Дмитрий МУРЗИН 
***
И когда ты раскрываешь объятья,
снимаешь платье,
Путаешься в чулках,
будто ногу вставляешь в стремя,
Я вдруг вспоминаю, что платье –
китайское, как проклятье:
«Чтоб ты жил в интересное время!»
А когда меня оставляют силы,
Мысли становятся вязкими,
словно тесто,
Я шучу, что, поскольку рождён в России,
Интереснее времени
может быть только место.
***
За окнами хмуро и сиро,
Уснёшь и увидишь во сне,
Что мир разделён на два мира
В какой-то ужасной войне.
В какой-то продуманной бойне,
В каком-то тумане и мгле…
И колокол на колокольне
Звонит обо всех на земле.
Ты держишь винтовку, как палку,
От страха и злости дрожишь,
Такой близорукий и жалкий,
Кого-то убить норовишь...
Окопы, обстрелы и взрывы,
И будет всё именно так,
Пока не увидишь красивый,
Пробитый осколками знак:
До вражьей столицы две мили.
И тут же проснёшься без сил
От счастья, что мы победили
И ты никого не убил.
***
Тридцать семь. Гуляю лесом.
Вместе и душа и тело,
Потому что у Дантеса
Поважнее было дело.
И морозец некусучий,
И снежок какой-то мелкий,
И по сучьям, и по сучьям
Скачет белка, скачет белка.
Снова варежки забуду
И в карманах руки грею…
Я не предан. У Иуды
Было дело поважнее.
limita la commedia
Каждый год усталая провинция
Лучших сыновей и дочерей
Посылает, чтобы откупиться,
В главный город Родины своей.
Чтоб найти себе в столице нишу,
Сядут в самолёты, поезда
И покинут город, их взрастивший,
Чтобы не вернуться никогда.
Станут кофе пить в кафе на Бронной,
Будут пачкать Чистые пруды…
В сумерках покурят на балконе –
И звезда полей им до звезды.
Край родной повспоминав ночами,
Выбросив от прошлого ключи,
Станут даже больше москвичами,
Чем все коренные москвичи…
Будут на работу торопиться
И красот Москвы не замечать.
Будут новым жителям столицы
В спину «понаехали» ворчать.
***
Замысел для рассказа стал эпопеей
В двух частях: «Выпивка» и «Закуска».
Просишь короче? Короче я не умею.
Хочешь о грустном? Что же, давай о грустном.
Сбегал за литром с первого гонорара.
Не приходя в себя, стал «каким-то кем-то».
И под фанфары с запахом перегара
Вносит в культуру свою нетрезвую лепту.
Угрюмо твердит, что мы – впереди Европы,
Что нету такого
ни в Старом, ни в Новом Свете,
Что накопили изрядный духовный опыт,
Чтоб передать его этим… как его… детям.
Держит ответ, не помня, о чём спросили.
Будет банкет – всё остальное не важно.
Потом твердит,
что страшно трезветь в России…
А пропивать Россию уже не страшно?
***
Обмани меня по-простому,
На каком-нибудь ровном месте.
Будто Волга впадает в кому,
Отражая бардак созвездий.
А когда буду рвать-метаться,
Улыбнись и скажи, что поздно,
Обведи меня вокруг пальца,
Заведи и оставь в трёх соснах.
Дай мне вышептать твоё имя,
Подпусти меня близко-близко,
Проведи меня на мякине –
Я устал от твоих изысков.
***
Пока не кончатся патроны,
Пока не почернеет ворон,
Мы выстоим. Но наши жёны
Возьмут нас лаской и измором.
Пускай взирают благосклонно
С Доски почёта наши лица,
Мы хороши, но наши жёны
Нас знают лучше сослуживцев.
Пусть на заре прихлынут волны,
Поймём, что никуда не деться...
Мы не рабы! Но наши жёны
Похожи на рабовладельцев.
***
Выпавший из расписанья скорый,
Жидкий чай, кроссворд и карандаш.
Всё леса, поля, леса, заборы –
Движущийся медленно пейзаж.
О ненужном радио вещает.
Жарко, душно, как в гриппозном сне,
Сахар в кипятке казённом тает,
Как апрельский запоздавший снег.
Ложечка стучит в железной кружке,
Не трясёт вагон – трясётся мир,
И лежит на верхней боковушке
Умерший от счастья пассажир.
***
Двое спят, заснув на полуслове,
Недоговорив, недошептав,
Переутомлённые любовью,
Пере-пере-пере-перестав.
За стеною замолчала вьюга,
Снег идёт в кромешной тишине,
Спящие в объятиях друг друга
Мирно улыбаются во сне.
Ночь прошла, и посветлело небо,
На пол тень упала со стола.
Он проснулся и ушёл за хлебом,
А она проснулась и ушла.
***
Здесь повторы такие,
Без жеманства и фальши,
Что не сгинет Россия,
Коль не сгинула раньше.
Здесь в чести иноземец,
Всяк заморский засланец.
То француз, а то немец.
Или американец.
Здесь пожнёшь, что посеял.
Дышит всё чудесами.
Здесь нырнувший в бассейне
Может вынырнуть в храме...
***
Лето кончилось. Лето прошло.
Стрекозой отплясало, отпело.
И тревогою душу свело,
И окутало бренностью тело.
Безотчётное чувство тоски,
И куда подевалась беспечность…
Осень жёлтые носит носки,
И за шиворот капает вечность.
Осень властвует в нашем дворе,
А душа ещё помнит о лете…
В сентябре, октябре, ноябре
Человечек особенно смертен.
КЕМЕРОВО