Вот-вот через Владимир пройдёт скоростная железная дорога Москва–Питер, и тогда путь от столицы до областного центра в неполных двести километров займёт всего-то сорок минут... Что ждёт старинный княжеский удельный город?
Не превратится ли он в подмосковный пригород? А театр владимирский, один из старейших в России, который готовится отметить своё стошестидесятилетие, станет вровень с московскими муниципальными театрами?!
«Никогда, – решительно отрезал директор Борис Григорьевич Гунин, – театр всегда останется Владимирским областным академическим», – и смысл этого утверждения всё более открывался мне по мере знакомства с коллективом и его спектаклями.Прежде всего с «О.Е.», сценической версией знаменитого пушкинского романа «Евгений Онегин», придуманной и поставленной здесь режиссёром Владимиром Петровым с командой единомышленников всех специальностей, а главное, с прекрасной владимирской молодёжью.
Несмотря на общеизвестность пушкинской «энциклопедии русской жизни» и столь же общеизвестные и, кажется, неодолимые трудности переноса поэмы на сцену (столица знает несколько сценических версий, принадлежащих таким мастерам режиссуры, как Юрий Любимов или Анатолий Васильев, а ещё есть в Ермоловском театре и в одной из антреприз), всё-таки Владимирский академический сумел удивить абсолютно самостоятельным прочтением и воплощением своего «О.Е.».
Где только взяли они восемнадцать юных красавиц и красавцев, обеспечивших собственной замечательной фактурой не только главных героев, Татьяну с Ольгой, Онегина, Ленского, но и всех других действующих лиц вроде бы совсем обыкновенной усадебной истории, случившейся чуть не двести лет назад? Да не просто обеспечили, а сумели прожить их историю так трепетно, так волнующе, будто всё это случилось с ними самими сегодня, в их собственной жизни. А ведь все они ещё даже не актёры в полном смысле: ребята учатся в актёрской студии при театре.
Вот по-деревенски румяная и круглолицая, а ещё по-отчаянному искренняя Татьяна (Полина Малышева) пишет знаменитое письмо о любви: «Я к вам пишу, чего же боле?» – никакой ночной рубашки, даже гусиного пера в руках нет! Два чистых листка бумаги, а потом бумажные комочки-шарики вокруг, их она сожжёт на сцене, отрывая от сердца Онегина, а когда молодые герои спустя годы нечаянно встретятся на балу, вспомнят то письмо, и ещё раз будут читать его: начнёт Татьяна, продолжит Евгений (Дмитрий Бычков). Опять она и снова он. Онегин его тоже знает наизусть, а сцена их расставания станет в ряд с самыми известными в мировой литературе прощаниями Ромео и Джульетты, Отелло и Дездемоны, Арбенина и Нины. Удивительная скромность, лаконизм выразительных средств (сценограф Игорь Капитанов). В хрестоматийной сцене дуэли (оперный Лемешев в бобровой шубе, снег, пистолеты) Антон Карташов – Ленский по-ребячьи попускал мыльные пузыри, снял, расстелил на земле домашний халат и... исчез из спектакля.
Дивные по красоте и чистоте звучания хоры, речитативы сопровождают действие (композитор Борис Киселёв, хормейстер Елена Водянкина). Драгоценная простота, адекватная великой поэзии, но и абсолютная полнота чувств, предельная самоотдача, заразительность.
Руководитель актёрской студии, а уже готовится второй её выпуск, сам замечательный артист и выпускник мхатовской школы Николай Анатольевич Горохов, говорит, что наряду с профессиональными умениями он старался научить своих питомцев безграничной преданности театру, готовности работать по двадцать пять часов в сутки, «современниковской» студийной этике, чем они пленяют работающих с ними столичных режиссёров В. Петрова, А. Огарёва и педагогов, что во многом обеспечивает успех их спектаклей.
Кстати, интересно, что мальчики и девочки, которые приехали поступать к ним пять лет назад, были из Коврова, Мурома, Вязников, из окрестных деревень, некоторые и театра-то никогда в глаза не видели, и конкурса у них не было, приняли и стали учить всех, кто приехал...
Но учили всерьёз, по-мхатовски, без скидок на «провинциальность», а что до Николая Анатольевича с женой Надеждой Ивановной, во всём ему преданным союзником, неотрывной «половиной», и самих студентов, то энтузиазм, даже фанатизм – обязательные слагаемые их деятельности. Помогают студии всем городом: педагогический университет дал им юридический статус, колледж культуры – общежитие, театр всех взял на работу. Они – любимое детище и города, и театра. Отсюда успех когда-то первых спектаклей «Ромео и Джульетта», «Власть тьмы», «Мужчина и женщина», теперь вот «О.Е.».
Конечно же, успех с неба не падает. Для успеха нужны и труд, и ещё нечто, что и словами-то трудно сформулировать, отчего так нечасты бывают праздники театра.
Во Владимире в театральную затею «О.Е.» поверили далеко не все и не сразу. Мне рассказывал главный владимирский театрал, председатель попечительского совета театра и ректор местного педагогического университета, профессор, доктор филологических наук Виктор Малыгин, что попечительский совет даже отказался помогать в финансировании затеваемого спектакля. «Оставьте в покое Пушкина. Он писал не для сцены», – вспоминает свои слова Виктор Трофимович.
Тем более радостным оказался для него состоявшийся спектакль, доказательство безграничных возможностей театра и неразрывных, ещё не до конца реализованных связей театра с классической литературой.
Директор же театра Борис Григорьевич Гунин – убеждённый сторонник постановки именно классических пьес на сцене их театра. По его наблюдениям, классика прежде всего соответствует вкусам владимирских зрителей. И первое доказательство для директора – касса. А она полна на «Бешеных деньгах» А.Н. Островского, на «Власти тьмы» Л. Толстого, на «Ромео и Джульетте», «Свадьбе Кречинского»...
