Игорь Англер
Сахалинский Ванька
Глава администрации Энского поселкового округа Иван Андреевич Чернов сидел с утра у себя в кабинете и наблюдал, какие сугробы за окном навалила с ночи декабрьская метель. В этот год зима выдалась на Сахалине очень ранняя. Не прошло и двух недель в декабре, а сугробы уже подобрались под самый подоконник, и начальник с тревогой думал о том, как его посёлок переживёт эту зиму.
«А вот и Алевтина топает на работу!» – Иван Андреевич увидел свою машинистку, которая пробиралась по узкой тропинке, по колено утопая в снегу.
Он дождался, пока хлопнет дверь в небольшой приёмной и зашумит вода в старом электрочайнике.
– Попей чаю, Алевтина, – выглянул он из кабинета. – И заходи ко мне. Работа есть!
Через час молодая женщина чуть за тридцать стояла перед шефом в ожидании инструкций.
– Зима, однако! – задумчиво произнёс Иван Андреевич. – Занесёт ведь. Как пить дать, занесёт по самые крыши! А техники-то нет!
– Где ж её, технику, взять-то? – поддакнула Алевтина. – Не у японцев же просить.
– Почему нет? Ведь они на территории нашего района работают? – нащупывал какую-то мысль глава посёлка.
– Работают! – подтвердила очевидное Алевтина, всё ещё не понимая, куда клонит начальник.
– Наши ресурсы и инфраструктуру эксплуатируют? – продолжал непонятно куда клонить Чернов.
– Ещё как эксплуатируют! – продолжала соглашаться Алевтина.
– Значит, должны нам помочь! – Чернов пришёл к только ему понятному выводу.
– Как?
– Письмо писать будем! Пошли к тебе, диктовать буду!
Алевтина отодвинула в сторону стоявший без дела компьютер, поставила на стол печатную машинку, заправила в неё фирменный бланк администрации Энского округа и замерла в ожидании…
– В таких письмах, Алевтина, важно правильно начать…
Секретарша на автомате застучала клавишами.
– Ну куда ты понеслась? Вот ляпнешь, как сейчас, фигню какую-нибудь, и привет инвестициям! К иностранцам, особенно японцам, особый подход нужен! Улавливаешь?
Алевтина уловила и заменила испорченный лист бумаги.
Иван Андреевич ещё долго думал, прежде чем начал диктовать первые, самые важные вступительные слова:
– «Уважаемому японскому инвестору… – «Инвестор» напиши с заглавной для солидности! –… Господину…»
Глава администрации замолчал, вспоминая имя японского начальника строительства.
– Нужно ещё дату указать! – напомнила Алевтина.
– Правильно!
И клавиши бойко застучали под пальцами машинистки, выстукивая на бланке «10 декабря 2004 года».
«Тук-тук-тук…»
– Поставила число? – спросил Иван Андреевич, а сам подумал про себя, как вовремя пришла ему в голову идея поработать с иностранными инвесторами.
Перед наступающим Рождеством, по его мнению, можно было рассчитывать на подарки. Отведя взгляд с безрадостной картины сыпавшего уже несколько дней подряд снега, он продолжил диктовать:
– «Наша дорога на отдалённые посёлки с 2005 года перестанет быть федеральной – «Ф» с большой поставь для солидности, – и её содержание ляжет на плечи нашего муниципального образования…»
– Может быть, пожалостливее попросить, а? – предложила Алевтина.
– «…Ляжет тяжёлым, неподнимаемым, почти неподъёмным бременем на слабые плечи… образования, которое не имеет никакой технической базы… для занятий такой, фигурально выражаясь, «тяжёлой атлетикой»…»
«Тук-тук-тук…»
– Алевтина, «ни» пишется слитно или раздельно?
– А какая разница? Японцу ведь пишем!
– И то верно – никакой! «Движение транспорта в этом направлении затруднено из-за износа дорожного покрытия, восстановление которого требует наличия техники, которой у вас в избытке. Обращаемся к Вам с просьбой и надеждой от имени всех жителей отдалённых посёлков, приобрести и передать нам на безвозмездной основе следующую технику…»
«Тук-тук-тук…»
– Может по-простому напишем – «бесплатно»?
