На вопросы «ЛГ» отвечает доктор филологических наук, профессор кафедры Хакасского государственного университета Валерий ПРИЩЕПА.
– Валерий Павлович, что происходит в мире современной литературы Хакасии, можем ли мы говорить о каких-либо новых направлениях?
– Литература Хакасии – часть художественной словесности многоязычной России, и поэтому основные процессы, охватившие литературное поле страны, характерны также и для нашей республики. Отсутствие книгоиздательской политики приводит к определённой спонтанности появления бумажной продукции литераторов нашего региона, что, в свою очередь, грозит (и зачастую ненапрасно) потерей того читателя, который был воспитан в советской цивилизации – в духе оправданного ожидания новых произведений от классиков и подающих надежды начинающих авторов. Творчество таких зрелых писателей Хакасии, как автор первого хакасского романа «В далёком аале» Н. Доможаков, известный драматург и поэт М. Кильчичаков, поэт и переводчик Г. Сысолятин и его московский коллега А. Преловский, в известной степени «тормозится» так называемой коммерческой цензурой, ориентацией издателей на выгодную продажу своей продукции. Большая часть авторов в нашей республике (в основном молодых), прежде чем сеть за письменный стол, задаются вопросом: а кто и где всё это напечатает? В результате начинают появляться вещи «на читательскую потребу» – с постмодернистскими вывертами (В. Сидоров, О. Дмитриева и некоторые другие), нарочито православной символикой (А. Уранов) и прочими подобными перегибами. Борясь за сохранение мало-мальского читательского круга, так же как и по всей России, литераторы Хакасии открыли или открывают сайты, начиная своё литературное существование в Сети. Естественно, уровень требовательности к тексту снижается. Произведения заслуженно признанных писателей Хакасии последних десятилетий ХХ века сегодня, к сожалению, из зоны современности переместились в сферу истории литературы. И всё же… всё же литература Хакасии не умерла. Она просто страдает теми же недугами, коими и вся российская словесность.
– Жива ли в республике писательская организация?
На протяжении нескольких последних лет Хакасская писательская организация была полностью лишена материальной поддержки, перебиваясь неорганизованным спонсированием: председатель правления поэт и переводчик И. Топоев и заместитель председателя поэтесса Г. Кужакова несколько лет бескорыстно работали ради сохранения её в структуре СП России. В 2009 году был открыт Дом литераторов Хакасии, который находится в самом центре Абакана, в бывшей квартире классика хакасской литературы Н. Доможакова. Учредителем стало Министерство культуры РХ. Директором ДЛХ был назначен И. Топоев с зарплатой в 7 тысяч рублей. Конечно, и эта сумма – деньги, если сравнивать с их полным отсутствием, но нельзя не согласиться, что особого энтузиазма эти новшества вызвать не могут.
– Можно ли выделить особенность русскоязычных произведений в Хакасии?
– Основное пространство бытия всех литераторов Хакасии – это традиционный диалог культур. Поэтому подобно Ч. Айтматову, О. Сулейменову, Ф. Искандеру и другим русскоязычным писателям авторы нашего региона выражают на русском языке ментальность своего народа, традиции культуры своих предков. Это такие писатели, как Валерий Майнашев, Анатолий Кыштымов, Сибдей Том (Сергей Майнагашев), Наталья Ахпашева…
Мироощущение современного автора, безусловно, обогащается и духовным опытом древней цивилизации. Поэтому неудивительно, что сегодня возрастает интерес к фольклорным текстам, переводы которых осуществлялись замечательными переводчиками: Г. Сысолятиным и А. Преловским и другими. Закономерно и появление произведений на историческую тематику, например, «Большой аргиш» Г. Батца, «Шаман-дерево» В. Балашова, стихотворения А. Козловского, аудиокниги «Саянский реквием» А. Михайлова.
Интегрирование в русскую литературу Хакасии национальных духовных ценностей ощущается достаточно сильно. Фактически ни один из русскоязычных писателей не остался в стороне от этого влияния, хотя бы потому, что 300 лет русские и хакасы жили вместе. Другое дело, что и русскоязычные, и национальные писатели не могут в равных долях смешивать два культурных опыта и всегда должны помнить о своих корнях, нивелировка приведёт к потере собственного лица, национальной самобытности.
– Перевод с хакасского на русский и наоборот. Как с этим обстоит дело в республике?
