Евгений Мысловский, член СПЧ (2011‑2024), почётный президент Фонда «Антимафия»
Формулировки в уголовном праве обычно конкретны. А вот в уголовном процессе, призванном обеспечивать исполнение уголовного закона, бывают расплывчатыми. По опыту знаю, каждое дело имеет специфику. Однако есть принципы, которые должны соблюдаться в любом случае. Главные из них: обоснованное возбуждение уголовного дела; объективное расследование, после которого нельзя допустить привлечение невиновного к ответственности; соблюдение правил о подследственности; точность в формулировках обвинения.
Хочу рассказать о деле, когда все принципы были нарушены и следователи знают это, но… с согласия начальства продолжают нарушать. Так вот, ко мне обратился изобретатель из Санкт-Петербурга Константин Дмитриев, который в 2006-м взялся за предпринимательство, не озаботившись о юридической поддержке.
А следовало бы. Дмитриев изобрёл новый кирпич, запатентовал технологию. Работал тогда инженером в небольшом обществе с ограниченной ответственностью, которое вообще доходов не имело. И вдруг появилось изобретение! Руководители ООО Кокарев Н.А. и Парадник В.В. предложили изобретателю соучредительство – долю 51% в уставном капитале, причём внести её следовало в виде патента на изобретение, а также занять должность директора ООО.
Это предложение было единственным зафиксированным и зарегистрированным правововым решением. Надо признать: Дмитриев фактически не отягощал себя делами ООО. Как большинство изобретателей, стал одержим идеей дать жизнь новому кирпичу. Нужен был как минимум кирпичный завод. Желательно – свой. В Боровичах Новгородской области рядом с производственной базой его отца – Дмитриева Сергея Викторовича – имелся неиспользуемый участок земли. Его можно было приобрести у муниципалитета. Константин Дмитриев предложил соучредителям принять участие в строительстве.
О том, что договорённости надо облечь в форму инвестиционного договора и иметь бизнес-план, никто из соучредителей не подумал. Просто ударили по рукам. Отец Дмитриева начал хождение по инстанциям и, по его подсчётам, затратил на этом этапе 1,3 млн рублей. 4 октября 2016 года он передал партнёрам записку-письмо, где отчитался за проделанную работу и сообщил, что нужны ещё как минимум 850 тыс. рублей.
Согласившись с этим, 4 ноября 2016 года в петербургском кафе «Фиорд», расположенном в доме, где проживает Кокарев, он передал Константину Дмитриеву 850 тыс. рублей и получил расписку. Составленная в произвольной форме, она не содержала обязательства вернуть деньги. Получив их, Дмитриев поехал в Боровичи и отдал деньги отцу.
Дальше что-то пошло не так, вопрос покупки земли сначала завис в воздухе, а потом испарился из планов предпринимателей. 850 тыс. рублей Дмитриев-отец оставил себе как компенсацию за расходы. Спустя почти 8 лет, 12 декабря 2023 года, в Курортный РОВД Санкт-Петербурга поступило заявление от Кокарева и Парадника. Они требовали привлечь К. Дмитриева за мошенничество, поскольку тот обманным путём (по их мнению) присвоил 850 тыс. рублей, которые хоть и выданы были на предпринимательские цели от имени ООО, но в реальности были личными деньгами Кокарева и Парадника.
Оперативники из районного ОБЭПа вначале отказали в возбуждении дела, но, как это бывает, постановление отменили в прокуратуре, материал отправили на проверку. Затем он попал к следователю СО МВД по Курортному району Войленко А.Г., который 22.03.24 возбудил УД в отношении «неизвестного лица», т.е. как бы по факту. И тут странность – и в заявлении, и в постановлении о возбуждении дела фигуранты указаны пофамильно, а место передачи денег (место совершения преступления) указано романтически: «где-то в Санкт-Петербурге».
Для опытного глаза «звоночек»: дело «заказное». В УПК РФ содержится норма, предписывающая вести следствие по месту совершения преступления. А где оно в данном случае?
Присмотримся. Итак, есть К. Дмитриев – человек, получивший деньги (проживает в Кронштадте), есть «потерпевшие», проживающие в Приморском районе (где фактически и передавались деньги К. Дмитриеву), есть С. Дмитриев, получивший и оставивший 850 тыс. рублей себе (проживает в Боровичах Новгородской области). В таком случае по ст. 152 УПК РФ местом совершения преступления нужно считать Боровичи, где закончилось присвоение денег. Если строго следовать этой норме УПК РФ, расследование на другой территории теряет законную силу. Во всём опираться на нормы УПК наши следователи не привыкли. Однако покажите хоть одного следователя в стране, который по своей воле будет расследовать дело о преступлении на чужой территории! Но в данном случае, предвидя, что расследование может закончиться неприятностями для него лично, Войленко А.Г. 16 января 2025 года вынес постановление. В нём указывается, что место совершения преступления – это место получения К. Дмитриевым денег, т.е. кафе «Фиорд» в Приморском районе. И Войленко просит следственного руководителя определить территориальную подследственность.