– Нет, оставь как есть. Пиши, что нам нужны самосвал, фронтальный погрузчик (мехлопата), бульдозер, колёсный экскаватор…
– Наверное, Иван Андреевич, хватит? – не верила, что всё это богатство свалится им в район под Рождество, Алевтина.
– Ещё грейдер добавь и ставь точку! Допечатай мою должность, фамилию, ну как обычно. Эх, вот бы внедорожник у них оттяпать как-нибудь, даже подержанный! – размечтался Чернов.
– Как-то неудобно получилось! – сомневалась Алевтина.
– Чё неудобного-то?
– Столько всего просим и даже спасибо не сказали!
– Думаешь, что нужно? Тогда так…
«Тук-тук-тук…»
И молоточки защёлкали снова, выстукивая на бумаге слова возможной благодарности:
– «Если благодаря Вам надежды жителей, возложенные на Вас, сбудутся, то администрация округа будет ходатайствовать перед президентом России В.В. Путиным о предоставлении Вашей компании благоприятного климата в Вашем бизнесе на всей территории России…» Так нормально будет? Подпись моя – Чернов. Добавь «Иван Андреевич» для солидности.
Тут дверь в приёмную внезапно распахнулась, и в проём просунулась голова водителя автобуса в лохматой заснеженной шапке.
– Андреич, «пазику» кранты настали! Не заводится!
– Потом, не видишь – я работаю с иностранными инвесторами?!
Как назло, у японцев техника заводилась, даже в российских условиях, а не только у себя дома, и в любую погоду. В доказательство в окне, поднимая за собой снежную круговерть, промелькнул автобус «Тойота Коустер», развозивший рабочую смену.
Глава администрации тяжело вздохнул, зажевав на губах какое-то непечатное слово.
– Новое письмо писать будем! Авось на Рождество прокатит!
– Кому? – спросила машинистка.
– Им же!
«Тук-тук-тук…»
– «В посёлках… проживает более пятисот человек детей дошкольного и школьного возраста, которые в связи с отдалённостью от центра и отсутствием транспорта не могут посещать театры, библиотеки, выставки, в результате чего происходит медленная деградация в умах молодёжи…» Так жалостливо будет?
– Ага, очень жизненно, Иван Андреевич!
– «По нашим сведениям, на Вашей территории работает школьный автобус. Администрация округа предлагает Вам совершить выгодную для Вас сделку: поменять Ваш автобус на наш. Автобус ПАЗ-3205, 2000 года выпуска, имеет двадцать пять посадочных мест…»
«Тук-тук-тук…»
– Так он сегодня сломался! Почему выгодно? – удивилась секретарша.
– Алевтина, ну что ты летишь впереди паровоза! Я ещё думаю… «Если благодаря Вашим усилиям эта сделка будет произведена, администрация в лице главы Чернова И.А. гарантирует Вам, что о Ваших благородных действиях я сообщу в ООН – в отделение по защите детства».
«Тук-тук-тук…»
– Ну всё, хватит! Дата сегодняшняя, подпись моя, с именем-отчеством!
И Иван Андреевич, забрав оба бланка, ушёл к себе в кабинет за подаренным кем-то старым «Паркером». Этой ручкой он подписывал корреспонденцию только особой важности. Под свистящие завывания ветра в щелях Алевтина смотрела, как за окном продолжал падать предрождественский снег, заметая её следы.
* * *
– Андлей-сан! Чё за фигню плислали сегодня два лаза?! – японец Бошино-сан недоумённо вертел перед собой два письма на фирменном бланке с подписью главы округа.
Овчаров взял письма и перечитал их.
«Про деградацию умов – это он правильно сказал!» – подумал Овчаров.
Китайская грамота
Записался на российско-китайский инвестиционный семинар-практикум и целый месяц мучился: за что… заплатил? Оказалось, что не зря мучился и не зря заплатил, потому что посетил…
С интересом узнал, что китайцам нельзя рассказывать про меч-кладенец, которым Иванушка-дурачок отрубил все три башки Змею Горынычу, иначе не заладятся переговоры с китайскими друзьями.