– В советский период в этом направлении велась планомерная работа как практиками, так и теоретиками. Достаточно вспомнить А. Фёдорова и его блистательную книгу «Мастерство перевода», чтобы понять, какая мощная система художественного перевода была создана. Сейчас на провинциальных просторах России, и в том числе – Хакасии, перевод с национального языка, к сожалению, носит в большей степени случайный характер, реже – заказной. Этот процесс напрямую связан с общей дестабилизацией в стране, которая на окраинах проявляется более отчётливо. Система книготорговли, регламентировавшая некогда взаимоотношения читателя, издателя и писателя, разрушена. Книжные магазины провинции опасаются брать книги местных авторов на реализацию, берут только «под заказ», а потому и стоят в дождь и в снег окраинные писатели со своими книгами на руках и просят купить. А прохожие думают: «У меня ведь есть Интернет, зачем покупать?..» Но у его пользователей нет ясного представления о том, что Интернет – это обманка для несведущих, ведь зачастую даются неточные, неполные, а то и вовсе выдуманные сведения, которые в конечном счёте не информируют, а дезинформируют миллионы в основном молодых людей.
Из того, чем следует гордиться жителям нашей республики, – это несколько, может быть с десяток, переведённых книг с хакасского на русский – богатырское сказание «Хан-Тонис на тёмно-синем коне» в переводе Н. Ахпашевой (Новосибирск, 2007), огромная книга М. Кильчичакова «Я б хотел…» (Москва, 2009), выпущенная к 90-летию писателя, книга на хакасском языке «Микайла» А. Субракова – о жизни и творчестве М. Кильчичакова, книга «Щемящей совести строка» В. Прищепы – о современной литературе Хакасии (Абакан, 2009), стихотворный однотомник «Формула одиночества» А. Козловского (Абакан, 2007), стихотворное завещание «Ключ бытия» русского писателя-старовера Г. Сысолятина…
В поэзии Хакасии начала нынешнего века удачи тоже, на мой взгляд, есть.
Остановимся на одном примере. На поэме А. Михайлова «Саянский реквием». Опубликованная в газете «Абакан», она привлекла внимание театрального режиссёра Е. Ибрагимова, который на основе поэмы задумал спектакль. Его фонограмма с музыкой А. Шнитке превратилась в аудиокнигу и в такой форме начала свою отдельную жизнь. Жаль, что наполовину готовый спектакль так и не состоялся, но запись поэмы с выразительным актёрским чтением вызвала большой интерес. Сама идея наполнения формы традиционного заупокойного католического песнопения событийной образностью истории тюркского мира Центральной Азии должна была настораживать изначально столкновением внешне чуждых культурных сфер. Однако, как ни странно, всё получилось. Причин здесь несколько. Прежде всего это безусловная уверенность автора, отчётливо выраженная в стихах, в едином духовном пространстве человечества, в единой биосфере Земли, где этнокультурные различия – частицы единого целого, общей культуры человечества. Кроме того, в поэме – переживания важнейших, предельных ситуаций жизни человеческого рода – рождения и смерти, трагедии потери исторической памяти и любви к родной земле как залога бессмертия народа.
Зачином в «Саянском реквиеме» выступает обращение к духу родной земли, своего рода молитва с просьбой прежде всего о памятовании всего прошедшего на этой земле:
Дух родной Земли,
Ты все помнишь дни,
И года и века сомкни,
И людей Земли помяни.
Трагические события истории древних тюрков оживают в первых частях поэмы, а их кульминацией становится Tuba Mirum, где память о непростых судьбах предков превращается в великого воина, стоящего за спиной у каждого из живущих ныне:
Память предков – великий воин.
Он стоит у тех за спиной,
Кто её защитить достоин,
А для слабых – мертвец немой.
Вы с нами, дети всех аалов,
Сожжённые зайсанами тайши,
И по приказу Алтын-ханов
Зарубленные в бойне малыши.
И женщины – и жёны, и рабыни,
Рожавшие в несчастье на чужбине.
И старики без продолжения рода,
Встающие камнями год от года
В степях, где воинов могилы –
Они живут, пока мы не забыли.
Память предков – великий воин…
Лирическим центром поэмы и одновременно гимном родной земле становится Lacrimosa, повествующая об угоне на чужбину значительной части хакасского народа:
Как из сказки наша Земля –
Вся из камня и ковыля,
Из курганов и синих гор,
Чистых рек и больших озёр.
Свежий ветер, ночной костёр –
Наших духов родной простор.
Нас баюкала песня Умай
И Ульгень охранял наш край.
Не скудеет небесный Свет
Над Землёй уже тысячи лет.
Ясных звёзд ночной хоровод
Отмерял нам времени ход.
Но недавно мела метель –
И нельзя нам домой теперь.
Все тропинки снега замели –
Но мы дети родной Земли.
Вся из камня и ковыля –
Как из сказки наша Земля.
