Собеседнику «ЛГ», народному художнику России академику Борису Неменскому, недавно исполнилось 100 лет. Его творчество – классика отечественного изобразительного искусства, многие полотна уже хрестоматийны. Сюжеты его картин нередко связаны с впечатлениями юности, которая прошла на фронтах Великой Отечественной, но содержание их гораздо шире и обращено к современности. Мы решили поговорить с Борисом Михайловичем о том отрезке пути русского искусства, по которому он ступает уже столько десятилетий.
– Очень многое у людей вашего поколения связано с Великой Отечественной войной. Что она означает для вас лично?
– Война – всегда трагедия. Но при этом для меня, как и для всех, кто в ней участвовал и выжил, она стала школой жизни, позволила лучше осознать её главные ценности. Фронтовые годы достроили меня как человека, сформировали собственное понимание искусства. Тот двадцатилетний солдат-художник живёт во мне по сей день. Главное, что я открыл тогда в себе глубокую общность с нашим народом, с теми людьми, которые отстаивали право жить дальше так, как нам было начертано историей, предками, самой нашей землёй. Несмотря ни на какие повороты судьбы.
Очевидно, именно поэтому все мои картины – и о войне, и о мирной жизни – так или иначе берут начало там, отражают тот опыт. Тема пережитой войны стала основой для размышлений. Ведь на фронте обостряются, высвечиваются добро и зло, свет и грязь, радость и печаль. Там резко противостоят не только жизнь и смерть, но долг и трусость, подлость и честь, ответственность… Я осознал тогда, что понимаю искусство как поиск человечности. И воспоминания о событиях и людях войны превратились в размышления о жизни.
– После исчезновения с географической карты мира страны с названием СССР предпринимались попытки – в чём-то успешные, необходимые, а в чём-то тщетные и глупые – подвергнуть ревизии советскую литературу и искусство. Как вы сегодня оцениваете достижения в этих сферах в советское время?
– Очень высоко! Может быть, ни одна другая страна не имеет такого богатого портрета самой себя, такого уровня осознания своей красоты, самобытности и своих проблем. Замечательные произведения тогда рождались в музыке, литературе, кино, театре, изобразительном искусстве. Конечно, в лучших образцах (а середняки есть всегда). Нередко это случалось наперекор официозу, но не наперекор реальным чувствам и чаяниям людей. Попробуйте вычеркнуть это искусство из нашей жизни, из жизни всего мира, как бы сейчас ни складывались обстоятельства, и случится провал, обнищание культуры. Несомненно, наше искусство в целом – часть европейского и мирового, но у нас свой путь, и особенно это проявилось в ХХ веке. Хотя просматривалось всегда, с эпохи иконописи. Русское искусство во все периоды истории отличает поиск духовности. Россия – страна трудной, но тонкой духовной культуры, страна, которая достойно прошла через многие испытания и муки. И это отражали художники.
Искусство советского периода – о жизни. Со всеми её противоречиями. В этом его глубинная суть. Это отражение потребности языком творчества выразить свою радость или боль, сомнения, поиск истины. И те, кто пытается использовать в оценках чёрную или серую краску, унижают не только искусство нашей страны, но и всю её историю.
– В этой истории случалось всякое. И в разных сферах жизни. Были печальные, трагические страницы. Хотя, согласен с вами, чёрно-серый подход изначально ущербен.
– Мне, конечно, ближе моя сфера. Да, административно-идеологический нажим и репрессии делали своё дело. Да, было громадное число иллюстративно-помпезных картин, но и у художников, и у зрителей они вызывали соответствующую оценку, а иногда и брезгливость. При этом многие мастера старшего поколения всей душой разделяли романтику революционных лет и верили в красоту повседневной жизни простого человека. Их романтические, трагические и лирические работы выражали мечты и тревоги тех лет. Да, мечты подчас неосуществлённые, а то и обманутые. Как и оправдавшиеся тревоги.
– Думаю, самый момент вспомнить о тех, с кем вы работали в одно время, о ваших единомышленниках.
– Моими старшими друзьями были прекрасные художники – мощный, умевший мастерски передавать трагизм жизни Павел Корин и светлый, мечтательный Юрий Пименов. Павлу Михайловичу нравились у меня картины проблемные, метафорические, наполненные драматизмом. А Юрий Иванович считал моей более сильной стороной лирику и всячески склонял к ней. Также много значило для меня творчество коллег по Союзу художников СССР, таких непохожих друг на друга, как, например, Таир Салахов, Виктор Иванов, Валентин Сидоров… Разве всех перечислишь!
