищества... (Подходит к шкатулке и вынимает кипу ассигнаций.) Вот вам восемьдесят тысяч!» Эта реплика прямо отсылает зрителя к словам Тараса Бульбы в его воззвании к казакам – что «нет уз святее товарищества».
Неизбежный «дефолт» вообразительных, мнимых ценностей (а не только наказание, хоть и по заслугам, одного из мошенников) и составляет главную «мораль» гоголевской пьесы. Гоголь показывает, как игнорирование европеизированным государством подлинных, духовных идеалов, ориентация общества лишь на «техническое» изучение всех возможных тонкостей дела неизбежно приводят к краху, саморазрушению, к полному исчерпанию кредита доверия – «credo» между людьми, без которого существование любого общественного института невозможно.
Разоблачением вообразительных ценностей завершается и главная гоголевская комедия – «Ревизор». Здесь, по замыслу писателя, Сам Бог попускает искусному в обманах Городничему быть обманутым – и даже не шайкой искусных в своём ремесле «игроков»-мошенников, но «пустышкой» Хлестаковым. Так же, по убеждению Гоголя, будет попущено в конце времён прельщение живущих вне христианских заповедей людей «ничтожной» (по своей духовной сущности) фигурой антихриста: «…за то, что они не приняли любви истины для своего спасения… пошлёт им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи…» (2 Фес. 2, 9–11).
Образы мошенников-«игроков» – из «театра» последних времён – угадываются и в гоголевской характеристике современной прессы – что «как всепогубляющая» – апокалиптическая «саранча» (ср.: Откр. 9, 3) «на крыльях журнальных листов… нападает на сердце людей повсюду». Словом, гоголевские «Игроки» – это подробное изображение «законодательных» правил современной шулерской «игры», вполне законченная «притча» о современности, в которой самые изощрённые лукавство и подлог, имеющие свои древние корни (диавол – клеветник; греч.), скромно именуются «информационной войной».