Так получилось, что программа «Апокриф» Виктора Ерофеева на канале «Культура» дала повод к осмыслению других недавних литературных передач на этом канале. Именно на этом, потому что на других литература напрочь отсутствует. «Апокриф» был посвящён романтизму как идейному и художественному направлению в духовной культуре, выломавшему художественное творчество индивидуума из рамок, определённых Просвещением.
Но дискуссия развивалась довольно вяло, участникам не помешала бы рюмочка дорофеича. Роли были распределены жанрово, и обсуждение, как и следовало предполагать, вышло на советский период, чему способствовал бард Сергей Никитин, противопоставивший самодеятельные «Дым костра создаёт уют» и «Солнышко лесное» профессиональной казённой романтике, воспевавшей бесполезные, по его убеждению, БАМ и целину. Спора не сложилось, потому что каждый из присутствующих знал, что «казённый романтизм» дал в песенном творчестве неплохие образцы уровня «Геологов» и «Подмосковных вечеров», тоже охотно певшихся у костра. В общем, получился Гайд-парк, где каждый говорит вроде бы для других, но на самом деле для себя. Литературная составляющая, не имея в дискуссии развития, ограничилась той же позицией соперничества с казёнщиной. Однако то, что проблема на самом деле куда сложнее, продемонстрировал через день фильм «Скачущий впереди. Аркадий Гайдар». Конечно же, псевдоним Аркадия Голикова не связан по происхождению с Гайд-парком – история этого, как сказал бы Даль, «подымени» так же загадочна, как и всё творчество писателя, ещё до конца не понятое.
Основных версий псевдонима пять. Одна принадлежит Льву Кассилю и услышана им от самого «подыменщика»: у монголов есть легенда о всаднике – разведчике Гайдаре, скачущем впереди и предупреждающем о надвигающейся опасности. Однако монголоведы такого слова в эпосе не обнаружили, к тому же Гайдар слыл любителем розыгрышей. Другая версия высказана Владимиром Солоухиным, связавшим слово «хайдар» с хакасским «куда», поскольку невменяемый чоновский палач Голиков, норовивший изловить «императора тайги» Соловьёва, пытал встречных-поперечных: куда укрылся мятежник? Так, впрочем, и не поймал. В ходу и версия, что псевдоним происходит из первой буквы фамилии Голиков, первой и последней букв имени, французского «д» – «из» и первых двух букв слова «Арзамас» – города, где ребёнком жил писатель. То есть такой-то из Арзамаса. Есть и предположение, что псевдоним навеян украинским словом, значащим пастух. Народилась уже и версия, соединяющая фамилию со словом «хадар», что на иврите, которым владела жена писателя, означает «прекрасный». С таким же успехом можно добавить и от себя, что в болгарском языке слово «гайдар» означает «музыкант, играющий на волынке – гайде».
Но в конечном счёте совершенно не важно, какая из версий верна. Существенно то, что версии живут и обсуждаются, доказывая, что фигура Аркадия Гайдара незаурядна. По ночам ему снились люди, убитые им в Гражданскую войну, это доводило до психушки и запоев. А сколько было расстрельщиков, спавших тихо и безмятежно, с чувством выполненного долга и даже с пеной у рта споривших за приоритет, чей прицельный выстрел был решающим. Гайдар носил в своей душе коллективную вину за братоубийственность Гражданской войны, искупая её романтическими произведениями.
Первоначально его знаменитая книга называлась «Дункан и его команда». И когда цензура потребовала заменить имя на русское, долго мучился и предпочёл взять нейтральное Тимур, уже имевшееся у сына. Такого рода романтика в дискуссии не обсуждалась.
Не прозвучала и фамилия основоположника «самиздата» Николая Глазкова, тоже ставшего героем телевизионного фильма. А разве не романтично: смолоду объявив себя гением, жить и писать не в угоду расхожим требованиям, а в расчёте на будущее признание!
Люблю грозу в конце июня,
Когда идёт физкультпарад.
И мрачно мокнет на трибуне
Правительственный аппарат.
Это когда раскатывалось всеобщее «Физкульт-ура!».
Николай Глазков выделил условие «самого себя считать гением» как первостепенное для гениальности. Пушкин считал одним из признаков гениальности дружбу с парадоксами. У Глазкова их предостаточно, так же, как в жизни и творчестве другого героя фильма на «Культуре» – Евгения Замятина. Фильм о нём так и назван – «Путь парадоксов».
Романтизм Замятина был таков, что писатель, подобно проектируемым им ледоколам, устремлялся туда, где приходилось преодолевать наивысшее сопротивление. Это сначала привело его к большевикам, а потом к противостоянию им, когда обнаружилось, что новые преобразования предполагают обобществление души и подавление личности так же, как это было при предыдущем строе. Он понял, что произошла смена вывесок, как у ледоколов: был «Александр Невский», теперь «Ленин». Живя за границей с советским паспортом, чуждый и большевикам и эмиграции, он умер в 37-м году, но своей смертью. В Стране Советов этот год был бы тоже навряд ли для него счастливым.
И совсем уж особым романтиком предстал великий академик Дмитрий Лихачёв в повторе трёхсерийного фильма «Крутые дороги Дмитрия Лихачёва». Научная работа, написанная на Соловках, где зловеще звучали выстрелы, зачищавшие пространство для новой порции заключённых. Едва не стоившая жизни поддержка действий Солженицына и Сахарова, когда неромантики подмахивали клеймящие письма и тянули руки за исключение из академии. И особая романтика отстаивания российской культуры, заброшенной самовосторженными реформаторами. Именно от хлопотливой лихачёвской романтики и появился канал «Культура», его неоспоримое детище.
Не так давно по той же «Культуре» был показан четверть-вековой давности фильм «Я боролся с Хемингуэем» с Ричардом Харрисом в главной роли. Героя, прожжённого морского волка, одиноко и бессмысленно доживающего 
век, греет светлое воспоминание, возвышающее в собственных и чужих глазах: в молодости, на рыбацком промысле, он боролся с Хемом. Он не говорит, кто победил в этой борьбе. Не важно: он боролся. И кто боролся с такими разными, но одинаково неисправимыми романтиками, как Гайдар, Глазков, Замятин и Лихачёв, будут через много лет только тем и известны, что боролись с ними.
, ЯРОСЛАВЛЬ