Всё началось с задумки написать роман, на сюжет, связанный с железной дорогой. Ещё семилетним малышом я отправился с мамой в азербайджанский посёлок Набрань. Там перед отправкой на войну с Гитлером размещался полк, в котором служил мамин брат, – мы поехали попрощаться.
Из Баку в Набрань по «узкоколейке» ходили три вагончика с утлым паровозиком «кукушкой». Пришлёпав в Набрань, мама поставила меня у паровозика, а сама поспешила разузнать, как добраться до воинской части. Заворожённо я смотрел на исходящее паром чумазое страшилище.
«Что смотришь?» – раздался голос из дверей кабины. «Смотрю, да», – отважно ответил я машинисту. «Хочешь погудеть? – чем-то я понравился хозяину паровозика. – Залезай!»
Он протянул мне руку. С потолка тесной грязной клетки свисала ручка гудка. Вцепившись обеими ладонями, я всем телом повис на той ручке. Раздался знакомый протяжный звук «Ку-у-ук Кук!». Счастливый и перепачканный сажей, я покинул кабину под смех добряка-машиниста…
Шло время. Проживая в Ленинграде, я оставил свою специальность инженера-геофизика и увлёкся писательским трудом. Летом 1980 года, я, уже автор нескольких книг, отправился наниматься на работу проводником поезда, чтобы собрать материал для задуманного романа. В пору отпусков, граждане отправлялись в дальние края на отдых. Увеличивалось количество пассажирских поездов и, стало быть, требовались проводники вагонов.
И я отправился на пассажирский участок Октябрьской железной дороги. А там уже толкался малообеспеченный народ, желающий подработать за лето. Дождавшись своей очереди, я написал заявление и отправился в железнодорожный магазин у Балтийского вокзала. Купил фуражку с кокардой, достал старый геологический китель с пуговицами «под молоточками», собрал чемоданчик с железными уголками. Утром поехал на работу раньше означенного часа.
Просторный двор вагонного участка уже был полон людьми. Инструктора, нарядчики, проводники резерва, студенты-сезонники… Одни вернулись из рейса, другие только определялись. Но за всей этой кутерьмой стояла наработанная годами система. И сам воздух утреннего вагонного участка – влажной прохладой накрывший широченную площадь, и прильнувшие к платформе сизые плети рельсов, заряжал особой энергией движения и ярости. С примером этой чуть ли не физической ярости в работе, я столкнулся позже…
В конце восьмидесятых, как результат общего экономического застоя, практически остановилась Октябрьская железная дорога. Устаревшие путевые ходы, изношенные составы и техника, низкий дорожный ремонт… Критическое время требовало коренной смены руководства, и в Ленинград пригласили из Красноярска тамошнего начальника дороги Геннадия Матвеевича Фадеева. Приехал он один, семья пока оставалась в Сибири. И до поры разместился в гостинице обкома, напротив Смольного. После публикации своих первых книг я весьма обнахалился и, обуреваемый желанием познакомиться с новым начальником, стал названивать в гостиницу. И дозвонился…
Узнав, что я ради дела стал проводником, Фадеев согласился меня принять. Признаться, я не часто видел начальников, тем более генералов-дорожников, но вид этого красивого, стройного, молодого человека – на четыре года моложе меня – был несколько неожидан: седоголовый, с правильными чертами мужественного лица и серыми умными глазами…
Задумка написать роман «о железной дороге» Фадеева заинтересовала, и он выразил желание мне помочь. К примеру, мне разрешили присутствовать на нескольких совещаниях в Управлении транспортом, а однажды вообще повезло – Фадеев пригласил меня в служебную поездку по «боковым» ходам. Двое суток я провёл в штабном вагоне начальника Октябрьской дороги. Был свидетелем его деловой, какой-то «яростной» работы. Его общения и с простым трудовым людом: путевыми обходчиками, работниками депо, машинистами…
Он замечал просчёты и неполадки, выявлял причины. Жёстко требовал и предлагал помощь в решении проблем как технических, так и бытовых. Но в какой-то особой уважительной атмосфере, без обид … Своей «яростью» в работе Фадеев напоминал мне знаменитого артиста Ульянова в фильме «Председатель», да и внешне они были чем-то схожи…
«Быть вам, Геннадий Матвеевич, министром», – как-то проговорил я. И как в воду глядел. При новой власти Фадеева отозвали в Москву и назначили министром путей сообщения России… Незадолго до этого двухсоттысячным тиражом вышел мой роман «Поезд». Отчасти рекламой ему послужила публикация в «Новом мире» журнального варианта романа. Почему «журнального»? Железнодорожным транспортом Страны Советов с брежневских времён ведал секретарь ЦК Гейдар Алиев. Как-то на совещании в Кремле Алиев сказал главному редактору «Нового мира»: «Обстановка на транспорте непростая, народ жалуется. А у вас в журнале материал на эту тему не очень спокойный. Думаю, надо воздержаться с печатью». Так сказал партийный босс или иначе, но главный вернулся в редакцию расстроенный.