Этим «шефом» явился заместитель начальника ГСУ ГУ МВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области полковник юстиции Щепин А.А. Он дал распоряжение считать местом проведения следствия Курортный район, в котором, по его мнению, проживает большинство свидетелей. После этого о передаче дела в Боровичи уже и не вспоминали, что также характерно для «заказухи», когда «заказчик» занимает более высокое положение, чем следователь. 20 февраля 2025 года тот же Щепин подписал постановление о продлении срока расследования (том 1, л.д. 35–38) – здесь местом преступления назван уже ресторан «Рыба на даче» (Сестрорецк, Курортный район).
В ходе «расследования» были и другие ляпы. Например, следователь Войленко не захотел установить причины, по которым «потерпевшие» вспомнили о деньгах спустя 8 лет. А причины были серьёзными – Дмитриев-младший стал требовать аудиторской проверки работы ООО, из которого при нулевой прибыли компаньоны вывели около 75 млн рублей. Прошёл даже процесс в арбитражном суде: тот встал на сторону К. Дмитриева и определил, чтобы аудиторам предоставили все бухгалтерские документы. Но тут вдруг из автомашины соучредителей (Кокарева и Парадника) неизвестные совершили кражу… всех бухгалтерских документов вместе с ноутбуком. Проверка зависла. Когда К. Дмитриев попытался на очной ставке задать вопросы по щекотливой теме, следователь их отклонил. В деле нет ни одной попытки выявить мотивы долготерпения «потерпевших».
Недоумение вызывает определение субъекта преступления. Напомню, деньги передали отцу Дмитриева, чего тот не скрывал. Вот, казалось бы, и налицо главный похититель денег, «присвоивший» их. И его признание есть, а к ответственности привлечён сын – Константин Дмитриев. И тут просматривается смысл «заказа»: как минимум удаление К. Дмитриева из этого арбитражного процесса путём привлечения к уголовной ответственности за… совершение тяжкого преступления. И цель в принципе была достигнута, но, даже не вдаваясь в спорную квалификацию действий Дмитриева-старшего, можно уверенно говорить: его сын присвоения денег не совершал. Другими словами, К. Дмитриев не является субъектом этого преступления, о чём следователь не мог не знать, а привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности – это уже преступление против правосудия.
И ещё один штрих к портрету «заказухи» – незаконный обыск в квартире судьи в отставке Кантемирова С.В., который помогал К. Дмитриеву в арбитраже. Тут ощутимы фальсификация доказательств и злоупотребление следователя полномочиями, хотя он вряд ли по своей воле придумал, как вывести бывшего судью из процесса. Ещё 28.05.24 следователь Войленко заручился справкой от ст. оперуполномоченного ОБЭП по ГУ МВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области подполковника полиции Тестова И.Н. В ней констатируется, что выявлен юрист, помогающий К. Дмитриеву и проживающий с ним в Кронштадте по соседству. На этом основании выносится постановление об обыске якобы у Дмитриева К.С., но указывается адрес Кантемирова (это уже означает ввести суд в заблуждение). По адресу направляется следователь Максимова Ю.В., которая рано утром с оперативниками приходит на квартиру судьи, не принимает во внимание слова его жены, что К. Дмитриев тут не проживает, а квартира принадлежит Кантемирову (сам он в деловой поездке). Максимова проводит обыск, изымается электронная техника. Позднее Сестрорецкий районный суд признал обыск незаконным, технику владельцу вернули, но полностью выведенную из строя. Про нервы умолчим…
Словом, много вполне очевидных нарушений. Законченное расследованием дело было направлено на утверждение прокурору Курортного района, который утвердил обвинительное заключение. Я только было хотел предложить здесь прокурору Санкт-Петербурга проверить законность проведения следственных действий, как пришла новость: 19 марта квартиру самого прокурора города, государственного советника юстиции 2-го класса В. Мельникова штурмом пыталась взять группа оперативников ГУ МВД по Санкт-Петербургу для проведения обыска. Оказалось, что адрес случайно подготовил следователь, ведущий дело о хищении. Так что вопросы надо задавать полицейскому начальству города на Неве, а прокурорам всё же тщательно осуществлять надзор за законностью при расследовании уголовных дел.
Если хотите обратиться к Евгению Николаевичу Мысловскому с вопросом, пожеланием или предложением, направляйте их на почту litgazeta@lgz.ru с пометкой «Для Е.Н. Мысловского».