Москва – город больших музеев, масштабных экспозиций, громадных выставочных залов. Тем неожиданнее было узнать о создании в столице первого частного музея русской иконы, принадлежащего современному меценату Михаилу АБРАМОВУ. Скромная личная коллекция превратилась со временем в интереснейшую экспозицию, которая вызывает неизменный интерес и у знатоков, и у многочисленных посетителей.
– Михаил Юрьевич, какая из собранных вами икон любима более других?
– Архангел Михаил. Подход у меня в то время, когда я её приобрёл, был самый банальный: исходил из того, что меня зовут Михаилом. Решил, что на следующей иконе будет Георгий Победоносец (Георгий – имя сына). Понятно, что я не собирался делать столь важное приобретение в какой-нибудь лавке на Арбате. Побывал в музеях, пообщался с искусствоведами. Но иконы XVI века, которые меня привлекали, найти оказалось непросто: они сохранились в малом числе, в основном в музеях и у частных коллекционеров. Ведь дело в том, что до Петра I живописи как таковой на Руси не существовало, а после того, как он «в Европу прорубил окно», иконы стали более напоминать живописные полотна.
– Не боялись получить дорогую подделку?
– Сомнения были. Но круг людей, связанных с иконой как предметом искусства, весьма ограничен. Про каждую икону такого уровня всё известно. После первого года собирательства у меня появились две иконы XVI века. А когда со временем число архангелов в моём собрании достигло семи, понял: надо создавать музей.
Так и появилось на Ве-рейской улице, на территории бизнес-центра, настоящее хранилище, созданное по всем правилам: с необходимой влажностью воздуха, правильной освещённостью. Есть при нём и реставрационные помещения, и запасники. Теперь это полноценный музей, где с 9 до 20 часов проводятся экскурсии, а также проходят конференции, выставки, издаются каталоги.
– По какому принципу вы формировали коллекцию?
– Пытался собрать её как музейную, где можно увидеть основные сюжеты, школы, направления иконописи с древних времён до наших дней. Сегодня в коллекции около 200 работ. Есть икона высотой 2,35 и шириной 1,89 метра, а есть – размером с ладонь. Самая ценная – «Святой Николай, архиепископ Мирликийский» XIV века, на которой изображён один из самых почитаемых на Руси чудотворцев. Уникальна полностью сохранившаяся центральная часть деисусного чина XVI века из семи икон. (Раньше он находился у разных людей, два образа были за рубежом.) Большую редкость представляет ученическая икона XVIII века – пособие для учеников-иконописцев с изображением ликов святых. В XIX веке уже существовали артели, где иконопись была поставлена на поток: одни писали лики и руки, другие – фон. Если бы я собирал иконы не для музея, а для частной коллекции, то произведения XVII–XIX веков не приобретал бы. На мой взгляд, они менее интересны. Кроме того, в коллекции почти нет аналойных образов, в основном – храмовые. Прежде аналойные иконы были в каждом доме, поэтому они часто встречаются. А вот большие… Когда церкви разрушали, иконы рубили или сжигали. Те, что можно было унести, разбирали по домам, остальные гибли. Только немногие удалось сохранить или вывезти за рубеж. Есть в музее и раздел декоративно-прикладного искусства – византийская церковная утварь: подсвечники, большой запрестольный крест, мраморная иконка святого Спиридона Тримифунтского.
– Многие коллекционеры предпочитают быть «скупыми рыцарями»…
– Мне доводилось общаться с ними. Владельцы таких собраний ведут настолько замкнутый и скрытный образ жизни, что становятся заложниками своей страсти. Это меня не устраивало, именно потому и возникла идея открыть музей. Кстати, удалось убедить некоторых коллекционеров, что шедевры древнерусского искусства, достойные Третьяковской галереи и музея Андрея Рублёва, должны увидеть все. А где проще всего это сделать? Правильно, в музее.
– Не возникло желание что-то подарить Русской православной церкви?
– Постоянно дарим храмам иконы XVI–XVII веков, которые не представляют для музея культурно-исторической ценности, но являют молельный образ. Самое большое собрание – три храмовых 
иконы – было подарено Саввино-Сторожевскому монастырю.
– К вам обращались из других музеев или храмов, утверждая, что та или иная икона, положим, до 1917 года принадлежала им?
–Это вполне возможно, но пока подобных обращений не было. Если такая икона окажется в нашей коллекции, то наш долг – вернуть её. Тут двух мнений быть не может.
– Трудно ли коллекционеру расставаться со своими иконами?
– Невероятно сложно. Но ведь и Третьяковская галерея тоже начиналась с частного музея, сокровища которого приобретались одним человеком. А если все собиратели русских икон соединят свои коллекции в одном музее, я уверен: он станет не менее значимым, чем Третьяковская галерея.