Это сейчас происходит по всей стране: современная пьеса хоть и в малых количествах, но всё-таки существующая, очевидно проигрывает в соревновании с классикой. Хотя есть города, и таких немало, где жители неохотно ходят «на классику» и даже удавшиеся постановки быстро снимают с репертуара за отсутствием зрителя. Знаю, недавно готовились к обменным гастролям Тульский и Рязанский драматические театры: одни говорят, не везите к нам «Власть тьмы», зрители не пойдут, другие заменяют по той же причине «Дикарку» на «Женатого таксиста»...
А Борис Гунин сердится: «Каждый день читаю по современной пьесе. Если на третьей странице нет мата, это уже радость, но на пятой странице он обязательно возникает. Непременно в каждой пьесе – сумасшедшие, смерти, и лучше, если действие происходит в сортире. Непременно половой акт на сцене. Кроме мата и физиологии, там ничего нет.
Это может быть предметом специального просмотра для любителей «клубнички», пробой подвальной столичной студии на несколько десятков человек, но когда в зале шестьсот человек, а на сцене интимное, даже низменное в человеческой природе, я не хочу быть рядом. Да у нас во Владимире люди и не придут, просто проголосуют ногами...»
Владимир – удивительно красивый город. Со времён Владимира Мономаха городская крепость, Золотые ворота, знаменитый Успенский собор с фресками Андрея Рублёва, где несколько веков традиционно венчали на царство русских князей, Княгинин монастырь – древняя усыпальница с чудотворной иконой Богоматери, – всё создавалось по законам гармонии и красоты. И вишнёвыми садами издревле славился город, был даже свой сорт вишен – владимирская; гибель садов в советские времена город пережил как общую трагедию.
Ещё в середине XIX века находящийся здесь в ссылке А.И. Герцен в редактируемой им газете «Владимирские губернские ведомости» отмечал, что губерния имеет «весьма много особенностей как во внутренней жизни, так и в самих занятиях, а всякая особенность, в каком бы роде она ни была, есть драгоценный факт...». С этим не поспоришь!
Видно, действительно во Владимире по-особенному любят и чтят классику. И преимущественно на неё ходят в театр. Жадность на классику могла подпитаться многими годами запретов и цензуры, достаточно вспомнить репертуар прошлого столетия; вот, к примеру, афиша 20-х годов – «Мироед», «Смерть красноармейца», «Авдотьина жизнь», «Восставшие», «Люди из огня и железа»...
И всё-таки разве может театр развиваться без современной пьесы? Гунин рассказывает, как «в штыки» приняли их зрители пьесу Е. Унгарда «День космонавтики», более или менее умеренный вариант чернухи, где три старые женщины на сцене пьют и вспоминают молодость. «Не приду больше к вам на нынешние пьесы и знакомым не посоветую», – сказала одна зрительница на обсуждении спектакля. Но самое главное из доказательств: пьеса Унгарда прошла за год всего восемь раз и с минимальным числом зрителей. Всё-таки навсегда непостижимы для меня законы молвы, формирования общественного мнения вокруг спектаклей, определяющие их зрительскую судьбу.
Но ведь и классику легко испохабить при умениях-то нынешнего театра! «Мы контролируем себя, проверяем обратной связью со зрителями, – рассказывает Гунин. – В городе не терпят вульгарности, пошлости. Кажется, безобидная шутка была в «Ромео и Джульетте»: Меркуцио Тибальду, озорничая, приставил к причинному месту клизму со струёй, так одна из зрительниц гневно выступила на зрительской конференции». Предпочтение классики – обманчивая кажущаяся простота решения непростой проблемы. Конечно, хорошая классическая пьеса сама по себе – союзник. Но и осуществить её постановку на сцене ох как нелегко!
Да, в «Свадьбе Кречинского» Сухово-Кобылина в том же Владимирском театре в постановке Сергея Морозова есть замечательные исполнители, тот же Николай Горохов – главный герой или Михаил Асафов – Муромский, но сколько отвлекающих «манёвров» придумывает режиссёр в виде без конца мельтешащих на сцене танцующих артистов-карт, меняющихся париков Расплюева, откровенно интермедийных, как бы вставных комических сцен... Зачем?! Они, на мой взгляд, скорее, мешают героям прожить сюжет и непрерывную жизнь в спектакле. Сказывается боязнь: а вдруг старая пьеса окажется неинтересной? Раскрасим её!
Или в «Тартюфе»... Я так и не поняла необходимости переодевать мольеровских героев в советские платья 30-х годов (режиссёр-постановщик А. Халилуллин, сценограф С. Бахвалов). Не думаю, что очень убедительные владимирские Оргон (М. Асафов), простодушный и одураченный, святоша Тартюф (А. Швачунов), плотненький, благополучный, пылкий и оттого безрассудный Валер (Б. Тартаковский) стали ближе к зрителям от модного сейчас приёма переносить героев в другою историческую эпоху. Тем более что арестовывать «россиян» 30-х годов приходят в финале офицеры времён Людовиков.
Но и тот и другой спектакли во Владимире полюбили, на них ходят. Что ж судить победителей?! Только поразмышлять…
Владимир – особенный город. Был и остался. Здесь почти все уцелевшие храмы возвращены Церкви и восстанавливаются. Со всех концов приезжают сюда православные поклониться чудотворной Богоматери, что в Княгинином храме. Народу во всех храмах полно, не только на службах. В храмах... и во Владимирском областном академическом театре драмы.
, ВЛАДИМИР–МОСКВА