Пушкин любил кидаться камнями. Как увидит камни, так и начнёт ими кидаться.
Даниил Хармс
Чехов тоже любил кидаться камнями. Он вообще удивительный был жизнелюб. В Чехове всё было прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Камнями он тоже кидался прекрасно!
Приехал как-то раз Чехов в Красноярск, вышел на берег Енисея и давай камни в воду кидать.
Тут приходят к нему представители интеллигенции и говорят:
– Ерундой вы занимаетесь, Чехов, а ещё большой русский писатель. Давайте-ка мы познакомим вас с большим русским художником Суриковым. Это будет приличнее, чем камнями без толку кидаться.
А Чехов только-только в азарт вошёл. Он не любил так: кинуть пару камешков и в гости идти. Уж если он кидался, то кидался – до седьмого пота. И подумал тогда: «Ну, допустим, пойду я. Так эти представители раньше прибегут, станут Сурикову нашёптывать про меня, что я вроде совсем дурачок, камнями кидаюсь».
Смутился Чехов, посмотрел на интеллигенцию с ироническим прищуром и отвечает:
– Я вам Лев Толстой, что ли? Скажет Суриков: «Настрочил бумагомарачишка пару пиесок и сразу в дома к знаменитостям лезет». Нет, не пойду. Уж лучше я продолжу своё занятие.
Эх, не знал Чехов, что уж кто-кто считался в Сибири первостатейным кидальцем камнями, так это Суриков! Он, можно так сказать, чемпионом в этом деле состоял.
Однажды пошли Суриков и изобретатель Попов на Караульную сопку наблюдать солнечное затмение. В скобках замечу, что разговор сейчас идёт про ту самую гору с часовней на вершине, которая на десяти рублях. Ждут они, ждут, а затмения всё никак не случается.
Тут Суриков возьми и скажи:
– А давай, Попов, пока суд да дело, камнями покидаемся – кто кого перекидает.
Вот уже и затмение наступает, а они никак остановиться не могут. И Суриков всё время Попова перекидывает. Попов злится, а Суриков знай себе посмеивается:
– Эх, ты, Марконя доморощенная! Это тебе не радио изобретать, тут, брат, сноровка нужна.
Сильно тогда Попов на «Марконю» обиделся, аж губы поджал.
А Суриков стоит и смеётся – весёлый был человек. Ему после того кидания сильно полюбилось Попова Марконей дразнить. Как, бывало, завидит Попова, сразу кричит:
– Эй, Марконя! Куда путь держишь?
Ну Попов натурально в слёзы, а Сурикову весело.
Познакомься тогда Чехов с Суриковым, пошли бы они к Енисею-батюшке, знатно покидались бы. И ещё неизвестно, кто кого перекидал бы.
А Сурикову в ту самую минуту, в которую Чехову говорили, что тот ерундой занимается, сообщили, что к нему сейчас приведут знакомиться большого русского писателя. Суриков от нетерпения даже стул во двор вынес, уселся и ждёт. Сам волнуется, говорит представителям интеллигенции – не тем, которые за Чеховым пошли, а другим:
– Вот скажет Чехов: «С чего вдруг мне к этому сибирскому валенку идти? Начеркал мазилка пару картинок и взялся с известными русскими писателями знакомство заводить».
Так они и не встретились. И всё из-за представителей интеллигенции. Зачем они тогда начали: «Ерундой занимаетесь…»? Им надо было сказать: «Так, мол, и так, Антон Палыч: Василь Иваныч наслышаны-с о вашем приезде, кланяться велели-с, в гости зовут-с». Вот так надо было сказать. А то: «Ерундой занимаетесь!»
Если бы Чехов и Суриков встретились, стоять бы им теперь в Красноярске одним на двоих памятником: Суриков пишет портрет Чехова, а тот со своим характерным ироническим прищуром на лице позирует. Или так: дружески обнявшись, они с высокого постамента смотрят вдаль, как бы прозревая будущую полную, умную и смелую жизнь. Да мало ли каких чеховско-суриковских памятников можно было бы понаставить.
А теперь в честь этого неслучившегося знакомства в совершенно разных местах города появилось два совершенно разных памятника!
Один, Писателю и Камню, в напоминание об одиночном чеховском кидании на Енисее: огромная гранитная глыба рядом с фигурой Чехова установлена на берегу великой сибирской реки.
Второй памятник – бронзовый Суриков сидит на бронзовом стуле во дворе своего дома-музея и волнуется. Он ещё не знает, что Чехов не придёт.
А всё-таки жалко до слёз, что они тогда не встретились. Чехова жалко, Сурикова жалко, Попова жалко, себя жалко, всех жалко.