Послужной список
Юрий Кара после окончания школы в Донецке в 1972 году поступил в Московский институт стали и сплавов (физико-химический факультет). В 1978-м окончил МИСиС по специальности «физика металлов». Во время учёбы был руководителем институтского вокально-инструментального ансамбля. В 1982 году поступил во ВГИК (мастерская Сергея Герасимова и Тамары Макаровой). Во время учёбы как круглый отличник получал стипендию имени Сергея Эйзенштейна, а затем Ленинскую стипендию. Первый творческий успех ему принесла дипломная работа во ВГИКе «Завтра была война» по повести Бориса Васильева, стилизованная под киноизображение 30-х годов. Кинокартина была продана в 48 стран мира, завоевала награды на фестивалях в Польше, Испании, ФРГ, Франции. В 1988 году Кара снял нашумевший, неоднозначно воспринятый фильм «Воры в законе». В 1990 году представлял фильм «Пиры Валтасара, или Ночь со Сталиным» в США. Затем экранизировал роман Булгакова «Мастер и Маргарита», который из-за конфликта с продюсером, а впоследствии из-за притязаний наследников Булгакова не выходил на экраны 17 лет. У самого Юрия Кары после этого случился затяжной 7-летний творческий простой. Вернувшись к активной режиссуре, Кара снял картины «Я – кукла», «Интересные мужчины», «Королёв», телесериал «Звезда эпохи», наконец, поставил фильм «Гамлет. ХХI век», который находится на пути к зрителю.
«ЛГ» продолжает цикл «Двенадцать рассерженных режиссёров», начатый беседой с генеральным директором киноконцерна «Мосфильм» Кареном Шахназаровым. В разговоре уже приняли участие Николай Досталь, Сергей Соловьёв, Вадим Абдрашитов. Сегодня о болевых точках российского кино и острых проблемах нашей жизни размышляет известный кинорежиссёр, заслуженный деятель искусств России Юрий Кара.
– Юрий Викторович, ваш многострадальный фильм «Мастер и Маргарита» после 17-летней «выдержки» вышел на экраны. Не станем вспоминать горестную историю мытарств этой картины сначала из-за ваших разногласий с продюсером фильма, а затем с неизвестно откуда появившимся наследником бездетного Михаила Булгакова. Обо всём этом уже много сказано и рассказано. Поговорим о результатах проката «Мастера и Маргариты». Лента, увы, не стала кассовым рекордсменом, на что вы, вероятно, рассчитывали. У вас есть переживания по этому поводу?
– Не могу сказать, что страна фильм не увидела. Многие московские начальники и возглавляемые ими организации посмотрели ленту на закрытых показах. Кто хотел, увидел фильм в Интернете или на пиратских копиях. Мне в этом признавались даже официальные лица…
О Мастере и Маргарите, Гамлете и Джульетте
– В кинотеатрах фильм между тем довольствовался скромным шестым местом по итогам двух уик-эндов…
– Что касается кинотеатров, то в них, вы знаете это не хуже меня, пришло новое поколение, которое вообще ничего не читает. Для них Михаил Булгаков, проблематика его романа – это всё тёмный лес. Люди постарше, которым фильм мог бы быть интересен, в кинотеатры сегодня не ходят. Это желание отбили чудовищным репертуаром, запахом горелого попкорна, разговорами во время сеанса по мобильному телефону…
– Мораль: картины должны выходить на экраны вовремя, а не через 17 лет?
– Конечно, если бы фильм «Мастер и Маргарита» появился на экранах в 1994 году, цифры, я уверен, были бы совсем другими. Но я рад, что он всё-таки вышел, произвёл некоторый фурор, пусть и с опозданием. Правда, эта радость, как поётся в одной популярной песне, получилась со слезами на глазах. На премьере наша группа выглядела, к сожалению, весьма немногочисленной, если не сказать куцей. За эти годы ушли из жизни и не дождались выхода картины на экран актёры Михаил Ульянов, Спартак Мишулин, Роман Ткачук, композитор Альфред Шнитке, оператор Евгений Гребнев… Их уже не вернёшь, как не вернёшь былое благоговейное отношение читающей публики к этому великому роману.
