Галина Базаржапова
Родилась в селе Улекчин Закаменского района Бурятской АССР в 1952 году. Окончила историко-филологический факультет Бурятского государственного педагогического института им. Д. Банзарова в 1974 году. С тех пор и доныне работает в Издательском доме «Буряад үнэн». Работала 15 лет редактором газеты «Буряад үнэн» – «Дүхэриг», в 2006–2008 годах была председателем Союза писателей Бурятии. С 2012 года – редактор литературно-художественного журнала «Байгал» на бурятском языке. Поэт, прозаик, публицист. Автор 12 книг, в том числе поэтических «Уулзуур» («Соприкосновение»), «Зальбарал» («Моление»), «Япон аялгаар» («По мотивам хайку»), «Дыхание Хангая» (на русском языке), книг рассказов «Буусын һургаал» («Заповедь детства»), «Зерда» («Зээрдэ»), художественно-публицистической книги «Одото заяа айладхыт» («Даруйте мне высокую звезду») и других. Народный поэт Бурятии, лауреат литературной премии им. Исая Калашникова, лауреат журналистской премии им. Ярослава Гашека.
_______________________________________________________________________________
Когда мне было около десяти лет, живущей по соседству родственнице-бабушке взбрело в голову заняться выделкой шкур крупного рогатого скота. Все члены её семьи от мала до велика, включая Дамби и меня, днём и ночью поочерёдно крутили кожемялку1. Бабушка сама считалась трудоголиком, была при этом деспотична, умела заставить работать.
Узнав о её непреходящей страсти и пользуясь этим, сельчане стали привозить шкуры, иногда сырые, практически неготовые к выделке. И приходилось их накидывать на изгородь, сдирать остатки мяса и жира, затем проветривать и обмазывать специально приготовленной простоквашей.
Очень тяжело было крутить в кожемялке сырые или, наоборот, задубевшие шкуры. Сейчас в деревнях нет такого инвентаря, вряд ли они имеются в сельских музеях как предметы старины.
Сколько кругов по ходу солнцу и против солнца пришлось нам пройти вокруг кожемялки – не сосчитать! Прежде всего нужна была мышечная сила, особая выдержка и терпение. Что есть мочи толкаешь деревянный рычаг кожемялки, напирая на него грудью или животом. Особенно трудно было мять свежую шкуру. Тут и там что-то торчало, топорщилось бесформенно и собиралось в кучу и, если не поправлять время от времени, переставало поддаваться прокручиванию. На четвёртый-пятый день шкура значительно смягчалась и становилось намного легче крутить.
Этот старинный способ выделки шкуры казался мне самым скучным и однообразным занятием на свете. И потому решила звать на помощь своих подружек.
По нашей улице, чуть поодаль, ближе к пригорку, жила Дулма-Сэрэн. Она приходила с большой охотой. Когда мы с ней встречались, всегда умели находить весёлое и смешное среди обычных житейских явлений. Иногда до упаду хохотали. Дулма-Сэрэн любила театральные представления. Однажды, оставив нашу вертушку, мы с подругой увлечённо начали разыгрывать роли Порнии и Пиглай2. Оказывается, в это время через щель в заборе за нами наблюдал живущий в соседях наш ровесник Шагдар. Выйдя из укрытия, он начал дразнить и смеяться над нами.
Вертушка наша находилась в глубине двора, вдали от людского глаза, на месте бывшего сеновала. С одной стороны была закрыта поленницей, с другой – постройкой для скота. С севера возвышался дом дяди, а с запада глядела на нас, милея и улыбаясь, гора с одиноким пнём на макушке и редкими деревьями.
Мы не особо-то и горевали, что Шагдар застал нас врасплох, дразнил и высмеивал. Сами тут же начали изображать его повадки, то, как он, нагнувшись, подсматривает за нами.
В это время невесть для чего заглянула к нам старушка с соседней улицы. «По какому поводу вы заливаетесь, аж до синевы?» – ворчливо бросила она и ушла. Дулма-Сэрэн и я посмотрели друг на друга удивлёнными глазами, повторили её слова «до синевы» с вопросительным оттенком и прыснули ещё пуще.
К сожалению, Дулма-Сэрэн не могла каждый раз приходить ко мне. Ей надо было искать овец и коз, телят и бычков, носить воду – да мало ли дел у деревенских детей, с ранних лет приученных к работе.
Иногда приходила моя одноклассница Долсон. Старшая из детей дяди Сэбэг-Доржи, она была самой занятой из нас: нянчилась с младшими сёстрами и братьями, стирала пелёнки, одежду. Долсон умела очень быстро считать в уме, прилежно училась, характером была спокойна и покладиста.
