Русская культура влачит сегодня жалкое существование, а изобразительное искусство подавлено террором «современности».
Илья Глазунов
Илья Глазунов — одна из ключевых фигур в современном русском культурном пространстве. У художника много поклонников, в очередях на его выставки стояли по 5–7 часов. Но некоего «партийного» круга классиков-академистов при его жизни так и не сложилось: Глазунов был как бы один за всех. Он словно живая иллюстрация известного пушкинского «Дорогою свободной иди куда влечет тебя свободный ум. Усовершенствуя плоды любимых дум, не требуя наград за подвиг благородный». Либеральная критика — этот «суд глупца» из того же пушкинского стиха — никогда его особенно не задевала. Он равнодушно, как и подобает значительному художнику и общественному деятелю, проходил мимо. Но вот «любовию народной» (в отличие от условного адресата пушкинских строк) очень дорожил, хотя «восторженных похвал» было немало.
В каком-то смысле Глазунов сочетает в себе аристократизм и демократизм — это редчайшее качество. Монархизм в его убеждениях никогда не был отрешенным, но был согрет любовью к народу. И не просто любовью, а сердечной болью за свой народ и свою страну — что очень роднило его по мироощущению с Ф. М. Достоевским. И совершенно не случайно Илья Глазунов иллюстрировал Достоевского, и иллюстрировал очень удачно, лучше чем кто-либо, - в этом проявилось их глубинное художественное родство.
Можно вспомнить не только такие его давние масштабные картины, такие как «Вечная Россия», но и выставленные в 2000 году в Москве и Петербурге «Разгром храма в Пасхальную ночь» и «Рынок нашей демократии». Оба полотна показывают страшный обвал, произошедший в России после разрыва традиции — один 1917-го года, другой 1991-го. Комиссар, напоминающий Троцкого, на первом полотне и Борис Ельцин, машущий дирижерской палочкой и как бы дирижирующий вакханалией 1990-х — можно сказать, рифмуются, это как две личины или два зловещих амплуа одного актера.
В Европе до наступления эры постмодерна было принято именовать некоторых художников «совестью Запада». Например, Альбера Камю, Томаса Манна. Мы немного стыдимся называть таких как Илья Глазунов, «совестью России», нам кажется это нескромным. И сам Глазунов наверняка не принял бы такого определения — русскому самосознанию свойственна скромность. Но можно сказать гораздо скромнее и нейтральнее, в духе русской литературной критики XIX и XX века — и это будет правдой. Илья Глазунов сохранил принципиальность и общественный темперамент. Сохранил, что особенно важно, в эпоху релятивизма и назойливой проповеди идеи «всеобщей относительности», в эпоху фактического запрета на прямое и ответственное высказывание.
За это он подвергался давлению всегда, иногда сразу с двух сторон. Коммунистические идеологи называли его «антисоветчиком», «проповедником религиозного фанатизма», либеральные идеологи - «шовинистом» и «погромщиком». Хотя совершенно очевидно, что как раз всероссийский погром устроила в 1990-е новая, либеральная партия, принявшая эстафету от КПСС. И этому погрому Илья Глазунов, насколько возможно, стремился противостоять.
Был ли Илья Глазунов диссидентом или инакомыслящим? Нет, он просто был независимо мыслящим человеком. Тем не менее, еще в 1950-е Глазунова назвали «антисоветчиком» за его дипломную картину «Дороги войны» (1957), в которой он показал отступление советской армии в первые месяцы войны. Тогда ему сказали: «Война характерна победой, а вы смакуете отступление советских войск — такого еще не было в советском искусстве». Он пытался выставлять картину не один раз — и это всегда вызывало скандал.
Памятен случай с защитой Белых палат на Пречистенке, которые хотели пустить в расход ради американского президента Никсона, чей визит ожидали в Москве – чтобы расширить проезд для его кортежа. На Пречистинку вышли студенты во главе с Глазуновым — чтобы лечь под бульдозеры. Им удалось добиться отмены сноса.
Позднее Глазунов поднял голос в защиту храмов и написал об этом письмо Н.С. Хрущеву, которое тому передал Сергей Владимирович Михалков. Хрущев порвал письмо со словами «Людям негде жить, а он о церквях беспокоится!».
Илья Сергеевич играл огромную роль в сохранении русских иконописных памятников, уничтожавшихся в эпоху хрущевского вандализма. Его огромная заслуга - создание Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК), который подхватил миссию созданного прежде и разогнанного властями патриотического клуба «Родина». Это была уже легальная возможность бороться за сохранение наследия и традиционных ценностей.
Известно знаменитое Письмо Ильи Глазунова Леониду Брежневу 1974 года. Рискуя навлечь на себя гнев партийного ареопага, Глазунов от своего лица и лица своих единомышленников писал, пытаясь защитить от разрушения исторический центр Москвы: «Мы категорически возражаем против недопустимых действий Посохина (гл. архитектор Москвы.) и Главного архитектурно-планировочного управления и убедительно просим объявления в пределах Садового кольца заповедной зоны <...> Мы просим о сохранении всего 2% площади столицы, заключённой в пределах Садового кольца. Именно в этой части заключено всё её историческое величие. Если мы утратим этот ценнейший элемент города, мы будем иметь не великую древнюю столицу, а “великие Черёмушки”. Не отдельные памятники, находящиеся в этой части города, но целые улицы и кварталы составляют единый музей...»