Мне представляется, что во второй половине ХХ века у нас было очень яркое и самобытное искусство. Не могу не назвать своих учеников. Среди них прекрасный колорист, народный художник России Владимир Ельчанинов и другой народный художник – Вячеслав Самарин с его трудными глубокими картинами, где каждая деталь, что называется, говорящая. Перед глазами и замечательное полотно Валерия Балабанова, тоже народного художника: вздыбленные в противостоянии друг другу чёрный и белый кони. Зритель обязательно находит в этой работе глубокие смыслы. А вот ещё один народный художник – Михаил Абакумов. Когда он учился у меня на первом курсе во ВГИКе, я написал портрет «Миша, солнце и цветы»: такой светловолосый крепкий парень в венке из жёлтых одуванчиков. И совсем другой образ – сильного, волевого, напряжённо думающего художника, его я сделал через пять лет, этот холст сейчас в Третьяковской галерее. Или лиричный пейзажист Виктор Брагинский! Таких мастеров в нашей живописи много.
Все они учились и работали в советское время, а потом не потерялись и в современном мире, хотя у каждого своя судьба.
– До сих пор можно услышать насмешливые оценки в адрес термина «социалистический реализм». Многим это малопонятно. Ведь нет же, скажем, такого понятия, как «капиталистический реализм».
– Реализм – это искусство, в котором художник стремится выразить личное отношение к реалиям жизни. Я – реалист. А понятие «соцреализм» я никогда не понимал, и вряд ли моё творчество соответствует этому понятию. Несмотря на обстоятельства, я всегда чувствовал себя свободным и искренним художником и никогда не работал на заказ. Ругали меня часто, несколько раз снимали мои работы с экспозиции престижных выставок в Манеже; из-за желания дописать картину «Безымянная высота» мне пришлось уйти из Студии военных художников имени М.Б. Грекова… Сейчас принято говорить, что всё, что было в те годы, – это либо официоз (назовём его, ладно, соцреализмом), либо нонконформизм. То есть в обоих случаях – ярко политизированное творчество. Но так вычёркивают из нашего искусства основную линию его развития. Это какое-то стремление к упрощению и эстетической заданности в угоду политике. Причём это свойство просматривается порой и у тех, кто тоскует по ушедшей системе, и у тех, кто её ненавидит. Поэт Леонид Мартынов прекрасно подметил: «Движутся старые с малыми / Будто музейными залами, /Глядя в безумной надменности, / Как на окаменелости, / На золотые от зрелости / Ценности современности».
Парадное искусство с объяснимой необходимостью присутствует в любую эпоху и при любой власти. Это тоже одна из функций творчества. Есть искусство, иногда очень мастерское, но поверхностное. Есть искусство, которое обращено прежде всего к коллегам-художникам, потому что творческий акцент сделан на поиске новых форм художественного высказывания. И есть произведения, которые создают видение мира, в зрительном образе отражают невыраженное словами, но чувственно значимое.
– Всё уходит на второй план, когда пробивается что-то по-настоящему талантливое, несущее людям открытия и нечто необъяснимое, завораживающее…
– Да, это и есть искусство. Помимо политической системы и её запросов, помимо социального строя была и остаётся русская культура, никуда не уходят основные вопросы, которые она ставит, и основные проблемы, которые её волнуют, Я, как художник, всегда работал в контексте русской реалистической школы, а для неё на первом месте всегда стояли темы сострадания, милосердия, любви. И эта традиция никак не заглохла в советское время, наоборот, расцветала. Мне очень повезло этот расцвет застать и при нём работать.
Кстати, расцвет был не только русского искусства. Россия сумела тогда передать свой культурный импульс художникам союзных республик и автономий, вскормила интереснейшие национальные художественные школы – от Прибалтики до Закавказья и Средней Азии. Они учились в Москве и Ленинграде, а потом становились яркими оригинальными художниками, создававшими особый образ своего национального искусства. Именно художниками, а не ремесленниками. Они учились в наших вузах, а потом совершенствовались в наших домах творчества, где безостановочно шёл уникальный диалог культур.
И ещё, что особенно важно: тогда зритель смотрел на искусство прежде всего как на духовную пищу, а не как на материальную ценность. Это создавало совсем другую творческую среду – не такую, как на Западе. И в этом была сила нашего искусства.
Зрители играли огромную роль. Они не были равнодушны, выставки всегда сопровождались спорами, дискуссиями. И вокруг моих картин возникали острые диспуты – сохраняю поныне письма зрителей, статьи в газетах и журналах, книги отзывов. Спорили не просто о картине – о понимании жизни.