Во-первых, нельзя раскрывать китайцам великий секрет, что Иванушка, видишь ли… дурачок и что, во-вторых, у него, видишь ли, есть офигенное оружие, которым он – это в-третьих – время от времени отрубает всяким гадам их головки.
А дракон, видишь ли, почитаемое, почти священное животное там, у них, и рассказывать сказки с таким печальным концом абсолютно, понятное дело, не фень-шуйное дело. Конечно, совсем не фень-шуёвисто получится, если легендарному перепончатокрылому все концы-конечности отрезать-таки.
И вообще, если ты не Президент с самой заглавной буквы и ты не он, а он – это не ты, то у тебя вообще ничего в Китае с китайцами не заладится. Хотя если ты президент крупнейшей российской и желательно государственной компании, то в компании с Президентом у тебя есть некоторый шанс на… продолжение переговоров.
Ещё Конфуций, оказывается, научил их не терять лицо, а для этого нужно пропадать из виду, причём навсегда, не отвечать на письма и электронные сообщения, причём никогда, так как это неважно! Важнее напиться в ресторане. И если ты не Президент или хотя бы президент не крупнейшей, понимаешь, не государственной, понимаешь, то и не фиг с тобой иметь дело… И он, китайский друг, тоже, видишь ли, не Президент, не Председатель ЦК или… и не президент, а если даже и президент, то не крупнейшей и не государственной, то и с ним не фиг иметь дело. Поэтому и смылся он из виду, поэтому и не отвечает ни на что, потому что не отвечает он ни за что! И не он виноват, а Конфуций, понимаешь… научил уму-разуму.
И подписанный контракт – это и не обязывающий документ вовсе, точнее, ни к чему не обязывающая бумажка. А так, приглашение к продолжению переговоров и взаимному изучению друг друга, и желательно через пьянки, и желательно очень долго. Короче, кидалово – это и не кидалово вовсе, а учение мудрого Конфуция о том, кто кого за… задолбает первым, или кто за… задолбается и тоже первым.
Обижаться на них не нужно – это они будут на вас обижаться, потому что они лучше вас знают Конфуция и фень-шуй. Да и за что на них обижаться? За китайский контрафакт? Наивные вы дети! Кстати, у Конфуция по этому поводу есть отдельный трактат «Иностранцы – лохи, прям как пятилетние дети»! Китайские подделки – это China value added. Так они совершенствуют и модернизируют до неузнаваемости продукт под местный рынок... И поверьте китайским друзьям на слово, они знают, что делают.
Верить китайцам нужно всегда. На них можно и нужно положиться, потому что они знают, что делают. И вся хитро выдуманная схемотехника по выводу бабла из «китайского мейнланда» – так они шифруют понятие родины – это «просто сложное юридическое решение по обходу многочисленных государственных запретов, и поверьте – они знают, что и как делать» (конец цитаты)!
Как-то так... придётся нам дружить с Китаем, но не всем, а только… Надеюсь, что они знают, что делают.
Да, чуть не забыл!
В финале должна быть обязательно чайная церемония... Без красивой церемонии и удовольствия в конце никак нельзя!
Ну что ж, присядем, получим – нам, чай, не впервой чаи гонять!
Бабье лето
Она поудобнее устроилась в кожаном кресле, простроченном жёлтой, под золото, ниткой, и поёжилась – сиденье ещё не успело прогреться и неприятно холодило спину через лёгкую курточку. Она оттягивала до последнего переход на осеннюю одежду, ей вообще последнее время спешить никуда не хотелось.
Она включила магнитолу и хотела настроиться на «Хит-ФМ», но из динамиков вдруг понеслись спортивные новости.
– Нет моих сил, опять он слушал свой «Спорт-ФМ» и сбил мои настройки!