А ещё приходила Надя, внучка Замбалын Тогоошо абгай. Из многочисленных братьев и сестёр её одну облюбовали и взяли на попечение дедушка и бабушка. Росла она вольно и свободно, жила как сыр в масле, взлелеянная и выхоленная, как золотое яичко. Она была особенно любознательна. Её лицо, круглое, как луна, всегда излучало довольство и счастье, ежеминутно казалось: вот-вот оно расплывётся в улыбке.
– Надя, приходи ко мне, поможешь, – зову её.
– А не Дамби очередь?
– Нет, очередь Дамби была вчера, а сегодня – моя.
– А ты мне сказки расскажешь? Тогда приду, – торгуется Надя.
Какой разговор? Сразу говорю да. Лицо Нади озаряется улыбкой. Вертим кожемялку. Через несколько дней чувствую, заканчивается запас вычитанных из книг улигеров3 и притч. И внутренний голос-помощник тихо шепчет: «Сочини сама». Надя – безотказный помощник, мускулиста и крепко сложена. А если заленится, заскучает и уйдёт домой…
Однажды в творческом жаре я стала уж очень складно сочинять и сразу выдавать на-гора очередную сказку. Тут у моей Нади зародилось неожиданное сомнение, и она, сузив свои доверчивые глаза, выпалила прямо в лоб: «Доржи-Ханда, ты же ведь сейчас сама сочиняешь?» Я запнулась, будто меня уличили в умышленной лжи. Покраснела и в некотором замешательстве стала оправдываться: «А что я сделаю, если сказки из книг заканчиваются, откуда, с неба, что ли, возьму и расскажу тебе? Хорошо, не буду рассказывать».
Надя тут же спохватилась, жалея о сказанном. Совсем по поговорке: «Поспешишь – людей насмешишь». Вытерла пот с лица подолом своей индийской длинной юбки, приговаривая: «Нет-нет, я согласна, пусть будут сказки, сочинённые тобой! Пусть будут даже с неба, только рассказывай!».
И, сойдя с тропинки вокруг вертушки, сказала: «А я тебе мостик покажу». Хотя была она полненькая, но тело – гибкое, будто без костей, и мостик получился отменный. «Угодила ли?» – и лицо её расплывается в удивительно нежной, милой улыбке. Какая же искренняя и отзывчивая душа у моей Нади!
…Явления, действия из сказок чередуются, словно проходят перед глазами. Или мерещатся воинственный всадник-богатырь в бурятской национальной одежде и хатун в зелёном тэрлике, на помощь которой он скачет? И улигершины-сказочники благословляют нас, словно призывая в свой круг-духэриг. У каждого героя свои повадки, свой голос, и я стараюсь подражать им.
Надя вся превратилась в слух. Нет предела её неисякаемому любопытству, желанию узнать больше и больше.
Пилотки из газет давно развалились, босые ноги не чувствуют опаляющую жаром землю – мы будто отрешились от всего, плывём-качаемся в стране сказок. Так мы общались-обнимались с Матерью-Землёй, с горячим Солнцем, покупались в его лучах и напитались нескончаемой энергией родной природы. Неописуемо прекрасное время детства!
Часть притчей и сказок, конечно же, нашла своё место в голове у Нади, а остальные, если они спустились с неба, значит, вернутся обратно туда же? И представляется мне, что некоторые из них обрамлены бурятскими узорами, легки, как пёрышки, – и улетают к белым пушистым облакам, а самые привлекательные и содержательные из них находят прибежище там. Невозможно узнать, откуда приходят и куда уходят… В любом случае всякое произведение или сочинение, в том числе неопубликованное, не исчезает без следа.
Где же было начало и где конец сказок, возникших около вертушки? Вероятно, они, порхая лёгкими крылышками, растворились в безграничной Вселенной. Наивные сочинения мои заканчивались всегда благополучно: правильные мысли, поступки побеждали зло, и это было неукоснительно. Может, часть тех сочинений сохранилась до сих пор в лугах, в ложбинах гор и ждёт, когда её снова позовут.
Да, дай Бог, пусть они когда-нибудь впорхнут в умы юных дарований или маститых писателей.
Если бы я не прошла в детстве закалку трудом, закалку вертушкой-кожемялкой, то смогла бы преодолеть все трудности, которые потом встречались мне на жизненном пути?
– «Хоть с неба достань и рассказывай», – слышу звонкий голос Нади, и он эхом растворяется в белом тумане Времени…
_____________________
1 Кожемялка – вертушка для выделки кожи.
2 Роли в комедии Ц. Шагжина «Будамшуу».
Перевели Туяна Жабуева, Наталья Жалсанова, Вера Буянтуева