14 июля Юрию Щербакову, астраханскому поэту, публицисту, прозаику, переводчику, исполняется 55 лет. Примите наши поздравления, Юрий Николаевич!
* * *
Неужто безмятежье – грех?
Хоть спорьте, хоть не спорьте,
А мысли, как нежданный снег,
Приходят на курорте.
И невесомые кружат
Над кисловодским парком,
Всерьёз одаривая март
Сомнительным подарком.
Лежит в аллеях тишина,
И благостность – на лицах…
Неужто прежняя страна
Уже не повторится?
На Хаме оборвётся нить
Или на добром Симе?
В России нашим детям жить
Иль впрямь – после России,
Когда мы дружно втопчем в грязь
То, что нам дали предки?
…Вон шишка тихо сорвалась
Навек с сосновой ветки.
Но для неё звучит «навек»
Совсем не словом чёрным.
Сосна – она не человек,
Разбрасывает зёрна.
Как будто мир не пьёт иуд
Предательского яда.
Взойдут ли всходы, не взойдут,
А только сеять надо.
* * * 
На Рождественском кладбище мама лежит.
И, как в жизни земной, прокатившейся было,
С батей всё на двоих – пополам, без обид,
Так теперь на двоих без обид и могила.
На Рождественском кладбище вновь тишина.
И, как делала мама вот здесь же когда-то,
Я на холмик могильный насыплю пшена
И конфеты раздам шебутным цыганятам.
Над Рождественским кладбищем ветер пылит,
Громыхает венков облупившейся жестью.
В ветеранском строю одинаковых плит
И надгробье моих, как у всех, честь по чести.
Над Рождественским кладбищем колокола
Поминают усопших рабов вечных Божьих:
Ту, что в ротной санчасти меня родила,
И того, что учил правдой жить, а не ложью.
На Рождественском кладбище я и не лгу –
Батя с мамой грехи мои знают за гробом:
Всё прощаю друзьям, не спускаю врагу,
А ещё одержим и гордыней, и злобой.
На Рождественском кладбище в горестный час
Сколько ж нас у могил на колени вставало!
Как порой в этой жизни мне трудно без вас
Продолжением быть, потерявшим начало.
Да, Рождественским кладбище это назвал
Кто-то, видно, всерьёз, безо всякой смешинки.
Все мы только трава у Его Рождества.
Но как смертно сплетаются наши травинки…
* * *
Елене Головач
Кусками обожжённой глины
Засеян берег на версту.
Остались битые кувшины
На память о Сарай-Бату.
Несёт несметные осколки
За годом год речной откос
Туда, где Ахтуба от Волги
Стремится убежать всерьёз.
Туда, где в стороне заречной
Брели двунадесять племён –
Орды незыблемой и вечной
Походный воинский полон.
Туда, где множества обозов
Не утихала толчея.
Туда, где ждали перевоза
Смиренно русские князья.
Над стародавними веками
Легли забвения пески
Там, где – владыки над князьями –
Дарили ханы ярлыки
Или немилость и опалу –
Тугой удавкой палача.
…И снова осени началом
Пылает тополя свеча.
Да разве может быть иначе
На перекрестье древних троп,
Где археолог за удачей
Упрямо тычется в раскоп.
Сейчас откроет он такое!
А я? Моё открытье вот:
Ярило прежнею тропою
Здесь реку переходит вброд!
И молоко небесной синью
Течёт в кисельных берегах.
А ветер времени полынью
На веки вечные пропах!
Вот он, таинственный, струится
Из распахнувшихся степей
И овевает наши лица
Вселенской свежестью своей,
И величальные стаканы
Подносит бережно ко рту
За заповедным дастарханом
С названием Сарай-Бату.
Прими, земля, хмельную влагу!
Прими поклон, Харабали!
Чтоб эти строчки на бумагу
Заветной памятью легли.
* * *
Лихие времена –
Что водка без закуски.
Расхристанной душе
Ядрёный хмель – во зло.
Прости меня, земля,
Что я остался русским,
Что нам с тобой вдвоём
Вот так не повезло.
Что горький жребий наш –
Нерусская удача,
Что пропили свою,
Которой – грош цена,
Что незачем мостить
Нам, грешным, Стену Плача –
Готова ею стать
Не каждая ль стена!
Прости меня, земля,
Что я не стал героем,
Что память занесёт
Забвения песком…
А только день пришёл –
И раскопали Трою.
О, дай мне стать твоим
Последним черепком!