По рукам в те дни разошелся фотоальбом, созданный Глазуновым и его соратниками и посвященный «старой» Москве, пострадавшей от градостроительного вандализма властей. В итоге при ГлавАПУ был создан общественный совет, без санкции которого разрушения исторической застройки не могли допускаться.
Глазунов — автор важных для сохранения ценностей русской традиции книг «Дорога к тебе» (1966) и «Россия распятая» (2005, 2008). Он занимался патриотической публицистикой - в Германии вместе с эмигрантом Олегом Красовским создал монархический альманах «Вече».
Необходимо сказать несколько слов о так называемом шовинизме, в котором постоянно упрекали Глазунова его либеральные оппоненты. «Шовинист бы сказал, что мой русский народ самый лучший из всех других, - говорил Глазунов. - А я как патриот утверждаю: русский народ не хуже других. Но я горжусь, что я русский. Когда кто-то говорит, что он поляк, француз, еврей, татарин, грузин, его никто не обвинит. Но если скажешь: «Я русский», - сразу начинаются разговоры о шовинизме. Это тенденциозная несправедливость!»
Хорошо известна следующая история. В 1990-е на каком-то важном мероприятии Глазунова взяла «под локоток» Наина Ельцина. И сказала: «Илья Сергеевич, у меня к Вам личная просьба. Перестаньте говорить - «русские!» Говорите – «россияне». На что Глазунов ей дипломатично, но вполне исчерпывающе ответил: «У меня есть друг, очень близкий, из Казани. Я с ним учился. Потрясающе талантливый человек, любит Россию. Я назвал его россиянином. Он обиделся. «Какой я россиянин? Я татарин!» Проверял это словечко на других друзьях, гражданах России - армянине, грузине. Тоже обижаются!» Так он объяснил, почему не может выполнить личную просьбу жены президента Ельцина.
Глазунов прекрасно отдавал себе отчет в том, что власть вспоминает о русских только в короткие моменты, при крайней нужде, как это было в 1943-м, 2008-м, 2014-м. Очень быстро тема национального бесправия русских в собственной стране спускается на тормозах. До сих пор не пересмотрен губительный, по справедливому мнению Глазунова, принцип деления страны по так называемым «национальным республикам» (согласно этой логике или в России вообще нет единой нации или это фантастическая «нация наций»?), автономным областям и округам, оставшийся в наследство от СССР — вместо разумного дореволюционного губернского деления. На президентских выборах в 2012-м Илья Сергеевич Глазунов становится доверенным лицом Владимира Путина. Хорошо известно, что художник разделял монархические взгляды. Но важно понимать, что означают такие взгляды сегодня, в ХХI веке. В 1917-м году подлинный государственник в сущности обязан был быть монархистом, даже если монархическая идея не вполне соответствовала его базовым убеждениям или действующий царь казался не слишком «успешным». Но в тот момент монархия была залогом целостности страны и единства народа.
В принципе сакральная вертикаль необходима государству и обществу всегда. Такая вертикаль не всегда и необязательно монархия. Но в условиях 1917 года без монархии эта вертикаль была невозможна, именно поэтому после отречения Николая II страна мгновенно «посыпалась».
Илья Глазунов был монархистом в буквальном смысле слова, но его монархизм следует понимать не только буквально, но и символически. В форме монархической идеи Глазунов отстаивал нечто еще более фундаментальное - то, что культурологи назвали бы идеей «государства и общества с вертикальной динамикой». То есть, идею духовно-нравственных оснований всякой социальности и государственности. Как говорил о том же владыка Антоний (Сурожский), нормальное состояние общества — то, которое сближает его с Церковью, а именно экклессиологичность.
Национальной истории, как и национальной географии, свойственна сакральность. Существуют сакральные фигуры, которые изображены у Ильи Глазунова в таких произведениях как «Олег с Игорем», «Князь Игорь», «Русский Икар», «Канун» (Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликовской битвы), «Андрей Рублев». Существуют и сакральные события, которые входят в «катехизис» того, что принято называть «национальной гражданской религией». Гражданской религией называют совокупность ценностей и символов, которые обеспечивают национальное единство. Чем ближе эта гражданская религия к религии традиционной, исторической — тем лучше. Всё это прекрасно понимал Илья Глазунов, создавая замыслы «Вечной России», «Мистерии ХХ века» и других монументальных полотен. Он как бы показывает, насколько две религии, гражданская, национальная — и христианская, базовая - близки в России, насколько синхронно они определяют ход русской истории, показал, что никакие разрывы традиции не в силах достичь этой глубинной связи.
Илья Сергеевич Глазунов соединил в одно целое принципы академизма и реализма, отвергаемые ангажированной модернистской критикой, экспрессионизма, иконописи и народной живописи. Тем самым показав пример плодотворного развития традиции, не прерываемой революционным волюнтаризмом. Кроме того, во всех его полотнах — ощущение провиденциальности, особой миссии России, великой даже в ее трагедии. В его Академии огромное значение уделяется древнерусскому искусству, а открытый в 2017 году Музей сословий дал широкую панораму жизненного мира старой России.
Илью Глазунова, наверное, можно назвать просветителем. Но не в модернистском, а в христианском, духовном смысле этого слова. Он задал особый вектор массовому сознанию: хранить и защищать то, что мы получили от наших предков. Он помог включить инстинкт национального самосохранения, поднять культурный иммунитет нации. За это он и был удостоен ордена «За заслуги перед Отечеством».
Илья Глазунов. Канун. Перед Куликовской битвой. ВЛАДИМИР ВДОВИН / РИА НОВОСТИ