, независимый исследователь, Новосибирск
В его основной работе «Оптимальная экономика: проблемы политэкономии и теории общества» представлено мировоззренческое обоснование концепции оптимальной экономики. Автор полагает, что весь арсенал старых политэкономических знаний не позволяет ни понять причин экономического кризиса, ни предложить путей выхода из него.
– Вы претендуете на создание новой политэкономической теории. Но многие экономисты считают, что политэкономия, в её хорошо известном нам ортодоксальном варианте, вообще не имеет права на существование.
– Напротив, политэкономия если и имеет право на существование, то именно в её ортодоксальном варианте, то есть как наука о наиболее общих законах развития производительных сил и производственных отношений.
Почему? Во-первых, потому, что человечество в своей истории пережило несколько общественно-экономических формаций. И обществоведение не может игнорировать этот факт, так как в наблюдающихся в них изменениях отношений собственности проявляется некая логика, некий закон.
Во-вторых, потому, что в такого рода исследованиях неизбежно затрагивается проблема мотивации деятельности человека. Ведь производственные отношения в общественно-экономических формациях не просто изменялись, а изменялись радикально: наблюдались и коллективистские, и частнособственнические отношения собственности.
Но человек соприсутствует в экономической реальности. И в этой связи возникает вопрос: имеет ли мотивация его деятельности фатальный характер или не является таковой?
В познании логики истории, отождествляемой мною с логикой развития общественных формаций, я разделяю представления З. Фрейда, выраженные им в формуле «психология предопределяет историю», и расхожусь со взглядами К. Маркса, которые формулируются в диаметрально противоположном утверждении – «история предопределяет психологию».
Поэтому считаю несостоятельным выдвинутый К. Марксом закон соответствия производительных сил и производственных отношений. Закон этот носит, на мой взгляд, крайне объективистский характер и чреват по этой причине вульгарным социологизмом, исходящим из обусловленности психологии человека производственными отношениями. (Справедливости ради нужно сказать, что во времена К. Маркса представления о «пластичности» психологии человека разделялись многими интеллектуалами.)
Плохо и то, что К. Маркс связал возможность становления социализма с так называемой коллективистской психологией, вырабатываемой у пролетариата общественным характером производства. Увы, но это утверждение уже можно отнести к области социального экстремизма.
Если же говорить о З. Фрейде, то, отдавая должное его исследованиям, которые позволили признать бессознательное объективным фактом, я тем не менее не принимаю его воззрений на природу бессознательного. Последнюю я связываю со способностью человека к осмыслению мира в эстетических, то есть внелогических, категориях.
Такое понимание природы бессознательного позволило мне по-новому осмыслить проблему мотивации деятельности человека. А именно: утверждать, что способность к эстетическому восприятию мира и невозможность логического истолкования прекрасного предопределяют мотивацию сознательной деятельности человека и придают ей характер перманентного стремления к прекрасному.
В экономической сфере бытия это оборачивается стремлением к безграничному росту потребностей. Таким образом, я полагаю, что мотивация деятельности человека носит фатальный характер и предопределяется бессознательным.
А это значит, что любые попытки ограничить стремление индивида к безграничному росту потребностей объективно выступают как психологическое насилие над личностью с неизбежной вследствие этого деградацией её во всех сферах человеческой деятельности.
Исходя из признания эстетических истоков мотивации деятельности человека, я считаю, что истинным будет и такое суждение: только эстетика может и должна выступать «матерью» этики человека.
Стало быть, не боязнь нарушить умозрительные моральные принципы, а эстетические переживания, связанные с альтруистическими поступками, должны явиться фундаментальной основой естественного пути формирования этики человека. В таком контексте эстетическую изощрённость справедливо рассматривать как фактор, расширяющий эту фундаментальную основу естественного пути формирования нравственных норм в обществе.
И ещё. Попытки добиваться роста чувственных наслаждений, прибегая не к эстетическим, а к физиологическим их истокам, чреваты болезненной привязанностью к ним и деградацией личности, поскольку применительно к физиологии уместно говорить о норме.
– Вы предлагаете концепцию мотивации деятельности, опираясь на представления о бессознательном. Не кажется ли Вам, что справедливость вашей концепции может подтвердить лишь психология?