Напомню: сразу после выхода в свет книга стала Библией интеллигенции. Нас ведь воспитывали в суровом атеизме, приучали думать, что Бога нет. Мы были такими Безродными Иванами (у Булгакова Иван Бездомный поначалу именовался Безродным), и вдруг выходит роман, который ярчайшим образом свидетельствует, что Бог есть, что Иисус существовал на самом деле. Для нас это было откровением, а нынешнему «поколению пепси» это всё глубоко по барабану…
– Скажите, ваш новый фильм, в котором герои самой знаменитой шекспировской пьесы «Гамлет» пересели на мотоциклы и лимузины, – это попытка «понравиться», «угодить» этому молодому и не очень образованному зрителю?
– Первоначально я хотел назвать свою осовремененную версию шекспировской пьесы – «Гамлет. История повторяется». Но, услышав на съёмках от кого-то из молодых участников группы фразу: когда же наконец этот Гамлет встретится со своей Джульеттой, – понял, что для них эта история не повторяется, а открывается внове. И назвал фильм «Гамлет. ХХI век». Не в том смысле, что Гамлет у нас такой, как говорит сегодня молодёжь, продвинутый, суперский. Нет, он не такой уж хороший – не очень образован, склонен к удовольствиям и прожиганию жизни. Но при этом наш Гамлет в чём-то и выигрывает по сравнению с шекспировскими временами и нравами. 300 лет назад он обязан был отомстить за смерть своего отца, а у нас главный герой в результате сложных раздумий отказывается от традиции кровной мести…
– Каких ещё новаций ждать от вашей явно неканонической экранизации?
– Есть одно возвращение к тексту Шекспира, которое будет смотреться как новация. Раньше ведь роль Гамлета актёры получали по совокупности заслуг. Напомню: Смоктуновский сыграл принца Датского в 40 лет. Лоренс Оливье – в 50. При этом, мне кажется, трагедия от этого подчас теряла какие-то важные смысловые акценты. Любовные страдания матери, которой при таком раскладе должно быть 70–75 лет, лично мне были смешны. Поэтому хотелось наполнить шекспировские страсти сегодняшними мыслями и чувствами. Вот мы и взяли на главные роли молодых актёров, которые, надеюсь, найдут отклик у молодых зрителей. Проблемы совести, долга, порядочности, жизни и смерти, наконец, извечный вопрос «Быть или не быть?» – над этим, по моему убеждению, дóлжно думать уже в 20, а не только в 40 или в 50 лет.
– То, что ваш фильм, дерзко переосмысливающий классику, будет со скепсисом воспринят критикой, я почти не сомневаюсь. Но, по вашим ощущениям, хоть кассу фильм сорвёт?
– В однозначно негативной оценке прессы я совсем даже не уверен. Но боюсь загадывать и по части кассовых сборов. Вряд ли такой фильм нужен сегодняшнему прокату и телевидению. Мне один большой теленачальник сказал недавно по этому поводу: фильм хороший, но телевидение у нас давно стало фóновым. Вы завтракаете, бреетесь, говорите по телефону, а передачи, фильмы идут в это время необременительным сопровождением. А тут шекспировский текст, за ним надо следить, в него надо вникать, тратить душевную энергию. Нет, подытожил начальник, ваш фильм – типичный неформат. Но посмотрим…
О Сергее Соловьёве, Никите Михалкове и попкорне
– «Фоновое искусство» – это, кстати, не только наша, а общемировая тенденция…
– Да, я общался недавно с большими голливудскими боссами. Это грамотные, образованные люди, знатоки серьёзной литературы, в том числе и фанатики творчества Булгакова. И вот они мне не стесняясь говорили: да, мы умышленно делаем тупые фильмы для тупой публики, которая жуёт попкорн. Замечу попутно, что в Америке существует сеть кинотеатров, где не пьют во время сеанса пепси-колу, а пол не засыпан пресловутым попкорном. Туда ходит интеллигентная публика, там показывают интеллигентные, умные фильмы. В России же покупают и показывают самое убогое попкорное жевало. И провоцируют производство такого рода зрелища и у нас. Я понимаю, что «Комеди-клаб» – неотъемлемая часть нынешней культурной палитры, но всё же она не должна быть единственной…
– Вашим фильмам ещё повезло, они появляются на экране, пусть порой и с опозданием. Наверное, вам хорошо известно, что от трети до половины российских фильмов вовсе не выходит в прокат. Как вам кажется, можно ли изменить эту ситуацию?
