…Помню, на одном из писательских съездов Хрущёв делал доклад. Он говорил о многом, если не обо всём. Но всего всё-таки не сказал. После доклада ко мне подошли наши чиновники от литературы, которые недвусмысленно заметили, что, мол, дело моё проиграно: «Хрущёв о сатире не сказал ни слова. Значит, нужна ли она теперь?» Вот такие были времена... Чиновники только и прислушивались к каждому слову свыше – не сказано, значит, не надо.
Я понимал, что надо исправить положение, и вот на приёме в Георгиевском зале я подошёл к Хрущёву и заговорил о сатире. «Что такое? – удивился Хрущёв. – А почему я должен был ещё что-то сказать?!» – «А потому, – говорю я, – что каждое ваше слово начинают цитировать, изучать, и если вы ничего не сказали о сатире, значит, Никита Сергеевич, вы к этому жанру плохо относитесь, и это будет иметь роковые последствия не только для литературы…» – «А где же мне это сказать?» – «А вот сейчас и скажите прямо в микрофон».
Хрущёв подошёл к микрофону и обратился к залу: «Вот тут товарищ Михалков говорит, что я ничего не сказал о сатире. Сатира нам нужна, она нам очень помогает!» – и повернулся в мою сторону: «Ну вот я и сказал».
Я опять обращаюсь к нему: «Надо, Никита Сергеевич, чтобы слова ваши попали в стенограмму доклада». Хрущёв подозвал редактора «Правды» П.А. Сатюкова и дал указание: «То, что я сейчас сказал о сатире, вставьте в доклад». Этот эпизод лишний раз возвращает нас к временам, когда руководящее мнение, компетентное или некомпетентное, волюнтаристски могло решать очень многое.