– Вы совершенно правы.
Разумеется, окончательное подтверждение справедливости моей концепции может дать только психология.
Однако достаточно строгое, но не специальное, а, скажем так, мировоззренческое доказательство её справедливости я даю ниже.
Я полагаю, что мне удалось, опираясь на предложенную концепцию, выстроить строгую логику генезиса общественно-экономических формаций. И это позволяет мне с уверенностью говорить об истинности концепции.
Основной экономический закон, действующий во всех экономических формациях, формулируется мною так.
Только стремление индивидуумов, составляющих формацию, к безграничному росту потребностей служит основой для развития производительных сил.
Если основной экономический закон таков, то это позволяет мне сделать ряд предположений.
Первое. Производство играет решающую роль в развитии общества, поскольку именно на его основе человек реализует свойственное ему перманентное стремление к прекрасному. И достигается это не только благодаря увеличению разнообразия производимых товаров и совершенствованию их эстетического облика, но и вследствие создания в производстве финансовых и материальных предпосылок для реализации стремления к прекрасному в его «чистых формах».
Второе. В обществах, отвергающих свободу личности, то есть лишающих индивида права на собственность, развитие производительных сил возможно лишь на основе насилия, которое вынуждена брать на себя иерархия, осуществляющая управление. Поскольку насилие не позволяет создать в сфере производства класс, заинтересованный в развитии производительных сил, то успешным последнее быть не может.
Третье. Только в приватизированных производствах возможно успешное развитие производительных сил, а исходным может быть только частнособственническое производство.
Неизбежное при частнособственническом производстве разделение общества на классы и существование вследствие этого экономической эксплуатации создаёт для собственников основных средств производства заинтересованность в их развитии и тогда, когда нет предпосылок непротиворечивого развития производительных сил и потребления. Что позволяет собственникам не только реализовать стремление к росту потребностей, но и способствует тому, что само производство для них становится занятием, достойным человека, то есть творческим и доставляющим эстетическое наслаждение.
Четвёртое. С появлением предпосылок непротиворечивого развития производительных сил и потребления появится возможность отказаться от эксплуатации как стимула для развития производительных сил.
– Вы считаете, что история подтверждает достоверность сформулированного Вами основного экономического закона?
– Да, подтверждает.
Исторически исходной формацией стал первобытно-общинный строй, хотя, казалось бы, в соответствии с логикой основного экономического закона исходной должна была быть частнособственническая общественная формация.
На мой взгляд, становление в исходной общественной формации коллективистских производственных отношений было обусловлено низким уровнем производительных сил, делающим невозможным выбор в пользу частной собственности непосредственных производителей.
Отсутствие при первобытно-общинном строе в производстве класса, заинтересованного в развитии производительных сил (что всегда имеет место при любой форме коллективистской собственности), предопределяло необходимость насилия над общинниками, которое в той или иной мере компенсировало отсутствие заинтересованности в результатах труда. Иерархия, осуществлявшая управление в общине, не только выполняла функцию насилия, но и выступала, по существу, эксплуататорским классом.
Складывающиеся при первобытно-общинном строе политические структуры неизбежно имели тоталитарный характер, причём в наиболее завершённой форме подобные структуры предстанут в государствах с так называемым азиатским способом производства, выступая как деспотии.
В свою очередь, становление государства-собственника (а именно этот факт выступает наиболее существенным признаком азиатского способа производства) мы рассматриваем как предельную и естественную трансформацию производственных отношений, свойственных первобытно-общинному строю.
Все дальнейшие исторические события свидетельствуют о том, что с развитием производительных сил и усилением классовых антагонизмов усиливалась и тенденция к распаду (иногда раньше, чем возникали деспотии) первобытно-общинного строя. В неизбежном переходе от коллективистских производственных отношений к неким иным решающую роль играли степень ожесточения классовой борьбы и осознание новой концепции отношений собственности.
Известно, что распад первобытно-общинного строя в ряде случаев завершался становлением частной собственности. Но это была не частная собственность непосредственных производителей, а частная собственность иерархии, осуществляющей управление.