Я убеждён, искусство – важнейший инструмент самопознания и самостроительства и для человека, и для общества в целом. Для меня картина – не украшение стены, а раздумье, нацеленное на беседу, соразмышление со зрителем.
Сюжеты моих картин всегда связаны с пережитым личным впечатлением. Но потом я долго работаю, осмысливая случившееся, ищу средства выражения. Сам холст пишу довольно быстро. А вот готовлюсь, ищу пластический образ долго. От первого эскиза до картины проходит большой путь, делается множество натурных этюдов. В моих картинах, если это, конечно, не портреты, обычно нет изображения конкретного человека – это всякий раз собирательный и, я бы сказал, уже символический по сути своей образ. Это есть даже в первых картинах – «Мать», «Машенька», «Дыхание весны» – и, уж конечно, в более поздних, в таких иносказательных раздумьях, как «Это мы, Господи!», «Притча об инакомыслии», «Здесь твой сын»... Стремлюсь, чтобы каждый фрагмент на полотне не был случаен, а нёс метафору. Поэтому мои основные картины можно было бы назвать символическим реализмом. Если уж хочется прибавить к термину «реализм» какое-то определение…
Но, конечно, я люблю писать и портреты. Нет ничего интереснее лица человека! Но портрет для меня – это не копия натуры. Это натура плюс ты сам. Цель работы – раскрытие понимания-видения образа портретируемого, поэтическая интерпретация его личности.
– Думаю, вас не может не волновать, что происходит с искусством России сегодня.
– На вопрос о современности, в том числе об искусстве, нет и быть не может однозначного ответа. Увы, сейчас ценность искусства зачастую приравнивается к успешной продаваемости произведений. Тогда радуются галерейщики – идёт торговля искусством. Каким? Тем, конечно, что приносит прибыль. У меня горечь на душе от неоправданной, бессмысленной потери искусством подлинных духовных целей, идеалов, великих традиций. Почему мы так ёрнически наслаждаемся самоунижением – самоуничтожением? У меня нет ответа и полного понимания. Согласен с русским поэтом, философом Вячеславом Ивановым: «Вся человеческая культура до сих пор остаётся протестом против смерти и разрушения». По крайней мере, должна оставаться.
Активно навязываемое нам так называемое актуальное искусство, скорее об обратном. Это подавление человечности в самом себе. Хотя, конечно, искусство – это и поле спора, пространство поиска. Нельзя потерять многосложной сути искусства.
Каждый период нашей истории драматичен, и сегодня жизнь сложна, наполнена такими невероятными противоречиями, которые современнику иногда невозможно осознать. Но никто, кроме нас, не может выстроить нашу жизнь так, чтобы она несла больше радости и доброты.
Знаете, я люблю строки Алексея Толстого: «Други, гребите! Напрасно хулители / Мнят оскорбить нас своею гордынею – / На берег вскоре мы, волн победители, / Выйдем торжественно с нашей святынею!» И потом: «Мы же возбудим течение встречное / Против течения!» Что бы ни происходило, я смотрю в будущее с надеждой.
__________________________________________________________________________________
«ЛГ»-досье
Патриарх отечественной живописи Борис Михайлович Неменский, народный художник и академик, родился в Москве 24 декабря 1922 г. После школы учился в Московском художественном училище памяти 1905 г. Окончив его с отличием во время Великой Отечественной войны, отказался от брони и после призыва был направлен в Студию военных художников имени М.Б. Грекова. Был на фронте с осени 1942 г., дошёл до Берлина. Его знаменитая картина «Мать» 1945 г. была сразу приобретена Третьяковской галереей. После войны окончил Суриковский институт, а в 1951 г. стал лауреатом Сталинской премии. Произведения Неменского находятся в Третьяковской галерее, Русском музее, многих музеях России и бывших советских республик, а также в музеях и частных коллекциях различных стран мира – Германии, Японии, Франции, Великобритании. Академик Российской академии художеств и академик Российской академии образования. Удостоен многих званий и наград, среди которых Государственная премия РФ, орден «За заслуги перед Отечеством», орден Преподобного Андрея Иконописца. Важное место в жизни художника занимает педагогическая деятельность. Более полувека он преподаёт живопись на художественном факультете ВГИКа. 30 лет руководит Центром непрерывного художественного образования, отдавая огромное время и силы работе с учителями и преподавателями изобразительного искусства. Является автором фундаментальных научно-педагогических исследований, статей и книг, таких как «Мудрость красоты», «Познание искусством», «Педагогика искусства» и др.