Посещение Н.С. Хрущёвым выставки «30 лет МОСХ», состоявшееся полвека назад, стало поводом, чтобы вновь запустить на орбиту дискуссий тему «художник и власть»
Знаковое событие не только для судеб отечественного искусства, но и культуры в целом стремились торжественно и во всеуслышание обыграть организаторы и устроители помпезно обставленной Международной социальной программы 1962–2012 гг. Не будем давать оценку тому, как это получилось в совокупности разных задач, отметим лишь, что «обсуждение», на котором довелось присутствовать мне, оказалось несостоятельным, самодеятельным и тенденциозным.
Выступавшие, пожалуй, за исключением искусствоведа Ю. Герчука, пытались «тянуть одеяло на себя», утверждая приоритеты, например, «лианозовской группы» художников, преимущественно студийцев Э. Белютина, естественно, при этом не забывая и собственной значимости. Реальных свидетелей манежного действа с участием Н.С. Хрущёва найти пятьдесят лет спустя нелегко, да и тех, кто мог бы абсолютно по-новому рассказать об этом с позиций людей, обременённых достаточным жизненным и творческим опытом, очевидно, не увлекла, не вдохновила на откровенный разговор программа Манежа наших дней. Возможно, гипотетически хорошо продуманная акция кому-то показалась очередной попыткой «продвинутых» активистов утвердить за собой право «истины в последней инстанции», право решать, что такое хорошо, а что такое плохо, где актуальное, а где допотопное.
Короткий период так называемой хрущёвской «оттепели» оставил заметный след в нашей истории. Это было время надежд и ожиданий, время обновления и духовного подъёма. Искусство, культура оказались востребованными не только и не столько властью, а прежде всего обществом, которое начинало ощущать себя гражданским. Конец 50-х – начало 60-х годов прошлого века были для нас временем открытий, снятия запретов, появления книг авторов, о которых мы только слышали, но никогда не читали, экспериментов в театре, правды жизни в искусстве... Нельзя сказать, что всё это было иллюзией. О хрущёвской «оттепели» и её последствиях немало сказано, написано, снято документальных фильмов, иными словами, в привычном историческом, социально-политическом, культурологическом аспектах всё давно известно и изучено. Настал час взглянуть на тот период под иным углом зрения, начать говорить об искусстве на языке самого искусства. Немногие произведения художников тех лет выдержали испытание временем. Работы представителей андеграунда, нонконформистов в большинстве своём носили вторичный характер, либо обусловленный неким протестом с междометиями, а носители испытанных идеалов, «официальные» мастера не успели перестроиться и оставались во власти утопический мечты. Вместе с тем выставка «30 лет МОСХ» стала открытием хорошо забытого, прорывом в новую реальность. Говоря о восстановлении в правах так называемых формалистов 30-х годов и о художниках, устремившихся навстречу творческой свободе, таких как Николай Андронов, Павел Никонов, Виктор Попков, Андрей Васнецов, Таир Салахов, Гелий Коржев, Дмитрий Жилинский, Эдуард Браговский, Игорь Обросов, Эрнст Неизвестный и ряд других, имена которых не менее достойны быть упомянутыми, мы имеем в виду не некую социально-политическую, идеологическую подоплёку, внедрённую в живую ткань искусства, а прежде всего подразумеваем уровень профессиональной культуры.
Конечно, вопрос в том, какую идеологию исповедует художник, отнюдь не праздный. Однако можем ли мы с уверенностью сказать что-то в этом контексте о Мироне или Поликлете, Альбрехте Дюрере или Вермере Делфтском. Да и важно ли это для нас сегодня. Поэтому программные заявления современных кураторов искусства о необходимости актуализировать творчество, духовную среду, во что бы то ни стало, любыми средствами реформировать традиционные формы существования культуры не всегда оправданы благими намерениями. Нельзя проходить мимо манипуляций общественным, творческим сознанием в угоду своекорыстным интересам, ограничивать свободу профессионального самовыражения художника кураторскими условиями и правилами.
Выставка «30 лет МОСХ» стала отправной точкой для переосмысления прошлого. Многие факты и события тех лет померкли в памяти, иные, напротив, превратились в знаковые приметы целой эпохи. Ведь после инспирированного посещения Хрущёвым Манежа последовали гонения не только на художников, но и на писателей, музыкантов, кинематографистов и театральных деятелей, усомнившихся в праведности власти, заявивших о своём праве говорить о правде жизни языком искусства. Эта ситуация вскоре отразилась на судьбе самого Хрущёва, отстранённого от власти, которого в критический момент не поддержала интеллигенция. Совокупность названных вопросов и проблем сейчас представляет интерес в основном для историков, специалистов достаточно узкого профиля, для нас же важна эта выставка не как феномен реального времени, а как возможность переосмысления понятий содержательности и художественности искусства в эволюции культуры, его социальной, исторической и эстетической значимости. Она даёт пищу для размышлений о роли общественного мнения, кураторства, а главное – самого художника в самоидентификации. А беспредметный разговор об актуальном и современном искусстве абсурден из-за несформулированности мнений и неясности их изложения. К тому же политические симпатии и идейная позиция иногда служат удобным прикрытием, маскировкой эгоцентрических целей и амбиций.
искусствовед, главный редактор журнала
«Третьяковская галерея», проректор по научной работе
МГАХИ им. В.И. Сурикова