Идея естественного права на собственность в этих условиях не могла возникнуть, что делало возможной внеэкономическую эксплуатацию. Так складывались рабовладельческие частнособственнические общественные формации, которые достигли замечательного прогресса в развитии и производительных сил, и науки, и искусства.
Здесь я с большой уверенностью могу предположить, что становлению частной собственности в античном мире в этот период способствовала религия древних греков.
Представление богов в человеческом облике, наделённых широким спектром человеческих, и далеко не самых лучших, свойств, так что недостаточный уровень их нравственности был слишком очевиден, – это великий итог творчества свободных представителей великого народа.
Вполне естественно, что религия древних греков не доходила до выработки догматов и моральных заповедей.
В иных условиях распад первобытно-общинного строя завершался переходом к условно-частной собственности и становлением феодальных производственных отношений.
Феодализм естественно расценивать как сбой в генезисе общественных формаций, поскольку в тот период уже наличествовали предпосылки для реализации идеи частной собственности в том или ином виде. При этом феодальный этап в истории я связываю как с патовым состоянием классовой борьбы в обществе, так и с влиянием, если говорить о Европе, христианства.
С наглядной очевидностью ущербность феодальных производственных отношений обнаруживалась там, где они шли на смену рабовладельческим частнособственническим формациям.
Особый интерес для нас представляет капиталистическая общественная формация. Капитализм стоит на том, что собственник – это не профессия. Так было при феодализме. При капитализме же собственность произрастает как следствие расширения частного дела.
Исходную основу капитализма в идеальном случае составляет частная собственность непосредственных производителей, ибо лишь такая форма собственности реализует идею естественного права на собственность, провозглашаемую при капитализме.
И всё же история капитализма на этом не заканчивается. На смену формации с частной собственностью непосредственных производителей неизбежно приходит классовое общество, представленное классом собственников основных средств производства и классом наёмных работников. Внутренними причинами, порождающими этот процесс, выступают общественное разделение труда (как объективное следствие научно-технического прогресса) и конкуренция частных товаропроизводителей.
Следует заметить, что, оставшись нереализованной, идея естественного права на собственность оказалась всё же плодотворной, сделав невозможной внеэкономическую эксплуатацию при капитализме.
Последнее обстоятельство позволяет рассматривать капитализм как эталон частнособственнической формации.
Провозглашение при капитализме священности частной собственности, являющееся, по существу, признанием самоценности личности, ставит право в жизни общества на место морали.
– В начале интервью Вы решительно разошлись с К. Марксом. Сейчас же говорите о классах, об эксплуатации и о классовой борьбе. Нет ли здесь, простите, эпигонства?
– Эпигонства здесь, конечно, нет. Просто К. Маркс был гением. И с этим нужно считаться. Использование наёмной рабочей силы экономическим своим следствием имеет присвоение собственником основных средств производства части произведённой наёмным работником стоимости, то есть эксплуатацию.
Наиболее убедительно в пользу теории прибавочной стоимости свидетельствует статистический анализ произведённой предприятиями стоимости, указывающий на то, что величина её зависит как от стоимости наличествующих основных средств производства и площади земли, так и от количества работников.
Но прибыль – это часть стоимости. Поэтому при наличии наёмных работников независимо от статуса работодателя часть произведённой ими стоимости станет прибылью работодателя, выступая, по сути, неоплаченной долей труда наёмного работника.
Вообще разрешение дилеммы социальной справедливости и эффективности производства – это самая сложная проблема экономической теории. И я не считаю, что она разрешена при капитализме. Равно как не считаю, что она могла быть разрешена в условиях «реального» социализма.
В связи со сказанным выше выработана и моя оценка теории прибавочной стоимости: открытие прибавочной стоимости поставило на научную основу проблему поиска оптимальных производственных отношений, создающих действительно равные возможности для всех трудящихся.
– Я не буду комментировать Ваш ответ на предыдущий вопрос. Но что несомненно наблюдается при капитализме, так это инфляция. Как Вы считаете, является ли её существование следствием неумелых действий государства или есть более фундаментальные причины инфляции, коль скоро она наблюдается везде и почти всегда?
– Да, инфляцию трудно не заметить. И здесь мы попытаемся более или менее основательно осмыслить причины её существования. Тем более что они имеют фундаментальный характер.