В тот день я сидел в отделе прозы, готовил рукопись в мартовский номер будущего года. Меня охватило отчаяние. И тут в заторможенное сознание проник голос Дианы Тевекелян, заведующей отделом прозы: «Без паники! Придумаем что-нибудь… Пока будем готовить «журнальный» вариант»…
Впоследствии редакция придумала уловку. Под «прикрытием» романа Айтматова «Плаха» осенью «тиснули» и мой «журнальный вариант». Иными словами, благородные волки из айтматовского романа защитили не только своих волчат, но и проводничка-первоходка прицепного вагона Ленинград–Баку, пассажирского поезда кисловодского направления.
Моих наставников было двое. Муж и жена. Катя и Серёжа. Проводники с многолетним стажем, исколесившие всю страну. Но особенно они любили южные маршруты в летнюю пору. «Уж больно ты хилый, Петрович», – сказала Катя, когда я представился перед рейсом. «Ничего, зато стойкий, – сказал Серёжа – раз сразу попал на бакинское направление»…
Честно говоря, я и сам не поверил в такую удачу – заявиться в родной город после почти трёх суток дороги и провести у мамы два дня «с оборота». Но так легла карта. При распределении сезонников мне достался прицепной плацкартный вагон…
Плацкартный он и есть плацкартный: людей напихивается под завязку. Особенно в пассажирском поезде с остановками у каждой кочки. Тогда и безбилетниками бог не обижал. Распихивают по третьим полкам или в тамбуре. Всё деньга к деньгам… Иначе не потянуть. Надо и ревизорам отстегнуть, чтобы закрыли глаза на торчащие с третьих полок ноги. И начальнику поезда подсобить, у того свои отношения с контролёрами. И поездному электрику всегда есть за что сунуть копейку….
Словом, забот хватало. Тут и спекулянты со своим товаром, и вагонные цыгане-гадальщики, а от немых мошенников с игральными картами просто нет спасенья. Пассажиры недовольны. Ещё бы! Кому понравится, чтобы тамбур, а то и туалет был заставлен ящиками с помидорами и южными фруктами. А постельное белье пускали в оборот несколько раз за тот же рубль….
Только тогда я понял реплику проводницы Кати: «Уж больно ты хилый, Петрович», впрочем, и Серёжа, её муж, был прав. Я стойко выдержал испытание и вышел на Сабунчинский вокзал родного города с желанием поскорее вернуться в Ленинград и сесть за письменный стол…
Вечером после работы бакинский дом моей мамы походил на небольшой базар. Соседи, покинув душные комнаты, высыпали на балкон, что опоясывал двор. И моё появление с чемоданчиком в руке, в кителе и фуражке с кокардой вызвало всеобщий интерес. Кто это?! Неужели сын тёти Ривы? – послышались голоса: «Говорила, сын – писатель! А он проводник, как Сурен из подвала. В такой же шапке возит в Москву фрукты, привозит на продажу какие-то тряпки! Нечестно, так врать соседям»…
Мама так и не смогла оправдаться перед соседями, пока не вышел роман «Поезд» с моей фотографией. За него в 94-м году меня удостоили звания «Почётный железнодорожник». Вероятно, я единственный писатель с таким званием.
Илья Штемлер
Свой 87-й день рождения отметил в январе Илья Штемлер – один из самых популярных писателей города на Неве, вице-президент петербургского ПЕН-клуба, признанный мастер многих литературных жанров, в том числе и «производственного романа». Кстати, за великолепный слог и глубокое погружение в мир своих героев Илья Петрович в 90-е годы прошлого века был удостоен необычного для литераторской среды звания «Почётный железнодорожник». Сам он полагает, что является единственным обладателем этого титула в писательском сообществе. Впрочем, обратимся к его собственным воспоминаниям…