Когда слово «кризис» ещё не утратило новизны, высказывались разные прогнозы относительно перспектив серьёзной литературы. О том, что сейчас происходит с интеллектуальной книгой, нам рассказывает директор издательства «Текст» Ольгерт ЛИБКИН.
– Рынок движется в двух направлениях. С одной стороны, он сужается из-за того, что покупательная способность населения, к сожалению, не растёт. Продажи в традиционных местах, где наши книги всегда находили спрос, в целом несколько уменьшились… Поэтому, чтобы компенсировать это падение, приходится выпускать больше наименований. Если раньше в год выходило, скажем, пятьдесят книг, то теперь требуется не меньше восьмидесяти.
– Это только у нас или во всём мире?
– Такая тенденция характерна и для России, и для Запада, для крупных издательств, выпускающих сотни и тысячи наименований книг, и для небольших вроде нашего – хотя в Европе, когда слышат, что мы выпускаем в год восемьдесят книг, удивляются: мол, разве это маленькое издательство…
Но, пожалуй, в России эта тенденция более заметна. Западные издатели тоже жалуются на снижение спроса, и всё же у тамошних читателей сохраняется устойчивый интерес к интеллектуальной, то есть собственно литературе. Я недавно был на Франкфуртской книжной ярмарке. Это преимущественно ярмарка для профессионалов, для публики павильоны открыты лишь в выходные. Так вот, заходишь в субботу и воскресенье в немецкие павильоны и видишь, что они забиты людьми, многие из которых смотрят книги и жадно внимают писателям. И надо отметить, что там в основном представлена отнюдь не второсортная литература.
– Почему так происходит?
– Хорошая задача для социологов, не знаю, занимаются ли они изучением этого или нет. Обычно изучают в целом рынок книг, иногда рынок того или иного жанра, хотя внутри жанра «роман» может оказаться что угодно. Однажды в США со мной был случай: я искал детектив попроще, чтобы в самолёте почитать. Зашёл в большой книжный магазин, а в отделе художественной литературы – ничего такого не видно. Спрашиваю у консультанта, где тут детективы, а он отвечает: почему вы в отделе литературы ищете детектив? Это вон там, где мистика, триллеры и всё такое прочее… Хотя справедливости ради надо заметить, что в жанре детектива могут быть написаны и прекрасные произведения.
– Современные технологии оказывают своё влияние?
– Устойчивый слой людей, читающих хорошие книги, существует, сейчас он чуть-чуть сужается, но это связано с доходами людей, а не с уровнем их интеллекта. Конечно, ситуацию портит Интернет. Во всём мире процент пользователей электронных книг растёт, хотя по-прежнему обычных книг читают гораздо больше. Тем не менее это угроза для традиционных издателей. Но, глядя на сосуществование кино и театра, можно предположить, что электронная книга потеснит бумажную, но не вытеснит её. В России, впрочем, всё сложнее из-за тотального пиратства. Многие книги, которые мы издаём, я через короткое время вижу на сайтах. Есть относительно интеллигентные сайты, которые хоть и выкладывают книги без спроса, но по первому требованию их убирают. А есть просто жулики, которые бегают от провайдера к провайдеру, но продолжают своё неприглядное дело. Они отнимают важную часть аудитории – продвинутую молодёжь, студентов. Вообще же я заметил, что наши читатели – либо немолодые люди, привыкшие к традиционному чтению, либо очень молодые, жадно читающие умные книги. Среднее поколение предпочитает, скажем вежливо, мейнстрим, этакую паралитературу.
– Что из своих новинок вы бы хотели отметить?
– Мы издаём большей частью переводы, но сейчас у нас вышло несколько достойных книг авторов, пишущих по-русски. Например, «Пилюли счастья» Светланы Шенбрунн, это очень добротный семейный роман, построенный на вечных ценностях. Честно говоря, я устал от постмодернизма, от экспериментальной прозы и радуюсь, когда вижу хорошее повествование, где есть действие и есть сюжет. Вот ещё нормальная человеческая проза – роман Геннадия Прашкевича «Теория прогресса» о школьном послевоенном детстве. Вышла замечательная документальная книжка Бориса Носика о художниках-эмигрантах «Еврейская лимита и парижская доброта». Боялись, когда выпускали, – столько на эту тему написано, а оказалось, люди столь живо интересуются, что пришлось уже книгу допечатывать. Это, кстати, тоже общемировая тенденция, расцвет жанра true story, интерес к биографиям и мемуарам. Люди всё меньше читают поэзию и прозу и смотрят картины, но всё больше хотят узнать о поэтах, писателях и художниках. Книги Кафки читают хуже, чем книги про Кафку.
Стараемся открывать новые для российского читателя или незаслуженно забытые имена. Например, все знают о нобелевском лауреате Исааке Башевисе Зингере, но очень мало кому известно, что его старший брат Исроэл Иешуа Зингер был его литературным учителем. Они оба уехали из Польши в Америку в 30-х годах прошлого века, когда угроза нацизма нависла над Европой. Исаак считал, что старший брат пишет лучше, но именно младшего стали активно переводить на английский… старший остался в тени. Мы перевели его на русский, что оказалось нелёгкой задачей – ведь он писал на идише, а носителей этого языка, которые владели бы хорошим русским языком, осталось очень мало. Роман называется «Семья Карновских», это семейная сага, очередные, если можно так сказать, «Форсайты». Хорошо прописанная, композиционно крепко сбитая европейская проза первой половины ХХ века.
– Продолжаете выпускать двуязычные издания?
– Конечно. Мы их издаём не для педагогических целей, хотя студенты тоже покупают такие книги. Из новинок – сборник стихов Катулла на латинском и русском (в переводе Максима Амелина) языках. Издали малоизвестного, к сожалению, в России, но очень уважаемого в Европе польского поэта Збигнева Херберта. Из более известных у нас имён – стихи авторов, которых мы не воспринимаем как поэтов, – Сэмюэля Беккета и Германа Гессе. Сейчас готовим ещё две книги – Бертольта Брехта (о нём благодаря зонгам всё же известно, что он писал стихи) и Мориса Карема, чьи произведения у нас переводились, но почему-то по преимуществу детские. А ведь для Бельгии он – национальный гений. Надеемся в недалёком будущем издать стихи Жана Кокто. Хотя книги такого рода не «убегают» с прилавков мгновенно, но спрос на них устойчив, и это вселяет надежду.
– А проблемы при работе в этой области существуют?
– Разумеется. Например, большие издательства под давлением тенденций, о которых я говорил в начале, вынуждены расширять ассортимент, они вторгаются на наше привычное поле, если видят хоть какую-то перспективу коммерческого успеха. И если мы работаем с текстом тщательно и добросовестно, то кто-то, не задумываясь, берёт наспех сделанные или старые, искажённые, кривые-косые переводы… Зато быстро и недорого. Кстати, сейчас происходит, если можно так сказать, смена поколений переводчиков, и новые – не могу сказать, что плохи, но в целом, если сравнивать с предшественниками, выбор будет в пользу мэтров. Крутимся, ищем, нередко приходится дописывать и переписывать. И, пожалуй, самое печальное: литература в России так и не вовлечена в общественное сознание, книга ускакала на далёкую периферию – в отличие от советских времён при всех их очевидных недостатках. Во всём цивилизованном мире серьёзные газеты имеют книжные полосы и книжные приложения, на ТВ непременно есть передачи, посвящённые новым книгам и новым авторам. А у нас?