На мой взгляд, капитализму несвойствен спад производства, сопровождающийся падением стоимости продукции. Капитализму имманентно свойственна инфляция. Иногда она может наблюдаться и при спаде производства (стагфляция), но всё-таки естественной для капитализма является инфляция, которая наблюдается на фоне роста производства.
А чтобы понять фундаментальные причины инфляции, нужно понять истоки инфляции, непосредственно не обусловленной денежной эмиссией.
Существование такой инфляции при капитализме мы связываем с различием нормы прибыли у хозяйствующих субъектов, имея в виду, что подобное положение дел естественно для свободной экономики. В капиталистической экономике те из хозяйствующих субъектов, которые имеют более высокую норму прибыли, получают возможность искусственно взвинчивать спрос. И они реализуют эту возможность, так как при капитализме эксплуатация и инфляция выступают стимулами развития производительных сил.
Следует, впрочем, обратить внимание на то обстоятельство, что при частнособственническом капитализме инфляция возможна лишь в фазе подъёма производства, поскольку в этих условиях увеличить спрос можно преимущественно на новые товары. Со становлением же монополий инфляция может наблюдаться и при спаде производства, так как благодаря более высокой рентабельности и контролю над рынком монополии способны поднять спрос на товары и путём снижения объёмов их выпуска. Такое положение дел я квалифицирую так: на монополистической стадии капитализма у собственников основных средств производства появляется возможность паразитировать на собственности.
При стагфляции замедляется развитие производительных сил и создаются предпосылки для классического кризиса перепроизводства.
Что же касается естественной для капитализма инфляции, то здесь важно ещё раз подчеркнуть: при отсутствии предпосылок непротиворечивого развития производительных сил и потребления только эксплуатация и инфляция могут выступать стимулами для развития производительных сил.
Поэтому попытки административными мерами ограничивать рост цен, наблюдающийся при естественной инфляции, будут сопровождаться нарастанием негативных тенденций в экономике.
Напротив, в оптимальной экономике, то есть при наличии предпосылок непротиворечивого развития производительных сил и потребления, можно не только отказаться от эксплуатации как стимула для развития производительных сил, но и предложить методы регулирования динамики производства, позволяющие избежать инфляции. При том, что экономика будет свободной и динамичной, а норма прибыли на предприятиях может быть различной.
Но если с существованием естественной инфляции приходится мириться, то наступление стагфляции при капитализме нужно и можно предотвратить. И я предлагаю в своих исследованиях метод регулирования динамики производства в капиталистической экономике, позволяющий не допустить стагфляции.
Но в своём большинстве макроэкономические исследования тяготеют к так называемой денежной теоретической экономике, то есть к представлениям, что деньги «имеют значение».
Отсюда известные манипуляции, предлагаемые для стабилизации экономики: денежная эмиссия, ограничение денежной массы в экономике, снижение процентной ставки на капитал и т.п. Об основательности этих манипуляций можно сказать так: сон разума рождает чудовищ.
Деньги (в идеале выступающие только символом стоимости) могут играть в экономике лишь пассивную роль.
Выступая формой косвенного налога, любая инфляция неизбежно ведёт к банкротству низкорентабельных предприятий, к усилению эксплуатации и к росту безработицы. С другой стороны, она способствует росту числа монополистических хозяйств, привнося в экономику как плюсы, так и минусы этого процесса.
Обратим также внимание и на то обстоятельство, что не только инфляция, но и безработица имманентно свойственна капитализму. Другими словами, безработица в капиталистической экономике наблюдается при любых темпах естественного прироста населения.
Таким образом, вследствие инфляции, эксплуатации и безработицы капитализм не является обществом равных возможностей и в нём не складываются оптимальные условия для развития производительных сил. Тем не менее капитализм в западных странах всё-таки обеспечил уровень развития производительных сил, при котором уже наличествуют предпосылки непротиворечивого развития производительных сил и потребления.
Поэтому капитализм не будет в них «концом» истории.
И классовая борьба неизбежно приведёт к идее общества без эксплуатации, в котором каждый трудящийся станет собственником всей произведённой им стоимости.