– Не только можно, но и нужно. Существующая в России прокатная сеть финансировалась американскими кинокомпаниями. Ясное дело, они её создали для того, чтобы показывать свои фильмы, а не наши. А для того, чтобы показывали наши ленты, нужно создать свою сеть. Только и всего.
В связи с этим мне смешно слушать стенания Сергея Соловьёва, который в одном из предыдущих выпусков цикла жаловался, что вот он хотел что-то сделать с прокатом, а ему, дескать, не дали. Кто не дал? Он стоял во главе тогда ещё могущественного Союза кинематографистов, напрямую общался с президентом и премьер-министром, заручился их подписями под важными документами… Что ещё нужно и кто за него должен был сделать решающий ход и шаг, чтобы довести дело до победного конца?
Это в равной степени относится сегодня и к Никите Михалкову. Если он возглавляет СК на протяжении уже 12 лет, то с него и спросится за все эти годы, когда правление союза бездействовало, а наше кино планомерно грабилось видеопиратами, изгонялось с российских экранов. Если взялся за серьёзное дело, сделай его. Или не будь во главе кинематографа, отойди в сторонку, уступи место другому. Тому, кто может и сделает. Такие люди, уверен, в нашем кино не перевелись.
– А у вас у самого есть идеи на предмет того, как наладить прокат российских фильмов?
– Когда я работал в правлении Гильдии режиссёров, мы предлагали ввести квоты на отечественное кино, как это в той или иной форме делают во всём мире. Но тогдашний министр экономики Герман Греф выступил резко против. Мол, нас не примут в ВТО. В ВТО Россию всё равно не взяли, а наши фильмы с тех пор так и не могут прорваться в наши кинотеатры. Сейчас премьер-министр Владимир Путин говорит: надо делать дело без оглядки на ВТО. Может, пришло время вернуться к этому вопросу и, не откладывая дело в долгий ящик, решить его?
– Но одни квоты наше кино не спасут…
– Надо начать хотя бы с них. Впрочем, есть у меня и другие идеи на этот счёт. Мне, конечно, хочется заниматься своей основной профессией – режиссурой, но, видя бедственное положение отечественного кино, я задумался над тем, как донести наши фильмы до нашего же зрителя. Главным образом до российской провинции, до которой никакое кино, даже американское, просто не доходит.
Работая над фильмом «Королёв», я познакомился со знающими людьми –конструкторами, владельцами космических сетей, и вместе с ними мы придумали систему, работающую по принципу спутникового телевидения, которая позволила бы донести российские фильмы до любой буровой установки, до самой отдалённой пограничной заставы. Мои друзья выделили под это дело конкретные спутники, мы сделали все необходимые технические расчёты и обоснования, я отнёс их советнику президента по культуре Юрию Лаптеву. Тот передал документ в ведомство Суркова. Оттуда пришёл ответ: у нас этими вопросами занимаются Фёдор Бондарчук и Никита Михалков, обращайтесь к ним. Я пытался переговорить на эту тему с Михалковым на прошлогоднем Московском кинофестивале, передал ему письмо со своими предложениями, но он меня с тех пор так и не принял и на письмо не ответил.
– Может, вы предлагаете слишком дорогой и трудоёмкий проект?
– В том-то и дело, что дешёвый. Михалков говорит: в стране нужно построить 10 тысяч кинотеатров. А это значит, что кроме строительства самих кинозалов надо напечатать 10 тысяч копий фильма. А ведь каждая копия стоит тысячу долларов. Получается 10 миллионов долларов, чтобы обеспечить показ одного только фильма в одном кинотеатре в течение недели. А если фильмов десять, сто? А при электронном показе, который предлагаем мы, это будет несопоставимо дешевле. Новые залы строить не обязательно: фильмы с помощью спутника при хорошем качестве изображения можно будет смотреть в любом клубе, в любой избе. За сигнал владельцы космических сетей просят несоизмеримо маленькие деньги. Весь трафик будет стоить примерно один миллион долларов в год. Это фантастически выгодно для страны, для нашей экономики, для зрителей. Но получается, что никому это не нужно.
О кинематографе, водке, мудрёных загадках и простых отгадках
– Скажите, вы чувствуете локоть, плечо государства в своей каждодневной деятельности?