Наконец попалась какая-то музыкальная радиостанция, но она сразу, даже не вслушиваясь в бестолковый трёп ведущих, продолжила переключать приёмник до тех пор, пока не наткнулась на «Юмор-ФМ» и не решила переждать идиотский розыгрыш очередного непроснувшегося бедолаги. Но и здесь журналистов несло по радиоволнам и, как всегда, заносило.
– Боже, какая чушь!
Нет, они когда-нибудь заткнутся? Где же музыка, наконец?!
Может, «Радио Монте-Карло»? Монте-Карло точно будет лучше! – размечталась она и машинально стала искать зеркало. – А как я выгляжу? Готова ли я к Монте-Карло?
В маленьком зеркале напротив не было видно ничего, кроме её красивых голубых глаз и… незнакомой сеточки морщин в уголках. Своё вмиг ставшее чужим отражение ей, конечно, не понравилось, и она, забыв про дурацкое радио, в расстроенных чувствах завертелась в кресле в поисках более правдивого зеркала или, по крайней мере, побольше.
– А вот оно, слева! – и она, нажав кнопку на панели, развернула его к себе. – Что тут ещё такое?!
На зеркале, запутавшись в паутине, висел жёлтый березовый листок, который подрагивал на лёгком ветру, словно боясь наказания за неловкий намёк на наступившее печальное время года.
– Ерунда, никакая это не примета!
Но тут из-за зеркала показался хозяин паутины. Паучок, видимо, тоже опасался её осеннего, угасающего, всё больше склонного к непогоде настроения. Поэтому он осторожно вытянул одну мохнатую лапку из своего зазеркалья, потом неуверенно потянул вторую, за ней третью, и тоже с явной неохотой…
– Ну, сколько их у тебя? – вместо «доброго утра» недовольно спросила она паука. – Наплёл тут по всему зеркалу – не разберёшь, где твои узоры, а где мои морщины! – отчитывала она его за то, в чём он не был виноват. – Листок жёлтенький подарить мне хочешь, да?
Паук то ли настороженно прислушивался к ворчанию хозяйки зеркала, за которым он жил последнюю неделю, то ли всё ещё пытался по дрожащим струнам паутины уловить переменчивое женское настроение и вылезать из своего закутка не спешил.
– Ну ладно, хватит прятаться, – примиряюще сказала она и до конца опустила стекло. – Давай уже, покажи мне свою противную морду!
Из салона наружу вырывался нагретый воздух и, смешиваясь с прохладными утренними потоками, смущал паука. Так и она, вдыхая полной грудью остуженный ночью осенний воздух, неожиданно находила в нём среди горьких ароматов увядающих листьев, травы и цветов остатки парного тепла ушедшего лета… Бабьего лета.
Паучок, опасливо выглянув из-за укрытия, всё-таки решил с ней поздороваться и пополз по ниточкам паутины поближе к открытому окну, откуда так обманчиво приятно тянуло теплом. Он суетливо перебирал своими лапками, будто спеша к источнику тепла, как вдруг на него упала капля холодной росы, намочив расшитую жёлтыми крестиками пуховую куртку. Получив от жизни ни за что мокрую оплеуху, паук замер и, видимо решив обидеться, развернулся и снова спрятался за зеркалом.
Пожелтевший листок остался в одиночестве покачиваться на ветру. За дрожащим занавесом из паутины, то без причины замирая на месте, то сворачивая в сторону от невидимого препятствия, по запотевшему зеркалу медленно стекали капли, оставляя на нём причудливые следы.
Смотреться в такое зеркало ей не хотелось. То ли паутина, то ли морщины, то ли роса, то ли слёзы, то ли букет из пожухших листьев на прощание…
– Вот такое оно, наше лето, да? – она осторожно смахнула что-то с ресниц.
– Ну и ладно! Хоть и бабье, но всё-таки лето! И в город я сегодня не поеду. Останусь на даче.
Она, повернув ключ в замке зажигания, выключила двигатель и вышла, оставив окно своего белого БМВ открытым, чтобы коротающий с ней осень мохнатый приятель тоже мог насладиться последними мгновениями лета.
Бабьего лета…