Я называю такую экономику оптимальной.
– Что Вы можете сказать в связи с этим об экономическом будущем России?
– Что касается России, то, на мой взгляд, «реальный» социализм создал объективные предпосылки для перехода к оптимальной экономике.
Но наши интеллектуалы не видели альтернативы капитализму. Сейчас уже бесполезно гадать о том, мог ли в России установиться капитализм западного толка.
К сожалению, в России классическая модель реализации капиталистического выбора не была осуществлена, поскольку наши «молодые» реформаторы оказались социал-дарвинистами.
Либералы в принципе отвергли идею частной собственности непосредственных производителей. Её неприятие основывалось ими на ложной и безнравственной посылке, что разделение общества на классы в условиях капитализма выступает следствием субъективных причин, связанных с интеллектуальными и физическими способностями индивидуумов.
Таким образом, идея о делении общества на «два сорта»: людей, могущих быть собственниками основных средств производства и являющихся носителями прогресса, и наёмных работников – это альфа и омега фактически реализуемой в России идеологии приватизации.
Вместе с тем любое деление людей по сортам есть социальный экстремизм.
А общественным преобразованиям, осуществляемым на основе экстремистских идей, свойствен хорошо известный порок: в них цель всегда оправдывает средства. И, стремясь сделать так, чтобы собственность быстрее «нашла» своего хозяина, наши либеральные реформаторы не только проталкивали через парламент законы, реализующие эту цель, но и сквозь пальцы смотрели на вопиющие факты противозаконной деятельности по обогащению части общества.
При этом обществу чуть ли не навязывалась мысль, что первоначальное накопление – это почти всегда воровство.
Поэтому в результате «либеральных» реформ значительная собственность скопилась у небольшого числа людей, профессию которых можно обозначить как собственник. Остались также коллективная собственность и собственность государственная.
Однако все эти три типа собственников в России, выбравшей либеральный капитализм своим будущим, противопоказаны капитализму. Единственное, что способны были делать такие собственники в условиях либеральной экономики, так это паразитировать на доставшейся им собственности. Что и произошло.
Итак, крах российской экономики в период либеральных реформ был неизбежен.
В связи с этим возникает вопрос: а есть ли всё-таки возможность построить капитализм в России на развалинах советской экономики?
Тем более что и в развитых капиталистических государствах галсирование между либеральной моделью капитализма и моделью капитализма «с человеческим лицом» не позволяет решить фундаментальные социальные и экономические проблемы в обществе.
Здесь мы приступаем к осмыслению очень сложной проблемы. И сформулировать её можно так: судьбы капитализма в странах третьего мира.
Вообще я считаю, что, продолжая настаивать на безальтернативности капитализма, политическая и интеллектуальная элита обрекает свои народы и в XXI веке пережить политические катаклизмы века минувшего. И особенно в странах третьего мира.
Одним из предвестников грядущих катастроф можно считать ренессанс фундаменталистских вариантов мировых религий в странах третьего мира. Причём их возрождению, на мой взгляд, способствовали перманентные экономические кризисы не только в тех из них, которые выбрали социалистический путь развития, но и в тех, которые сделали капиталистический выбор.
Не будет ошибкой предположить, что капиталистический выбор в странах третьего мира также осуществляли люди, не обладавшие знаниями, необходимыми для идеальной его реализации. Однако, считаю, для проведения реформ по строительству капитализма в данных государствах только этих знаний недостаточно.
Есть весьма специфические и в высшей мере фундаментальные объективные факторы, не позволяющие реализовать капиталистический выбор в странах третьего мира. Другими словами, даже приняв предельно строгую модель строительства капитализма, страны третьего мира (в том числе и сегодняшняя Россия) вряд ли станут странами с процветающими экономиками.
Экономические объективные факторы, препятствующие строительству капитализма в странах третьего мира, суть следующие:
– сравнительно низкий уровень общественной производительности труда, обусловленный низкой фондовооружённостью;
– неоптимальность капиталистической экономики;
– отсутствие возможностей осуществлять неэквивалентный и выгодный для них товарообмен с другими странами;
– отсутствие колоний, так пригодившихся «цивилизованным» странам Запада.