– Кинематограф мог бы легко обходиться без помощи государства, не висеть у него камнем на шее, если бы существовала нормальная система проката, о чём мы с вами уже битый час толкуем. Напомню: в своё время наше кино приносило огромный доход. Сопоставимую прибыль давала только водка – вторая исконная забава россиян. Сегодня водку пьют с троекратным усердием, – может, потому, что с другими развлечениями негусто? Театров в малых и средних городах нет, со спортивными залами и бассейнами напряжёнка, в ресторан идти – дорого. Досуг в этих условиях могло бы скрасить кино, которое и замышлялось когда-то как самое демократичное из искусств. Но и его на огромных российских просторах нынче не показывают…
А коль нет нормального проката, то наш кинематограф может выживать сегодня только с помощью государства. Оно, надо отдать ему должное, выделяет на кино немалые деньги, однако распределение этих средств чем дальше, тем больше вызывает много недоуменных вопросов. Нынешние распорядители в Фонде поддержки кино руководствуются только им понятными критериями, там царят несправедливость и вкусовщина, которые нередко принимают вопиющие формы…
– Например?
– Несколько лет назад по инициативе знаменитого космонавта Алексея Леонова я сделал фильм «Королёв», который вышел к 100-летию главного конструктора. В нём была показана юность Сергея Павловича, трудное начало его звёздного пути. К 50-летию полёта Гагарина Российское космическое агентство инициировало продолжение этого фильма. Обратились ко мне как к потенциальному постановщику ленты. Судьба и личность Королёва меня очень интересуют, я с радостью согласился продолжить проект. Был задуман фильм о зрелых годах Сергея Павловича, его гениальных озарениях и прорывах, включая первый полёт человека в космос.
Эту идею активно поддержал Владимир Владимирович Путин, он распорядился включить фильм в программу празднования юбилея полёта Гагарина. А фонду было поручено выделить на этот проект необходимые средства. Но когда я туда обратился, всё уже было втихую распределено, никаких лишних людей и картин руководителю фонда Сергею Толстикову не было нужно. Он нашёл неловкую отговорку, что, дескать, на эту тему будет снят другой фильм. Юбилей Гагарина прошёл, никакого фильма, увы, так и не появилось.
Меня эта история, скажу честно, задела. Я попытался выяснить, что же за гениальные, жизненно необходимые картины снимаются под эгидой фонда, коль скоро фильм о Королёве и Гагарине не нужен, не выдерживает, так сказать, конкуренции. Особой открытости, прозрачности в работе фонда я не обнаружил, никаких осмысленных программ не нашёл, хотя перерыл немало сайтов. А нашёл, к примеру, фильм «Бой с тенью-3» – сугубо коммерческий проект, действие которого вдобавок происходит в Гонконге. Но почему государство должно финансировать незнамо какой по счёту боксёрский боевик? Загадка…
– У вас есть отгадки на этот счёт?
– Отгадка очень простая. Я Сергея Толстикова знаю много лет. Не воспринимайте это как анекдот из застойных времён, но этот человек абсолютно несведущ в вопросах кино. Единственное его знакомство с кинематографом состоит в том, что он в течение нескольких лет был мужем актрисы Натальи Негоды, которую я открыл когда-то в фильме «Завтра была война». Так лучше бы назначили руководителем фонда саму Наташу – она человек из мира кино, яркая личность. Я уже не говорю о таких опытных, знающих мастерах, как Карен Шахназаров или Вадим Абдрашитов. Но у них шансы возглавить фонд были нулевые – они же не учились в одной группе с вице-премьером Александром Жуковым, который курирует фонд от правительства и назначил на эту должность своего сокурсника Сергея Толстикова. И Толстиков теперь в меру своего разумения распоряжается немалыми государственными деньгами. Более того, ведёт себя как лидер нашего кино, даёт интервью, приходит во ВГИК, обещает молодым постановки. Это же смешно…
О «Золотом орле», «Нике» и 3D-порнографии
– Я знаю, что вы академик премии «Золотой орёл» и, стало быть, следите за состоянием дел в нашем кино. Как вам кажется, наши национальные премии – уже упоминавшийся «Орёл» и его соперница «Ника» – адекватно отражают кинопроцесс?