Чтоб кто-нибудь ожёг
Его прищуром узким
И, отыскав ответ
На каверзный вопрос,
Над этим черепком
Одно лишь слово:
«Русский?» –
Когда-нибудь ещё
С надеждой произнёс.
* * *
Угрюмо вторили колёса
Тому, кто в забытьи хмельном
Упрямо мучился вопросом:
«Как мы живём?»
Жи-вём. Жи-вём.
Служивый выпивал по-русски:
За окнами глухая темь,
И так – без тостов и закуски –
Тоскливое: «Зачем?»
Чем? Чем?
Примчались из степи метели
На запах крепкого вина.
И ордена его звенели:
«Что за страна!»
Стран-на. Стран-на.
О, вечное России горе
И от ума, и от питья!
«Живёшь ты в блуде и позоре!
Ты самая…»
Моя. Моя.
* * *
Бросают бесконечную сумятицу
И эту надоевшую страну…
А чем я хуже?
Вот возьму и в пятницу
На историческую родину махну!
Ищи-свищи меня за океанами.
А вот он я – совсем в иных местах:
Меж Астраханью стольной и Замьянами
Далёкий путь о сорока верстах!
Не испугаешь паспортной заставою:
Я воссоединяюсь – все дела –
С роднёю: дядей Колей, тётей Клавою
И с прочими, которых полсела!
Уж с родовою вволю побеседую
Ночь напролёт до утренней поры
Июньской…
Нет, в июне не поеду я.
Махну в июле.
После мошкары!
* * *
Среди вопросов праздных и непраздных
Ищу один-единственный ответ:
Неужто День Победы – это праздник
Солдат страны, которой больше нет?
Когда салюта майского зарницы
Расплещут в небе развесёлый свет,
Вглядитесь, как печальны эти лица
Солдат страны, которой больше нет.
Как тяжелы натужное веселье,
Шутов продажных громогласный бред!
Неужто враженята одолели
Солдат страны, которой больше нет?
Есть, видно, и у стойкости пределы.
Не потому ли в перекрестье лет
Так безвозвратно войско поредело
Солдат страны, которой больше нет.
И, никого ни в чём не виноватя,
Глаза в глаза – совет, завет, ответ –
Глядит светло с плиты могильной батя –
Солдат страны, которой больше нет.
* * *
У астраханцев есть одна мечта,
У каждого – я вас уверить смею –
Чтоб сгинули жара и духота,
А заодно – и злые суховеи.
Чтоб завалил Господь солончаки
На радость земледельцам перегноем,
Чтоб комаров несметные полки
Исчезли невестимо вслед за зноем.
Пусть пропадёт настырная мошка
И камыши – с заветных огородов.
Зимой побольше чистого снежка,
А не кефирной жижи с небосвода.
Чего ещё? Чтоб не один карась
Блуждал в ухе, где место осетрине,
Чтоб Астрахань взяла и поднялась
Из ямы Прикаспийской на равнину!
Гневим судьбу свою через года,
Привычно грезим о заветном чуде.
А сбудется оно – и что тогда?
Да просто нашей родины не будет…
***
Не бывает худа без добра.
Ах, как эта истина стара!
Так стара, что на покой пора.
Да, бывает худо без добра!
Я не про политику и власть –
Чтоб им расточиться и пропасть!
Паука сожрёт другой паук –
То-то будет радости вокруг!
Что клеймить позором подлецов,
На костях настроивших дворцов?
Степень пользы их – и в этом суть –
Суд определит когда-нибудь.
Я не о любимом из друзей,
Чахнущем над златом, как Кащей.
Мог бы – дружбу положил на счёт.
Но зато убогим подаёт!
Страшно без предела, без конца,
Коль любовь оставила сердца.
Только у остывшего костра
Понимаешь: худо без добра…
* * *
День пропах вишнёвым садом,
Шпал распаренных смольём,
Дёгтем, сеном, самосадом,
Пылью, тронутой дождём.
Пахнет мятой и ромашкой,
Полынком и чабрецом
И армейскою фуражкой,
Мне подаренной отцом
На дорожку. Пахнет срубом
И колодезной бадьёй,
Кукурузным пышным чубом
И дорожной колеёй.
Пахнет разомлевшей речкой
И расшитым рушником,
Необъятной летней печкой,
Свежим хлебом и борщом.
Мазанки белёной глиной
И соломой на полу.
Самой пышною периной
И лампадкою в углу.
Пахнет бабушкой и дедом.
Нет роднее этих двух
Астраханским непоседам…
Отпуск. Детство. Русский дух.