Вследствие данных обстоятельств средний и минимальный уровень доходов в этих странах при капитализме будет столь низким, что его справедливо считать унизительным для современного человека.
В связи с этим нужно учитывать ещё одно объективное обстоятельство. Опираясь на представления об эстетической природе мотивации деятельности человека, я определяю экзистенциальную свободу как деятельность, позволяющую индивиду не только реализовать стремление к безграничному росту потребностей, но и – в идеале – доставляющую эстетическое наслаждение.
Однако капитализм в странах третьего мира не может дать такой свободы большей части общества. Как следствие будет наблюдаться деградация обществ в этих странах, поскольку люди в них, лишённые возможности реализовать стремление к росту потребностей и связанных с ним эстетических наслаждений, будут прибегать к чувственным наслаждениям, имеющим физиологическую природу (наркотики, алкоголь, секс и т.п.).
Имея в виду эти обстоятельства, я утверждаю: попытки построить либеральный капитализм на развалинах советской экономики неизбежно приведут нашу страну к проблемам стран третьего мира.
Но, отвергая либеральный капитализм для России, нужно сохранить великую идею о естественном праве индивида на собственность. Поэтому я не приемлю и идею «плюрализма» форм собственности в качестве идеала производственных отношений при капитализме. В любой стране при самых благих намерениях власти существование неприватизированного производства потребует для более или менее успешного развития национальной экономики создания тоталитарного государства.
И только осуществив выбор в пользу оптимальной экономики, а по объективным факторам в России он ещё возможен, наша Родина обретёт достойное будущее.
(Более сложные экономические и социальные проблемы предстоит решить в тех странах третьего мира, в которых ещё нет объективных предпосылок для осуществления выбора в пользу оптимальной экономики.)
Экономической основой оптимальной экономики будет выступать союз кооперативных собственников. По существу, в оптимальной экономике социальную базу действия основного экономического закона можно считать абсолютной.
В оптимальной экономике не будет инфляции, а поэтому в процессе свободного товарообмена стоимость в ней будет колебаться вокруг потребительной стоимости товара, поскольку это позволяет товаропроизводителю задействовать два возможных в свободной и динамичной экономике источника роста доходности производства – повышение качества продукции и снижение издержек производства.
При этом в оптимальной экономике предлагаются новые принципы землепользования, отличающиеся от таковых как при капитализме, так и при социализме.
В конечном счёте, на мой взгляд, в оптимальной экономике реализуется идея социальной справедливости и равных возможностей, причём так, что при этом не подрывается эффективность производства.
Об условиях непротиворечивого развития производительных сил и потребления, о теории стоимости оптимальной экономики, о принципах землепользования и регулирования динамики производства в оптимальной экономике я сейчас, к сожалению, не имею возможности говорить.
Но нельзя не сказать в заключение вот о чём.
Многие исследователи отмечают, что если провести параллель между физикой и общественными науками, то последние находятся ещё на доэйнштейновской стадии. И я с ними согласен.
Общественным наукам нужны новые парадигмы, причём именно в мировоззренческих областях знания: в политэкономии, в теории познания, в социологии. И только научный прорыв такого масштаба позволит найти пути решения наблюдающихся сегодня в мире экономических и социальных проблем. Так что предлагаемая мною политэкономическая теория – это только начало.
Но именно она, на мой взгляд, закладывает основания для новых подходов при осмыслении как проблем теории познания, так и проблем социологии и политической системы общества (см. статью «Политическая структура общества: проблемы и теория», «Независимая газета», 10.10.97., и на сайте http://www.allrus.info/APL.php?h=/data/pressa/15/nz101097/nz7aa040.txt.).
Расширенный вариант данного интервью находится на сайте «ЛГ».
Другие статьи автора, в том числе статью «Уроки кризиса 20-х годов», написанную в 1994 г., можно найти на его сайте http://nkozienko.blogspot.com/
Код для вставки в блог или livejournal.com:
 Капитализм или оптимальная экономика: как распорядится история?В его основной работе «Оптимальная экономика: проблемы политэкономии и теории общества» представлено мировоззренческое обоснование концепции оптимальной экономики. |
| КОД ССЫЛКИ: |