– Да нет, совсем неадекватно. Это ни для кого не секрет: «Золотой орёл» возник потому, что Михалков в какой-то момент посчитал, что его картины недооценены «Никой». Так возникла премия имени Никиты Михалкова. А «Ника» – это премия имени Юлия Гусмана. Десять процентов кинематографического народа кучкуется вокруг одной премии, десять – вокруг другой. А 80 процентов имён и фильмов остаётся за бортом обеих премий. Я уже шучу иногда с коллегами: если хочешь получить премию, то ты сам должен её учредить и сам себе присудить, как это, не стесняясь, делает Михалков, присуждая себе за фильм «12» целых 16 «Золотых орлов»…
Да, я слежу за кинопроцессом и вижу, что многие талантливые фильмы остаются незамеченными, неотмеченными и даже толком непоказанными. Так, например, произошло с «Бибинур» – лучшим, на мой вкус, фильмом прошлого года, снятым режиссёром Юрием Фетингом в Татарстане. Или с фильмами «Гастарбайтер» Юсупа Разыкова, «Детям до 16» Андрея Кавуна. Но их авторы не входят в ближний круг Михалкова или Гусмана и, значит, награды им не светят. Считаю, что вместо двух премий нам нужна одна, но более объективная.
– Сурово вы... Теперь вам «Ники» и «Золотые орлы» точно не светят... Скажите, а каких фильмов, каких красок не хватает, на ваш взгляд, в российском кино? В советские времена, помню, существовала система тематического планирования лент, позже упразднённая. Столько-то картин было посвящено рабочему классу и селу, столько-то – морально-нравственным проблемам, столько-то выпускалось детских, фантастических, музыкальных, комедийных картин… На этом пути было немало передержек, заданности, но было, как мне кажется, и рациональное зерно.
– Самая капиталистическая страна мира – США – своё кинопроизводство не только поддерживает, но и планирует. Премьеры голливудских фильмов расписаны на два года вперёд, причём они даже следят за тем, чтобы в один уик-энд не выходили очередные «Пираты» и очередной «Гарри Поттер». Ничего зазорного или смешного в этом нет. Кто придумал, что стихийный бандитский рынок лучше, чем разумное планирование? В итоге у нас одно время косяком пошли фильмы о киллерах и проститутках, а люди труда – рабочие, врачи, учителя – вовсе исчезли с экрана. Сошли на нет детское кино, музыкальные ленты… Дело, конечно, не только в планировании, а ещё и в бюджетах лент. На те деньги, что выделяет государство, можно снимать только камерные мелодрамы. Ни на детскую сказку, ни на подростковое фэнтези, ни на взрослую фантастику в стиле Кубрика или Тарковского денег не хватает.
Кстати, когда Фонд поддержки кино только создавался, предполагалось, что он всерьёз займётся не банальными, а дерзкими, прорывными проектами. В продолжении фильма о Королёве я, например, эпизод с выходом Леонова в открытый космос планировал снимать с исполнителем его роли в реальном космосе. Понятно, что для этого требуются политическое решение и совсем другие деньги. Но зато с такими вещами можно прорываться на мировой рынок. Вот корейцы недавно сняли порнографию в 3D. Мы могли бы снять космос в 3D. Как говорится, кто чем силён…
– Но мы, по общему убеждению, сильны нашим арт-хаусом…
– Я с уважением отношусь к нашему арт-хаусу, он действительно востребован на западных фестивалях, но… Когда я был в Америке, я, помню, всё удивлялся: как же так, вы богатая страна, а бомжей с улиц не убираете? Мне на это отвечали: а это такой наглядный пример для американского обывателя. Мол, если ты не будешь вертеться, думать, изобретать, то можешь оказаться рядом с ними. Аналогия, понимаю, обидная, но в качестве такого отрицательного примера они нередко рассматривают и наши фильмы. Это для нас наше авторское кино рассказывает неприкрытую и неприглядную правду жизни. А для них – это из области таких страшилок. Мол, если будем плохо работать, не отвечать на вызовы времени, будем жить как в России – так, как россияне сами себя показывают…
– Как вам кажется: появилась ли у нас в кино новая волна, приход которой дружно возвестили критики?