Свою личную сопричастность к судьбе народа поэт высказал в трёх фрагментах поэмы, причём обращает на себя внимание стремление построить эти фрагменты как обращение к божествам и духам, что традиционно для национальной, окрашенной шаманским мировоззрением, поэзии хакасского народа. В целом наличие большого количества тюркских слов и выражений, безусловно, создаёт выразительный колорит «Саянского реквиема», но требует пространного пояснения, что и зафиксировано в комментарии после поэмы, который для неподготовленного читателя можно было бы и расширить, расшифровав некоторые сложные образы текста, имеющие в основе исторические события и некоторые археологические памятники Южной Сибири.
Особой значимостью в поэме обладает часть, носящая название Credo. Эта составляющая не является обязательной для канонического реквиема и может включаться в его состав по желанию композитора. В «Саянском реквиеме» А. Михайлова она стала манифестом единства народа перед лицом всех внешних угроз и угрозы внутреннего распада на соперничающие роды:
Земля дана единому народу.
К единому народ восходит роду.
Один костёр согреет степь и горы
И переход времён нескорый…
Единое нам небо дарит свет –
Один народ лишь устоит от бед.
Здесь надо отметить новизну подхода русского поэта к воплощению национальной хакасской тематики, необычную, удачно найденную форму организации текста и, самое главное, глубокое постижение духовного мира древних и современных тюрков Центральной Азии.
Читая подобные тексты, веришь, что будущее у литературы Хакасии всё-таки есть.
– Можете выделить несколько писателей и переводчиков, у которых стоит поучиться новому поколению?
– Абсолютными художественными авторитетами в литературе Хакасии, по моему мнению, продолжают оставаться писатель, поэт, переводчик и учёный Н. Доможаков, известный драматург и поэт М. Кильчичаков, пьеса которого «Медвежий лог» в 1950 – 1990-е годы была поставлена режиссёрами почти ста театров страны, поэты и переводчики Г. Сысолятин и Г. Майнашев, прозаик Г. Батц.
Отдельно хочется сказать о недавно ушедшем Анатолии Преловском, замечательном московском поэте и переводчике, лауреате Государственной премии СССР. Этот автор воскресил для русскоязычного читателя и древнекаменные эпитафии хакасов, и шаманские песнопения, их любовную лирику, сказания XVIII – ХХ веков, фольклорный эпос XIX столетия, исторические песни, а также в 1957 году представил поэзию таких хакасских лириков, как Михаил Кильчичаков и Николай Тинников, в своих русских переводах. Эти книги выходили и в Хакасии, и в московских издательствах: «Современник», «Раритет», «Новый ключ», «Московский писатель». Следует особо подчеркнуть: до Преловского никто из русских поэтов столько не сделал в области художественного перевода фольклора и авторской поэзии более чем 20 коренных народов Сибири. Вот пример настоящего подвижничества.
Такими выдающимися писателями и была создана в Хакасии традиция смыслового перевода, который, кстати, отличает, с одной стороны, стремление к сохранению богатого информативного пласта древних и современных источников, с другой – попытка создания поэтического перевода, доступного русскоязычному читателю. Так, например, обратившись к переводу великого эпоса бурят «Гэсэр», А. Преловский применяет строфемную систему передачи рифмовки (вместо двустишной, существовавшей в переводах, сделанных ранее С. Липкиным, С. Чагдуровым и В. Солоухиным), персонифицирует личные песни и монологи персонажей. Добиваясь достоверности, переводчик использовал также некоторые элементы старожильческого говора (сибиризмы).
У Анатолия Преловского есть стихотворение, очень точно, на мой взгляд, раскрывающее суть любого перевода, становящегося доступным на языке сердца.
Как поступить, не зная языка?
Да очень просто. Сесть у огонька
и молчаливым людям протянуть
кисет простого табака.
Когда ж тебе в ответ протянут нож,
И мясо, и кумыс – ты их берёшь.
Сказал – и понят. И договорились.
На первый раз язык хорош.
(«Язык»)
Достойные продолжатели классиков перевода, как мне представляется, это Валерий Майнашев, Илья Топоев, Наталья Ахпашева.
– Какие литературоведческие темы сейчас в поле вашего зрения?
– Я воспринимаю себя участником и свидетелем как литературной жизни Хакасии, так и шире – России в целом. В круг моих литературоведческих интересов входит творчество таких поэтов-шестидесятников, как Е. Евтушенко (о котором вместе с соавторами – сибирскими литературоведами В. Артёмовым и В. Коминым мы издали 6 монографий), а также Р. Рождественский. На моём письменном столе – книга о его жизни и творчестве. На стыке веков Евтушенко написал так:
И в поэзию новых времён,
в разливанное многоголосье,
я по пояс войду, как в колосья,
и они отдадут мне поклон.
Вот и я хочу отдать свой литературоведческий поклон всем великим поэтам, творчество которых заслуживает пристального внимания. А то, что я пишу о литературе Хакасии, – это выражение благодарности за то, что живу на её земле.
Беседу вела