– Вряд ли с десяток арт-хаусных фильмов, известных только узкой фестивальной аудитории, можно назвать новой волной. Хотя молодых людей, которые хотят снимать кино, в нашей стране много. Но их зачастую волнует вопрос, как сделать фильм, и мало кого интересует – про что сделать фильм? Мне повезло, я учился у Сергея Герасимова, и он приучал нас если не к планетарному, то уж, во всяком случае, к масштабному, крупному мышлению. Я читаю сейчас много сценариев, которые принадлежат совсем молодым ребятам. Действие в этих произведениях вращается в основном вокруг сегодняшних бытовых коллизий. Мне не встретилось ни одного автора, который попытался бы заглянуть в будущее, смоделировать, что будет с нами, с человечеством, через 10–20–30 лет. Наше поколение мечтало о будущем, собиралось лететь на Марс, сажать там сады, а нынешние 20-летние порой мечтают только о том, чтобы сбегать в ближайшую пивнушку. Можно подумать, что наша цивилизация, подобно Шумерской или Римской, подошла к концу.
О Марсе, Луне и национальной идее
– Мы бредили Марсом потому, что были пионерами в космосе и считали себя лидерами в социальном переустройстве мира. Сегодня мы не можем похвастаться ни тем, ни другим. Хотя недавние празднования 50-летия полёта Гагарина показали, что космос вполне мог бы стать нашей национальной идеей…
– Я не большой любитель абстрактно сформулированных национальных идей. Но что касается космоса, то мы давно могли бы стать мировыми лидерами в этой отрасли. Однако в своё время пошли на поводу у американцев, которые в своих интересах заставили нас потопить станцию «Мир», уничтожить «Буран», а наши высокотехнологичные заводы вместо ракет стали выпускать кастрюли и сковородки. Так уж исторически повелось, что мы нередко изобретаем прорывные технологии, но не умеем пользоваться их плодами, не умеем их продвигать. Модное нынче 3D, которое покорило весь мир, тоже было изобретено у нас, только называлось оно иначе – «стереоскопическое кино». Но оценить его значение, раскрутить эту новинку мы не сумели.
То же самое происходит и с космосом. Вы помните, наверное, эти стенания на заре перестройки, что, мол, негоже бедной стране, у которой некормленые старушки, нищие библиотекари, финансировать дорогостоящие космические программы. Но, выпуская ракеты, мы развивали бы свою промышленность, дали бы квалифицированную работу миллионам наших сограждан. А продавая космические запуски, которые нужны всем странам и народам, мы могли бы наших бедных старушек осыпать не нищенскими пенсиями, а золотом.
Наверное, сегодня не хватает таких убеждённых лидеров, как Сергей Павлович Королёв. Циолковский в 1929 году сказал, что человек через 100 лет полетит в космос. А давайте это сделаем, воодушевился Королёв. Он сплотил вокруг себя единомышленников, годами ходил по высоким кабинетам, убеждал, уговаривал, и всего через 30 лет Юрий Гагарин сказал всему миру своё знаменитое «Поехали!».
– И куда с тех пор приехали, может спросить иной обыватель?
– Конечно, наивно ждать от космоса сиюминутной отдачи. Мол, слетали на Луну и привезли оттуда какой-нибудь ценный минерал, изотоп, хотя и это не исключается. На поверхности Луны, например, полно гелия-3, одного килограмма которого достаточно, чтобы на протяжении зимы обогревать Москву. Но вообще-то нужен космос человеку или не нужен – на этот обывательский вопрос хорошо отвечает космонавт Георгий Гречко. Давайте, предлагает он, на день отключим спутники, и когда вы лишитесь мобильной и компьютерной связи, телевидения, вы поймёте, что такое космос и зачем он нужен. Не зря же Джон Кеннеди не уставал повторять: тот, кто правит в космосе, правит и на Земле.
Мне кажется, наши руководители не ставят перед собой амбициозных задач и целей. Видимо, считают, что главная задача государства – защитить слабых, накормить голодных. И что дальше? Жрать водку, что повсеместно и происходит? Мне кажется, помимо латания дыр, каждодневной рутины нашей нации нужны серьёзные стратегические прорывы в важных сферах человеческой деятельности. Это может быть тот же космос. И это может быть наша культура. И там, и там мы ещё недавно были первыми и лучшими…
Вёл беседу